Подвели к крыльцу лошадей, а вслед за тем где-то сбоку четко застучали копыта, поскрипывая в твердом снегу, и конная стража темным пятном вынырнула из-за хором и тоже стала у крыльца.
Воеводы молча садились на коней, позевывали, быстро крестя рот. Васюк помог Ивану вскочить на горячего рослого жеребца. Потом старик сам, только дотронувшись рукой до своего коня, сразу оказался в седле, будто взлетел вверх.
Когда пошли малой рысью, Иван услышал, как Борис Захарьевич кому-то приказал:
- Вот туды, в бор, вели враз пригнать сотню плотников и рубленников с топорами!..
- Токмо сей же часец, немедля, - прогудел голос тверского пушечника Микулы, - а еще кузнецов десятка два!
Половина конников из стражи рассыпалась в разные стороны, и всадники один за другим исчезли среди белесого сумрака ночи.
Воеводы ехали шагом.
- Вишь, Иване, - сказал Борис Захарьевич, - ночь-то какая. Добры такие ночи для ратного дела. Будто и все видать, да и не видать ничего.
Трепещет вот свет ночной, а отъедет конник от тобя на десять шагов и будто потонет. Помнишь, как на рассвете Драница, царство ему небесное, тын у башни сожег? К самой башне он подошел, а угличане и не подозрили.
- Жалко мне Юшку, - тихо молвил Иван и задумался.
Второй раз видит он смерть. Первый раз по дороге к Сергиевой обители, когда Васюк заколол волка, а зверь, умирая, прямо в глаза ему посмотрел. И теперь вот, недавно совсем, умер перед ним храбрый и красивый литвин.
Жалость снова поднялась в его сердце. Стало досадно и горько.
- Пошто, Васюк, люди умирают? - неожиданно спросил он своего дядьку, ехавшего рядом. - Пошто бог так устроил?
Васюк, смущенный и даже слегка напуганный неожиданными, а может быть, и греховными мыслями княжича, медлил с ответом, не зная, что сказать. Иван нетерпеливо ждал и дважды повторил свой вопрос.
Вдруг слабо долетевший до него стук топоров и заблестевшие в бору огоньки обратили его мысли совсем в иную сторону.
- Плотники там? - спросил он Васюка.
- Плотники, Иване, плотники, - быстро ответил тот, радуясь, что разговор перешел на знакомое и понятное ему, - туры да пороки там рубят!
Ну-ка, Иване, подгони коня-то, вишь, воеводы насколь вперед нас уехали!..
Когда княжич Иван вслед за воеводами въехал в кондовый бор из столетних великанов, стук топоров загудел и зазвенел со всех сторон. То здесь, то там то и дело раздавался короткий сухой треск, и вслед за тем, после краткого затишья, слышался глухой шум и шорох огромной лесины, ломающей сучья соседних деревьев. Иногда Иван близко видел в темной прогалине бора при свете полыхавшего костра, как могучая лохматая ель, дрогнув вся и на миг застыв неподвижно, вдруг начинала медленно крениться набок и затем стремительно падала. Тотчас же около поверженного лесного богатыря мелкой дробью начинали стучать топоры, обрубая ветви и сучья, и тут на глазах из живого красивого дерева получалось длинное бревно с вязкой и крепкой древесиной. Кузнецы оковывали его комлевый конец железными обручами, вбивали на поверхности среза толстые железные клинья и скобы, делая таким образом голову тяжелого тарана. Потом подвешивали его внутри башни с крышей и стенными щитами, прикрывавшими воинов во время приступа от стрел и камней, от кипящей смолы и воды, низвергавшихся со стен осажденного града.
- Бревна-то окованы, Иване, на ремнях али на веревках к стропилам пороки вяжут их, а порок-то, как башни, в один ярус, - сказал Васюк. - Прикатывают его к самым воротам аль к стенам и бьют их денно и нощно.
- А как бьют? - спросил Иван.
- Вон стоят внутри порока и, как язык у большого колокола, бревно раскачивают. Раскачивают, раскачивают да комлем со всей силы в ворота и вдарят. И бьют, пока ворота не рухнут…
- А туры? - спросил Иван.
- Туры похитрей будут, - ответил Васюк, - да вон, глянь на полянку.
Вишь, башня там уж изделана на три яруса. Башня сия и есть тур. Подъедем к ней, сам увидишь.
На полянке при свете трех костров возвышалась крепкая башня из тяжелых бревен на огромных широких полозьях, чтобы не вязла она и могла передвигаться по снегу. На площадке верхнего яруса - бревенчатые стены, а в них прорублены бойницы для пушек.
- Вот подкатят много таких туров к стенам града, будто его новой стеной деревянной опояшут, да из пушек и бьют в него…
Не заметил Иван, наблюдая за работой плотников и кузнецов, как посветлел бор, будто реже он стал, а из темных туманных холмов каких-то все ясней и отчетливей выступают теперь засыпанные снегом и покрытые инеем сосны и ели.
Пылающие костры меркнут, превращаются в груды рдеющих углей, над которыми еще бьются блестящие язычки прозрачного пламени, но они не дают уж никакого света…
- Княжич где? - услышали крики Иван и Васюк. - Где туточки княжич?
- Здеся! - отозвался Васюк. - Гони сюда. Пошто те княжич надобен?
- Воеводы кличут! - на скаку еще закричал конник. - Гони за мной!..
Иван и Васюк погнали коней навстречу коннику.
- Зачался бой-то? - спросил Иван, подскакивая к коннику.
- Нетути, а скоро, должно, труба заиграет. Тобя токмо воеводы ждут, - ответил конник, снимая шапку и кланяясь.
Иван погнал коня во всю прыть следом за поскакавшим конником.
Мчатся кони, деревья мелькают кругом, развертывая и свертывая ряды, а впереди бор все редеет и редеет. Вот сразу будто разбеглись в стороны сосны и ели, и княжич Иван на коне своем выскочил на широкий простор.
Видно впереди снежные поля пустые, а среди них стены и башни углицкого града.
Повернул конник вправо вдоль опушки бора, повернул и Васюк с княжичем, и увидел Иван среди густого подлеска, в зелени молодых пушистых сосенок и елочек, плечи и головы воевод и сразу узнал Бориса Захарьевича и Микулу Кречетникова. Сидя на конях своих, они о чем-то горячо беседовали, указывая руками на град и на окрестности.
- Воеводы приступ готовят, вишь места указуют!.. - кликнул Васюк княжичу.
Сильнее и ярче разгораются долгие зимние зори, багровя полнеба, и вот уж и бледнеть и золотиться начали, а воеводы все ждут. Со всех сторон скачут к ним конники, вести доносят, как и где размещаются полки, сколько туров и пороков наряжено и где они находятся. Воеводы дают новые указания, и конники снова скачут туда, откуда прибыли.
Княжич Иван волнуется все больше и больше, но этого никто не замечает. Все кругом напряженно вглядываются вдаль, где виднеется Углич, на стенах которого непрестанно снует теперь множество людей.
- Вызнали, что приступ готовим, - сказал Борис Захарьевич, обращаясь к Кречетникову, - а у тя, Микула, не все еще готово…
Микула Кречетников сдвинул брови и ответил почтительно, но твердо:
- Поспешишь, Борис Захарыч, людей насмешишь. Вот как уставят пушки на главных турах, так и начинай с богом.
В это время пригнал конник из бора и что-то сказал Кречетникову, тот улыбнулся и, обратясь к Бороздину, крикнул:
- Ну, теперь, Борис Захарыч, все в божьей и твоей воле!
Воевода дал знак трубачу. Запела, залилась труба к приступу. Запели трубы дальше и дальше, перекликаясь, как петухи на заре, и со всех сторон, подняв знамена, двинулись конные и пешие воины, стали из разных мест бора выкатываться туры и пороки, направляясь к стенам Углича и сближаясь друг с другом.
С жадностью и трепетом смотрит Иван, как, медленно передвигаясь, туры и конные и пешие люди кольцом окружают город. Вот блеснули огоньки с крепостных стен в разных местах, выбросив вперед круглые дымки, которые расползаются на морозе клубами, темнея и золотясь в лучах зари.
- Пушки, Васюк! - крикнул Иван, но долетевший грохот пушечных выстрелов заглушил его слова.
Трепеща всем телом от волнения, он, не отрывая глаз от стен, двинулся за воеводами вперед. Снова и снова гремели пушки, но осаждавшие шли, не отвечая на выстрелы.
- Они, Иване, не должны ведать, - громко сказал Борис Захарьевич, обращаясь к Ивану, - что есть у нас пушки. В ратной хитрости наиглавно дело - расплох. Помни, Иване: малое нежданное, нечаянное - сильней большого да ведомого!
Ближе и ближе вслед за наступающими войсками подъезжал Иван с воеводами к Угличу. Все видней и видней становится, что на стенах там делается. Видит Иван кипящие котлы: белый пар поднимается вверх, мешаясь с пушечным дымом; он различает груды камней и бревен, что лежат выше бойниц; из бойниц выглядывают широкие жерла, выбрасывающие все чаще и чаще огонь и дым.
Вдруг Микула Кречетников ударил железными шпорами в бока коня своего и поскакал, крикнув воеводе:
- Мой час настал, Борис Захарыч!
- С богом, - отозвался воевода и остановил своего коня, и все подручные его остановились рядом с ним.
Иван видел, как пушечник Микула приближается к полкам, а около него с десяток конников.
- То вестники его скачут с ним, - поясняет Васюк княжичу.
- А пошто Микула погнал к войску? - спросил Иван.
- Сей часец узришь, княже, - ответил Васюк, впиваясь жадными взглядами в ряды передвигающихся войск и тур.
Те и другие, продолжая суживать кольцо, приближались к самому городу.
Было что-то томительное в этом медленном приближении, и слышал Иван, как кровь стучит у него в ушах, будто бьет молоточками, а сердце замирает от страха.