Им, подопечным, подконтрольным, под этим пристальным присмотром волей-неволей приходится соблюдать правила поведения. Кое-кто все же умудряется переговариваться с соседом, чуть слышно, не шевеля губами. Все озабочены тем, чтобы мероприятие прошло без осложнений, как не очень опасная, но затянувшаяся болезнь.
Да… Но что же все-таки здесь происходит?
- Скучно, - сказал бы энтузиаст - первостроитель, если бы заглянул сюда. - Скучно, как на уроке закона божьего…
Этот предмет давно отменили. Но чем же его заменили?
Задержись на минутку, товарищ. Напряги внимание. Ты слышишь, проскальзывают слова: комсомольцы, наша организация. Мы опора партии… Я как секретарь…
Вот, оказывается, в чем дело. Здесь заседают комсомольцы. Значит, это комсомольское собрание?
- Не может быть! - восклицает гость из прошлого. И стучит кулаком по столу. - Братва! - кричит он. - Очнитесь! Проснитесь! Гоните скуку! Гоните отсюда тех, кто задумал и организовал этот бездарный спектакль, по ошибке названный комсомольским собранием. Гоните тех, кто мешает вам быть смелыми, инициативными, деятельными!..
Как жаль, что ты, случайный свидетель происходящего, явился мне лишь в моем воображении. Как жаль, что я сама уже не ученица, а учительница и не могу, вместо тебя, сказать то, что мне хотелось бы…
Я сижу за последней партой третьего ряда. Справа от меня мои ученицы: Кушнарева, высокая, скуластая, красивая девочка, и Новикова, порывистая, нетерпеливая, с очень короткими косичками, кое-как стянутыми лентами, совсем как я в старших классах, когда сама училась в школе.
Но и она, Новикова, самая бойкая, не собирается сорваться с места, подскочить к Ермакову, оттолкнуть секретаря, возмутиться скукой, взбудоражить комсомольцев, зажечь. Она только поворачивается ко мне и, чувствуя мое состояние, говорит тихонько, слегка заикаясь:
- Скучно, правда?
- Скучно.
- У нас всегда так на комсомольских собраниях.
- А почему?
- Да потому что… потому что… Татьяна Павловна у всех на виду сидит и… учителей больше, чем комсомольцев, собралось…
Я улыбнулась.
- Ой, извините, я не хотела вас оскорбить, - Новикова покраснела.
- Я не сержусь.
- Да и повестка-то, - шепчет Кушнарева. - Я даже не запомнила ее. Доклад Татьяна Павловна написала. Ермаков всегда перед собранием в кабинете с нею заседает, речь свою обрабатывает, шлифует… А вот еще выступления послушаете. Как на уроке, будут к доске вызывать. И обязательно старост и комсоргов… - Кушнарева глядит на докладчика угрюмо, по-взрослому. - Кончает. Сейчас начнется.
Ермаков еще раз смущенно улыбнулся, пожал плечами и сел. В комнате воцарилась глубокая тишина.
- Ну, кто желает выступить? - сидя вопрошает Платова, даже не подумав, наверное, что этот же самый вопрос с не меньшим успехом мог бы задать комсомольцам председатель собрания из учеников, если бы здесь было заведено выбирать его.
В ответ ей еще более отчетливая тишина.
- Да вы что, молчать сюда пришли? Может быть, у вас во рту вода?
По рядам пробежал смешок, но тут же снова, как бы спохватившись, все присмирели. И как ни старалась Татьяна Павловна расшевелить своих питомцев, это ей не удалось.
- Ну что ж, ладно, - смирившись с неудачей, вынуждена была она применить испытанный метод. - Может быть, ты, Слесарева, скажешь? Пожалуйста!.. Слово имеет староста 10-го А.
Встала невысокая, с красивыми желто-русыми коротко остриженными волосами девушка. На лице недовольная гримаса:
- Что мне сказать? Мы только начали учиться…
- Юлия Тарасовна! - горячо прошептала мне на ухо Новикова. - Знали бы вы, какие она косы отрезала! Шикарные!..
- План работы вы составили? - голос директора.
- Составили.
- Ну, и что там у вас интересного?
Игра в вопросы и ответы надоела Слесаревой, и она торопливо стала перечислять: ходить в кино, в театр, на каток. И так далее…
- И тому подобное… - добавила Платова.
Все принужденно засмеялись.
- Конечно, - огрызнулась Слесарева и вернулась на свое место.
Так, по одному были "опрошены" все старосты и комсорги. Очередь дошла до Бармаковой, комсорга 10-го класса. Она встала решительно, откинула назад свои пушистые косы, но тут же замялась:
- Знаете, как-то даже говорить не хочется. Почему у нас всегда такие скучные повестки?
- Ах, вам эта повестка не нравится? - насмешливый голос Платовой. (Я на нее уже смотреть не могу).
- Не нравится, - очень мило сердится девушка.
- Так какую бы вы предложили? Ну? - Платова разыгрывает вежливость.
- Какую? Сейчас так сразу трудно сказать.
