- Но я от заслуг и не собираюсь отказываться! - засмеялся Александр Ипполитович. - Они мне тоже нужны, это вы совершенно правильно рассуждаете. Но рассудите сами: дойдут сейчас до начальства сведения о связном, так оно и поручит разработку дела Эстляндскому управлению. А я буду сидеть в столице как бы и ни при чем. Вас же и подавно, как новичка, привлекать не станут. А если с вами сговоримся, то все по-иному повернется. Я сделаю так: вам в управление пришлют список нескольких подозреваемых людей, за которыми надо установить агентурное наблюдение. В списке будет и тот, о ком я рассказывал, но о его действительной роли будем знать только мы вдвоем. Первичная обработка сведений агентов наружного наблюдения поручена вам. Тут уж в вашей полной власти попридержать кое-что, и особенно если в поле зрения появятся матросы. Тут уж вы и тяните эту ниточку до конца.
- А вы? - опять спросил Шабельский.
- А я? Я получу в Ревель командировку, приеду, и при встрече, как бы случайно, вы рассказываете мне о своих подозрениях, официально советуетесь со мной.
- Простите, о каких подозрениях? - не понял Стась.
- О ваших, конечно! - улыбнулся Александр Ипполитович. - Коль скоро вы располагали бы точными сведениями, то обязаны были бы немедля доложить о них по инстанции. А подозрения - они и есть подозрения, о них докладывать не обязательно. И вполне резонно, что вы советуетесь со знакомым вам чиновником по особым поручениям, приехавшим из министерства. Чиновник - то бишь я - фиксирует все это дело на бумаге, совместно с сотрудниками Эстляндского управления проверяет гипотезу, и вдруг все видят, что ротмистр Шабельский вышел на верный след. Да еще какой! Цены этому следу нет.
"Вот это ловко! - мысленно поразился Стась. - Ну хитер его превосходительство, ну умен! С таким, право, стоит в компаньонах походить, и, пожалуй, даже лестно… и черт с ней, с прошлой-то обидой, служба еще вся впереди… И думать нечего - соглашаться надо".
Он легко поднялся с кресла, приложил руку к левой стороне мундира и сказал с полупоклоном:
- Сочту за честь, ваше превосходительство, повести разработку под вашим покровительством и с вашей помощью. А что касается разговора с дядюшкой - сделаю все, что вы предлагаете.
- Ну и превосходно, - сказал Мардарьев, тоже вставший со стула. - Мы это дельце с вами отменно провернем. А сейчас я вам предлагаю вот что: ваш поезд отправляется за полночь, и у нас есть полная возможность после вашей встречи с дядюшкой отужинать вместе. Сведу-ка я вас в ресторан Пивато - первоклассное заведение с чудной кухней. Правда, там есть одна заковырка… Вы как - пьете шампанское?
- Даже люблю, - сказал Стась.
- Тогда все вопросы сняты: у Пивато не пить шампанское дурным тоном считается!
ШТОРМОВОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
"Громадные средства, отпущенные законодательными учреждениями на постройку флота, необычная энергия морского министра, ведущего постройку судов одновременно на Черном и Балтийском морях, реформа технической части морского ведомства и заводов - все это дает уверенность, что воссоздание русского флота поставлено на прочную почву и пойдет большими шагами вперед, но нельзя при этом забывать и о душе флота - его личном составе; но в этом отношении морскому министру предстоит еще более тяжелая работа; необходимо подготовить опытный офицерский состав, умеющий бороться с преступной агитацией подпольных организаций; необходимо подготовить надежный кадровый унтер-офицерский состав, при котором были бы немыслимы внезапные вспышки волнений на судах".
(Журнал "Военный мир", № 8-9, 1912 г.)
Фердинанд Мейснер с трудом дождался конца вахты, передал свой пост у котла кочегару Васюкину, но подниматься наверх не стал, а боком скользнул за соседний резервный котел, легко нашел в полумраке люк, просунул внутрь руку, нащупал и повернул выключатель. Однако свет в котельном трюме не зажегся. Мейснер несколько раз щелкнул выключателем, но результат был все тот же - внизу было темно. Он тихо выругался сквозь зубы, но мог бы это сделать и в полный голос - здесь, внизу, гул работающей машины заполнял помещение, перекрывая все другие звуки.
