- Пусть радость не покидает тебя, Атабек-табиб!
А он словно молодел с каждым возгласом, словно полдюжины годков скидывал, макушкой до седьмого неба доставал. И походка у него изменилась - легкой стала, будто ног под собой старик не чуял, и голос юношеские интонации приобретал, и глаза озорно искрились, и каждому из гостей - стар он будь или мал - хотелось сказать ласковое, приятное, радостное.
Мальчишки набивали животы дограмой и пловом. Наевшиеся носились вокруг гостей словно осы, гнездо которых пошевелили хворостинкой, спотыкались о ноги взрослых - того и гляди, в котел угодят. На них покрикивали, отгоняли подальше, но беззлобно, с улыбкой - у всех было отменное настроение.
Ближе к вечеру народ потянулся к площадке, где по традиции в праздники всегда устраивали борьбу гореш, пробовали свои силы и испытанные борцы-пальваны и тс, кто впервые брался за кушак соперника. С одной стороны - старики полукругом и мужчины постарше, с другой - женщины с ребятишками. Образовался правильный круг зрителей, который исподтишка то там, то тут пыталась нарушить пронырливая ребятня, но им не давали спуску, - установленный порядок нарушать не годится, длинный прут надзирающего за правилами борьбы весьма недвусмысленно напоминал об этом наиболее ретивым, и те, повизгивая, поохивая, прятались за спины взрослых.
Керим всегда принимал участие в гореше, но сегодня ему было не с руки выходить на круг - неловко брать призы на собственной свадьбе, еще хуже, если побежденным останешься. Главным призом был двухгодовалый теленок, и его твердо решил выиграть Ораз, - подкатив штаны и засучив рукава, он вышел на середину круга. Распорядитель туго затянул на пальване кушак.
Кто же выйдет бороться с прославленным силачом?
Этот вопрос волновал многих до тех пор, пока не началось движение в толпе гостей-каракалпаков, прибывших на той с того берега реки. Один из гостей сбросил халат, стал разуваться, подвернул штаны и рукава. Если судить по икроножным мускулам, которые шарами перекатывались вверх-вниз, аллах силой его не обидел, и Оразу придется потрудиться ради приза. Зрители заранее предвкушали удовольствие настоящей, полноценной борьбы, а то ведь никакого наслаждения не испытываешь, когда смотришь на встречу "разномастных" борцов, когда не глядя можно результат предсказать.
Борцы проверили пояса друг на друге - так ли завязано, как требуется, не слаб ли узел, не подведет ли в самый разгар борьбы. И борьба началась.
Сперва ничего не было видно - стоят и стоят, вцепившись друг другу в кушаки. И лишь медленно погружающиеся в песок по щиколотки ноги борцов говорили о страшном напряжении, которое было заключено в кажущейся неподвижности пальванов.
- Ораз, не поддавайся!
- Держись, Ораз-хан!
- Покажи свою мощь, парень! - поддерживали аульча-не своего земляка.
Каракалпаки вели себя менее шумно, по о чем-то впол голоса спорили между собой.
Борцы между тем сделали попытку перетянуть один другого, дать подножку. Силы оказались равными. И - опять неподвижность, опять неискушенный мог бы подумать, что борцы просто отдыхают, держа друг друга за кушаки, если бы не темные пятна пота, как-то вдруг проступившие на белой миткалевой рубашке гостя.
Ораз держался более уверенно - сказывалась, видимо, разница лет: хоть и три-четыре года, а все же. Внезапно гость сделал внутреннюю подножку, рванул противника на себя и поднял его, оторвал от земли. Но не совсем оторвал - левая нога Ораза цеплялась за землю, и это мешало каракалпаку припечатать соперника лопатками к земле. Да и поясница у Ораза была крепка - не вдруг согнешь такую.
Заречный гость понимал, что чем дольше он держит противника на весу, тем быстрее иссякают силы. Надо было либо завершать прием, либо отказываться от него. Хриплое прерывистое дыхание каракалпака слышали все. И вдруг оно прервалось.
- Хо-оп! - выдохнул зареченский пальван и рванул изо всех сил.
Ноги борцов были сплетены, и они одновременно упали, разом коснулись земли.
- Ча-ар! - единым дыханием выдохнули зрители.
Да, ничья, победителя пока не было, и это значило, что борьба продолжается.
Пальваны поднялись. Теперь пот лил и с Ораза - держаться на весу в медвежьих объятиях соперника чего-то да стоило.
Они отряхивались. К каракалпаку подошел один из его товарищей. Утирая большим платком пот с лица земляка, что-то негромко говорил ему, почти шептал, а тот отрицательно тряс головой - было неудобно отвечать из-за платка, прижатого к лицу чужой рукой, хозяин которой настаивал на своем.
Пальваны схватились вновь. Теперь они правой рукой держались за кушак противника, а левой пытались схватить его за шею или плечи, но рука соскальзывала с потного, как намыленного, тела. Ораз попробовал применить два своих излюбленных приема, обычно приносящих победу. Противник был не промах - он знал эти приемы и не поддался. Ораз начал нервничать, ощущая нечеловеческую силу противника. Нет, он не сомневался в своей победе, он только боялся ослабнуть духом. Если ослабнешь духом хоть чуточку, тогда всё, тогда и мускулы не помогут…
Они жарко дышали друг другу в лицо. Ораз всматривался… Нет, не было в глазах каракалпака неприязни, ярости, азарта, но не было там и страха, доброжелательства, спокойного предложения покончить дело миром, лишь холодная, каменная уверенность застыла в размытых напряжением зрачках.
Наиболее нетерпеливые стали покрикивать:
- Давай, Ораз-хан, кончай с ним!
- Через бедро его бросай, не тяни!
- Дай подножку слева - и он куль зерна.
- Не возись, Ораз, не таких ты брал!
Бугры мускулов на плечах каракалпака вздулись. Он взревел, как нападающий бык, сунул колено между ног Ораза, потянул противника себе на грудь, резко рывком развернул его за плечи. Никто опомниться не успел, как Ораз лежал на земле. Его вскрик был заглушен общим разочарованным: "Ах!" - лицо кривилось гримасой боли, даже брови вверх ползли, будто хотели сорваться с лица. Он прикусил губу и закрыл глаза.
Зрители сообразили, что случилось нечто из ряда вой выходящее. Несколько человек подбежали к Оразу, чтобы поднять его. Он удержал их:
- Нога…
Его оттащили в сторонку и положили на кошму. Обе ноги пальвана были неестественно и страшно развернуты носками в разные стороны, не слушались его. Поспешно подошел Атабек-ага - не зря его величали табибом, - опустился возле Ораза на колени, стал ощупывать его ноги снизу доверху. Когда пальцы его добрались до бедра пострадавшего, он помедлил и определил:
- Берцовая кость.
- Сломана? - прозвучал чей-то сочувственный вопрос.
- Вывих, - сдержанно поправил Атабек-ага. - Это тоже плохо. Берите кошму за четыре угла и несите больного во-он в ту кибитку.
Ораза унесли.
- Что же теперь будет? - заговорили аксакалы.
- Пропал теперь наш Ораз-пальван?
- Да уж какой борец без ног…
- Жалко парня. Не было в округе равного ему.
- Неужто помочь нельзя?
- От любой болезни лекарство есть.
- А вот от старости нету лекарства, - посетовал самый старенький аксакал и беззубо пожевал проваливщимпся губами. - Нету, говорю, лекарства от старости. А Ораз, что ж, он молодой, его вылечить можно. Как думаешь, Атабек?
- С помощью аллаха, думаю, все будет благополучно, - кивнул Атабек-ага, соглашаясь.
Из кибитки, куда унесли Ораз-пальвана, донеслись вопли - это горестно причитала его мать.
Набат, перехватив взгляд Атабек-аги, понимающе кивнула и заторопилась успокаивать кричащую женщину. За ней пошлепала ковушами вездесущая Огульбиби-тувелей. Вскоре вопли прекратились, и Атабек-ага облегченно перевел дыхание, - можно продолжать ритуал, хоть и подпортили его немножко борцы.
К группе аксакалов подошли два каракалпака - в суматохе про них как-то забыли. Подошли не тот, кто боролся, и не тот, кто на ухо нашептывал.
- Мы не хотели такого, - сказал один, помедлив. - Мы за честную борьбу и приносим свои соболезнования.
- Поможем, если надо, - сказал второй. - Заплатим за лечение. Сколько скажете, столько и заплатим, торговаться не станем.
- Вас никто ни в чем не обвиняет и платы никакой не требует, сами вылечим, - отказался Атабек-ага суховато.
А старенький аксакал, тот, что жалел об отсутствии лекарств от старости, пробормотал негромко, но довольно внятно:
- Вы уже торгуетесь, почтенные… - подчеркнув слово "уже".
Каракалпаки ушли. И в продолжавшемся тое никто не заметил, как место зареченских гостей опустело. Вернее, не то чтобы не заметили, а не обратили внимания, словно так и надо было. А Атабек-ага, навестив больного Ораза и успокоив его безутешную мать, подозвал одного из парней, друга Керима.
- Знаешь мою большую пятнистую корову? Выведи ее из хлева и привяжи во-он под той ивой, неподалеку от реки. Прошу тебя самому присмотреть за ней - это очень важно для нашего Ораза. Два дня ее надо кормить только сухим сеном с солью. Воды не давать ни капли - это самое главное. Понял?
Парень кивнул и отправился выполнять поручение, хотя с куда большей охотой накостылял бы шею зареченскому борцу: не умеешь бороться по-человечески - не берись, а пакости устраивать дураков нету!