- А все-таки? - директриса открыто потешается над замешательством девушки, которая сильно покраснела и то и дело приглаживает вьющиеся на висках волосы.
- Ну, я прямо так сказать не могу, признала свое поражение комсомолка.
- Что ж, очень жаль, очень жаль, - в спину ей ехидничает директор.
Все кипело у меня в душе. Я твердила про себя: " да замолчи ты, владычица! Ты же придавила их, сковала: раньше надо было спрашивать, какая повестка интересует их. Но тебе это даже в голову не пришло. Тебе абсолютно безразлично их мнение. Прекрасно осознаешь, что сама виновата во всем, но не желаешь признать собственную неправоту, зубоскалишь, издеваешься над детьми, "молодой, перспективный директор, коммунист, депутат". Недолго, ох, недолго ты будешь пользоваться у них авторитетом"…
Думая так, я тогда словно в воду глядела. И года не минуло с того дня, как была Платова освобождена от должности директора за присвоение школьного имущества.
При всех своих громких титулах и красивых словах оказалась она, на поверку, самой обыкновенной воровкой…
Когда я узнала эту сногсшибательную новость, дошло до меня наконец, почему была я встречена Платовой в штыки. Как еще могла эта расхитительница государственной собственности, прикидывающаяся высокоидейной верноподданной, встретить заведомо честного и смелого человека? Очень боялась она, что я со своей честностью и бесшабашной смелостью выведу ее на чистую воду.
Опасалась меня, а разоблачили ее другие. Те, кто был старше, опытней меня. И не менее честен и смел. Были в ее молодом коллективе такие, достойные уважения, люди. А она их вовремя не разглядела, себе на беду…
Когда повестка дня была исчерпана и ученики разошлись, Платова, попросив учителей сесть поближе, что они тут же исполнили, предложила:
- Давайте, не таясь, поговорим, выясним причину, почему мероприятие получилось такое неактивное. Как будто это пенсионеры собрались о своих болезнях говорить, а не комсомольцы.
Я вытаращила глаза: неужели правда хочет до причины докопаться и на критику в свой адрес напрашивается?
Как бы не так!
Классные руководители, расслабившись, молчали. Татьяна Павловна, не стала, конечно, как только что учеников, тянуть их за язык. Сама ответила на свой вопрос:
- Плохо мы выступающих подготовили.
Никто не возразил.
Она продолжила:
- Вот докладчика я подготовила. Правда, хороший был доклад?
- Конечно! - единодушно и одобрительно откликнулись педагоги, которые, как я поняла, ничего бы не потеряли, если бы этого собрания вовсе не было.
- В следующий раз и выступающих надо будет так же подготовить. - Директор говорила просто, почти задушевно, каким-то домашним голосом, как будто перед нею сидели ее близкие друзья или даже родственники. И никто, безусловно, не стал перечить ей.
- Давайте перед следующим собранием, - не вставая с места, замахала руками перед собой, точно обучаясь плаванию, географ, Галина Сергеевна, высокая, угловатая, - всех выступающих между учителями распределим.
- Это я и называю подготовить выступающих, - согласилась с учительницей Татьяна Павловна.
На этом предложения исчерпались.
Слово попросила я.
- По-моему, - сказала я, - все надо делать совсем наоборот. Надо комсомольцам дать больше свободы. Они ведь уже почти взрослые. И мыслят правильно. Чего мы боимся?
- Вы хотите пустить собрание на самотек? - опять замахала руками Галина Сергеевна.
- Нет, проверять, руководить, безусловно, надо. Но делать это следует незаметно, исподволь. Чтобы им казалось, что они сами все придумывают. Иначе…Иначе они никогда не будут гореть. Как не горит пламя в закупоренном сосуде. А без горения нет комсомольца!
Я старалась говорить мягко и сдержанно, поэтому меня слушали сравнительно терпеливо. А когда я замолчала, Платова, никак не прореагировав на мои слова, объявила, что совещание окончено и что можно расходиться по домам.
- А за аккуратное посещение комсомольских собраний, за хорошую дисциплину - всем награда. По конфетке. Угощайтесь. - и она высыпала из сумки на стол "золотой ключик"…
***
Неразговорчивые, чуть-чуть сконфуженные учителя входят в учительскую небольшими группами и по двое, по трое усаживаются за столы. Если они и глядят сейчас в глаза друг другу, то очень недолго, мельком. Даже завуч, Анастасия Фроловна Лоскутова, которую, казалось бы, сама должность обязывает владеть собой в присутствии подчиненных, очень неловко себя чувствует: никак не может найти под столом удобную для ног позицию. Щеки ее горят. Не хочется ей, как видно, выступать с докладом по статье Хрущева о литературе. Или, может быть, она всегда так волнуется, если ей предстоит держать речь на собрании?..
Так или иначе, совершенно свободно, спокойно держится, начиная заседание, одна лишь Татьяна Павловна Платова. Она уперлась грудью и животом в стол, хотя сидит вовсе не на краешке стула. Делает какие-то пометки в своей "амбарной" книге. Наверное, отмечает отсутствующих.