Он с сомнением заглянул в горловину люка, хотел было опустить на место металлическую крышку, но потом вдруг решился и полез в темноту, нащупывая ногами железные ступени трапа. Крышку он все же опустил над головой, очутившись после этого в таком кромешном мраке, какой, наверное, существовал лишь до сотворения мира. Внизу, ощутив под башмаками ровную поверхность металлического покрытия, он достал из кармана спички, запалил одну и при свете маленького желтого язычка пламени быстро огляделся и уверенно шагнул вперед. Дальше можно было двигаться на ощупь, касаясь рукой переборки. Через несколько метров наткнулся на выступ, обогнул его, снова зажег спичку и, держа ее в левой руке, нагнулся, стал шарить правой в щели и через мгновение извлек на свет божий, а точнее на свет догоравшей спички, бутылку шустовского коньяка. В наступившей темноте он бережно поставил ее на верхнюю плоскость воздухопровода, опять зажег спичку, поднес ее к этикетке, стал разглядывать картинку.
Ни разу Фердинанду Мейснеру за всю его жизнь не приходилось отведывать коньяка, хотя водки и пива за свой еще недолгий век выпил он, наверное, не одну бочку. Состояние его финансов никак не позволяло ему приобщиться к тем, кто пьет этот, похожий цветом на чай, напиток. Бутылку, которая стояла перед ним, он и не думал покупать, а попросту стянул ее.
Было это неделю назад. Сменившись утром после ночной вахты, он решил подняться на верхнюю палубу - хоть немного подышать свежим морским воздухом. И по пути черт занес его в офицерский коридор. Дверь в кают-компанию была открыта настежь, возле, поставленные один на другой, стояли два ящика с бутылками, а матросов, которые их притащили, в поле зрения не было - видимо, вошли в кают-компанию. И действительно, изнутри слышались голоса. Решение созрело мгновенно. Он выхватил из ящика две бутылки, судорожно засунул их в карманы брюк, повернулся, чуть дыша дошел до ближайшего поворота и кинулся к трапу, ведущему вниз. Никем не замеченный, он добрался до котельного отделения и благополучно спрятал коньяк под воздухопроводом.
Он долго не мог решиться навестить свой тайник - боялся, что за всеми матросами будут усиленно следить. И лишь теперь, спустя неделю, он проник сюда, чтобы потихоньку отведать господский напиток. Мейснер отлично понимал, что с бутылки, да еще без закуски, его может развезти, а потому благоразумно запасся резиновой пробкой, чтобы оставить недопитое на другой раз. Одно только смущало, что не было света. Но ведь можно же выпить и в темноте. Пробку из бутылки ударом ладони по донышку он умел вышибать с одного удара и сейчас свободно проделал эту операцию в темноте. А потом, чувствуя, как забилось в предвкушении сердце, осторожно глотнул из горлышка и почему-то зажмурил при этом глаза, хотя вокруг и без того была темень кромешная.
Но он пока ничего не понял толком. Пришлось глотнуть второй раз.
И в этот момент Мейснер услышал, как наверху звякнул открываемый люк.
Первым побуждением его было немедленно бежать, но он усилием воли заставил себя не двигаться, затаил дыхание, прижал бутылку к себе, да так и застыл. А вдруг это за ним пришли?
Наверху послышались голоса.
- Что за чертовщина? - спрашивал кто-то. - Никак не загорается.
- А ты фитиль подкрути! - посоветовали ему.
Через секунду забрезжил слабый свет, зыбкие тени зашевелились, поползли по переборкам трюма. Мейснер понял, что зажгли фонарь. Невидимые ему из-за переборки люди с чем-то возились у горловины люка, тихо переговаривались. До него долетали лишь отдельные слова. Теперь ясно стало, что пришли не за ним. Но вот что они там делают, было непонятно. Не дай бог, задраивать люк будут! Тогда из трюма и не выберешься… Может быть, показаться им, пока не поздно? Но ведь начнутся вопросы, что он тут делает, станут искать, найдут коньяк. Тогда тюрьма или дисциплинарный батальон…
И как раз в этот момент в трюме вспыхнул свет, загорелись лампочки, прикрытые зарешеченными плафонами.
- Видишь - я же говорил, все дело в выключателе! - громко произнес наверху голос.
- Давай заодно и лампочку сменим, - ответили ему, - вон, видишь, у переборки не горит одна.
Мейснер понял, что это работают электрики, и у него совсем отлегло от сердца. Однако и им показываться не следовало. Он услышал, как по трапу прогремели матросские ботинки. Шаги направились к нему, но за ближайшим выступом смолкли. Пока двое электриков меняли лампочку, он стоял не шевелясь, старался сдерживать дыхание.
- Ну вот и все, - произнес бодрый голос, - потопали наверх!
- Послушай, Сережа, - отозвался второй электрик, - пока мы здесь одни, хочу тебе насчет Королева сказать. Опять он ко мне приходил.
- Это насчет покушения?
- Ну да… Нехорошее дело затевается, Сережа. Он и его дружки, видимо, всерьез решили ухлопать царя. У них уже и оружие есть…
Мейснер похолодел.
А человек за перегородкой продолжал: