Глава девятая
Из села, где он гостил, Нунна-пальван направился прямо в райисполком. Выглядел он внушительно: поверх халата, подпоясанного широким солдатским ремнем с медной пряжкой, был надет чекмень из верблюжьей шерсти. В этих грозных доспехах Нунна-пальван казался моложе, статней. И главное, чувствовал себя уверенно.
В приемной председателя, возле обшитой кошмою двери, сидела за машинкой молодая женщина с пушистыми волосами.
- Драссы! - по-русски поздоровался Нунна-пальван, когда она вопросительно подняла на него большие голубые глаза. Секретарша улыбнулась. - Санджар Политик здесь?
Женщина взглянула на часы и кивком показала старику на дверь. Но дверь отворилась, и вышел Санджаров, на ходу надевая кожанку.
- Здравствуй, пальван-ага!
- Здравствуй. Как здоровье? У меня к тебе дело.
- Дело? Я как раз чай пить иду. Пошли вместе. За чаем и расскажешь о своем деле.
До дома Нунна-пальван не дотерпел и все рассказал по дороге. Санджаров молча слушал. У калитки остановился.
- Все это очень серьезно, пальван-ага, надо разобраться. И действовать без спешки. Во-первых, Копек вооружен; во-вторых, он там наверняка не один.
- Думаешь, не один? А мне тут знакомый чабан говорил, что вроде видел его у колодца Динли одного.
Санджаров открыл калитку. На крылечке сидел мальчик лет семи. Увидев отца и гостя, он встал, подошел к Нунне-пальвану и, как взрослый, протянул руку.
- Мать дома, сынок? - спросил Санджаров.
- Нет. Только Бибигюль. Она утром приехала.
- Ну хорошо. Проходи, пальван-ага. - Санджаров распахнул перед гостем дверь, поздоровался с дочерью. - Как в селе, все в порядке? Как мой сват, Дурсун-эдже как? Ребята пишут?
- Паша и Юрдаман прислали тебе привет, а Нокер… - Бибигюль заплакала.
- Слышал. - Санджаров положил руку на лоб дочери. - Видел извещение в военкомате. Ладно, дочка, давай пои нас чаем. - И устало опустился на подушку.
Санджаров вернулся из песков под утро - верхом объезжал отгонные пастбища. Всю ночь не спал. Пока Бибигюль готовила чай, он прикрыл глаза и задремал.
- Не будите его, пальван-ага, - тихонько попросила Бибигюль. - Пусть подремлет. Чайник я для него заверну. А вы пейте.
Гость пил чай и разглядывал комнату. В одном углу шкаф, набитый книгами, в другом - письменный стол с телефоном. На полу большой потертый ковер. Возле двери - печь до самого потолка. Чисто и тепло.
"Да, дел у него хоть отбавляй, - сочувственно думал Нунна-пальван, разглядывая плотные ряды книг, - книжки прочитать - и то полжизни уйдет, а сколько хлопот всяких…"
Зазвонил телефон. Санджаров сразу открыл глаза, вскочил и взял трубку.
- Я слушаю. Так. В Кизылтакырс? Ясно. Сейчас приду.
- Что случилось, Санджар Политик?
- Подожди меня здесь, Нунна-пальван. Я скоро.
В кабинете секретаря райкома Санджарова ждали секретарь районной комсомольской организации, начальник милиции и еще незнакомый человек. Таких же примерно лет, как Нунна-пальван, только поменьше ростом, щупловатый. Старик рассказывал, а собравшиеся внимательно слушали.
- Я сам из Ахала - вот у меня и справка, посмотрите. - Он достал из шапки бумажку, положил на стол. - Мы возвращались из Хивы - менять ездили кое-что на зерно. Шестеро нас: четыре женщины, я да еще один белобородый. На шести верблюдах зерно оттуда везли. Позавчера вечером остановились - отдохнуть немножко, верблюдам отдых дать, а дальше идти решили, как луна взойдет. Только мы ее не дождались, поели наскоро и давай верблюдов навьючивать - будто чуяли недоброе. Тронулись, вдруг слышим - лошади ржут. Глядим - всадники, пять человек, шапки у всех на глаза надвинуты. Из какого, спрашивают, места. Из Ахала, отвечаем, за зерном ездили. "Так. Ну вот что: три передних верблюда ваши, три задних - наши". Взяли и увели. У них винтовки. Мы даже лиц не разглядели. Вот пришли к вам…
- Понятно, - мрачно произнес Санджаров. - Неясно одно, чего вы вдруг к нам заявились? Туда ехали - глаз не казали, обратно ехали - тоже не заглянули бы, если б не беда, а теперь хотите, чтоб мы бандитов ловили и отбивали ваше добро. А они, между прочим, не из наших мест, бандиты эти. В нашем районе только один такой. У меня дома сейчас охотник сидит, он знает, где тот человек скрывается. Сдается мне, что в наших песках пришлые волки бродят, возможно, даже из вашего Ахала. Конечно, мы все равно будем их ловить. Но обещать вам ничего не можем.
- Так мы… - растерянно пробормотал старик, - мы с вас не спрашиваем… Мы не за тем пришли… Как говорится, нет хлеба - найдется доброе слово…
- Тут написано, - начальник милиции вслух прочел справку: - "Выдана члену колхоза Сапды Мереду в том, что он едет в Хиву за продовольствием для восьми дворов".
- Значит, вас народ послал? - спросил Санджаров, смягчаясь.
- Неужели я для себя одного?..
- Да… Плохо получилось, отец. Вы опишите нам верблюдов, найдем - обязательно сообщим колхозу.
- Один из верблюдов мой был… но ничего. У меня здесь, в Учоюке, старший сын живет - ему тоже на всю жизнь позор, если мой верблюд бандитам достанется!
- Постой, постой. Говоришь, сын у тебя в Учоюке? Как зовут?
- Копек Сапды, - с удовольствием произнес старик. - Знаешь такого? Фермой заведует.
- Еще бы не знать. - Санджаров в упор разглядывал старика.
- Он раньше здесь, в районе, работал, а с осени его на ферму послали, заведующим, - продолжал объяснять старик. - Его здесь все знают.
- Знают. Только лучше бы не знать.
- Это почему же? - Старик опешил.
- Неприятно такое говорить, отец, да ничего не поделаешь. - Санджаров встал и подошел к старику. - Копек Сапдыев, получив повестку, сбежал. Бросил колхозный скот, ушел, не рассчитавшись. Сейчас он скрывается в песках.
- Мой сын?.. Сбежал?
- Да, он трус и расхититель.
Старик побледнел, его била дрожь. И голос дрожал.
- Если это правда… Если мой сын… Я не могу вернуться домой… Он опозорил меня… Опозорил молоко своей матери…
Вечером, провожая своих попутчиков, Сапды Меред сказал:
- Еду к сыну.
Глава десятая
Уже четыре дня, как Нунна-пальван и отец Ко пека покинули районный центр. На том месте, где был ограблен ахальский караван, следов не оказалось - в ту ночь поднялся сильный ветер.
Лишь на пятый день утром возле колодца Динли обнаружились верблюжьи и конские следы, правда позавчерашние, но Сапды-ага сразу узнал след своего верблюда.
Старики вышли в пески без оружия. Вдвоем на одном верблюде, они не походили на преследователей - скорее путники, пробирающиеся в Хиву. Так и говорилось в-справке, хранившейся у Сапды-ага.
Следы тяжело груженных верблюдов были отчетлива видны даже на такыре и вели прямо на восток. Старики не останавливались и к вечеру наткнулись на недавнюю стоянку дезертиров. Бандиты разводили костер, кипятили чай. Рядом валялась пустая бутылка. Нунна-пальван поднял ее, понюхал.
- "Ашхабадское крепкое", - заключил он и вздохнул с сожалением.
- Никак, сам ты потребляешь эту мерзость? - удивился Сапды-ага.
- Не то чтоб потреблять, а чокались иногда с Моданом. Сын у меня был…
- Знаю. Твой сын по всем Каракумам гремел. Теперь и мой прогремит.
- Тут неподалеку низина. - Нунна-пальван поспешил переменить разговор. - Думаю, туда подались, к колодцу Кырккую. Идут медленно - верблюды здорово нагружены. Вон видишь, на северо-восток повернули.
Он оказался прав - следы вели прямо к колодцу. Видимо, бандиты хотели набрать воды, напоить верблюдов и заодно раздобыть у чабанов съестного.
Старики заранее обдумали план действий. Оки ни от кого не скрываются, ни о ком не расспрашивают, едут себе по делам - менять верблюда на пшеницу.
С наступлением темноты добрались до колодца. Здесь отдыхала отара. Собаки с лаем бросились на следопытов. Из шалаша выглянул мужчина в черной шапке и скрылся. Вышел старый чабан. Когда он приблизился, Нунна-пальван с удивлением узнал своего недавнего знакомца Джапара.
- Здравствуйте, Нунна-пальван! - возбужденно заговорил тот, поминутно оглядываясь на шалаш. - Куда же это вы путь держите?
- Так вот в Теджен. Плохо с зерном, нигде не добудешь. Раньше, бывало, разок съездишь - на год пшеницы хватает, а теперь и дорого и мало, не закупишь. Вот и приходится чуть не каждый месяц ездить менять.
- Да, это так, - соглашался Джапар, не переставая бросать на шалаш многозначительные взгляды. - Пойдемте, чай для гостей всегда найдется.
Из шалаша послышался смех.
- Оказывается, еще гости пожаловали! Как говорится, гость ненавидит гостя, а хозяин - обоих…
- В чае я и вам не отказывал, - пробормотал Джапар-ага.
- Скаред же ты, чабан, - снова захохотал человек в шалаше, - совсем забыл туркменский обычай! Ну, для нас барана пожалел, так хоть стариков угости на славу!
Нунна-пальван притворно хихикнул.
- Правильно говоришь, джигит. Столько гостей наехало - неужто одного барана не стоим!..
"Джигит" и тот, в черной шапке, вышли из шалаша и стали помогать Нунне-пальвану разгружать верблюда. Сапды-ага подошел к шалашу, осторожно заглянул внутрь. У самого входа прислонены были к стене три винтовки; на кошме, облокотившись на подушку, полулежал Копек. Увидев отца, он вскочил:
- Отец!
- Пес бродячий тебе отец! - Сапды-ага произнес эти слова шепотом, и Нунна-пальван не услышал их, но тот, в черной шапке, насторожился. Однако Нунна-пальван успел с размаху стукнуть его по голове. Человек закатил глаза и медленно осел на землю. Нунна-пальван бросился к Джапару-ага, схватившемуся со вторым "джигитом".