- Всего, пун, - шумно выдохнул Публий Корнелий Сципион. - Кархедон отдает нам свой флот, за исключением десяти кораблей, и обязуется никогда и ни с кем не воевать без согласия Рима. Ему запрещается содержать армию, он возвращает Масиниссе все земли, ранее принадлежавшие царю массилов и его предкам, выплачивает десять тысяч талантов серебра, соглашается принять у себя римского претора и подчиняться всем его указаниям…
- Опомнись, Корнелий, - с усмешкой прервал его Ганнибал. - Как творец войны или миротворец, ты бы еще мог преумножить свою и без того немалую славу, но как творец безумия ты рискуешь потерять все. Не стоит попирать ногами Кархедон, римлянин, и вообще как бы то ни было унижать мой город. Его жители предпочтут тогда биться до последней капли крови. А чтобы превратить Кархедон в римскую провинцию, тебе нужно будет сперва полностью разрушить его.
- Выбирай, пун. - Сципион с надменным видом скрестил на груди руки, - Или ты принимаешь мои условия, или завтра мы сразимся друг с другом.
Ганнибал встал. Сципион и Антигон тут же последовали его примеру.
- Столь неумеренные, я бы даже сказал, наглые притязания только пятнают твою честь, Сципион, - твердо сказал грек и, повернувшись к Ганнибалу, с нескрываемой грустью добавил: - Если бы я мог сделать тебе такой же подарок, как когда-то твоему отцу.
- Я бы отдал за него все твои прежние драгоценные дары, Тигго, - с печальным вздохом откликнулся стратег, - Или за то, чтобы здесь воцарился мир.
На самом деле Сципион обладал значительным превосходством в силах. Тридцати пяти тысячам испытанных о боях легионеров противостояли лишь тринадцать тысяч опытных воинов Ганнибала. Основную часть его войска составляли недавно завербованные, плохо обученные наемники и ополченцы из Карт-Хадашта. К тому же совсем недавно Масинисса привел в стан римлян еще шесть тысяч пехотинцев и четыре тысячи наездников. Ганнибал же располагал только одной тысячей всадников. Ему так и не удалось дождаться подхода конницы во главе с сыном Сифакса Верминой.
Ночь Сципион провел в своем шатре, а утром бледный, с синими кругами под глазами, обратился к легионерам с краткой, довольно невразумительной речью и взошел затем на заросший чахлым кустарником холм. Грек постоял немного, а потом решительным шагом также поднялся на вершину холма, не обращая ни малейшего внимания на бросившихся следом двоих приставленных к нему гастатов. Мускулистые телохранители Сципиона молча расступились перед ним, стоявшие рядом с консулом двое воинов, державшие на плечах туго перетянутые ремнями связки прутьев с воткнутыми в них остро отточенными топорами, даже не повернули головы, а он сам лишь на мгновение оглянулся, холодно кивнул и вновь устремил взор на долину.
Коричневые глинистые проплешины. Пересохшая от зноя трава. Почти девяносто тысяч людей, приготовившихся убивать друг друга, и несколько тысяч коней. Их какие-то непонятные передвижения. Лес копий и значков легионов и отрядов. Постепенно заволакивающие небо клубы пыли. Сиплые звуки рожков, подлетающие и уносящиеся прочь гонцы. Плывущие в безветренном воздухе запахи земли, травы и пота солдат, бессмысленно брошенных в совершенно уже не нужную битву. Масинисса в накинутой поверх черной туники шкуре леопарда крикнул что-то неразборчивое Сципиону и погнал вправо своего вороного жеребца.
Висевший над долиной с рассвета туман окончательно растаял в лучах взошедшего солнца. Сципион приложил ладонь ко лбу, пристально всматриваясь вдаль, и туг же раздраженно провел левой рукой по, как обычно тщательно выскобленным бритвой, щекам и подбородку.
- До чего ж хитер! Демон, настоящий демон, - зло пробормотал он, и на его узких скулах заходили тугие желваки. Он жестом подозвал к себе несколько всадников из летучей когорты и дал новые указания горнистам.
Антигон не сводил глаз с ровных рядов легионеров. Они построились тремя линиями, почти полностью перекрыв долину. Правый фланг занимали нумидийцы Масиниссы, левый - италийские всадники под командованием Лэлия.
Построение войск Ганнибала было, естественно, иным. Оно напоминало восемь четырехугольников, развернутых боком к противнику. Левое крыло подпирали конные пуны, набранные преимущественно из жителей городов и селений восточного побережья, правое - нумидийцы Тихайи. Растянувшиеся тонкими линиями перед боевыми порядками обеих сторон легковооруженные воины уже осыпали друг друга ливнем стрел и дротиков и начали сближаться, постепенно наращивая темп, когда в тылах римлян вдруг протрубили сигнал к отступлению. На поле боя вышли слоны. Антигон попытался было сосчитать их, но этому помешало пыльное желтое марево. Рядом Сципион выкрикивал приказы, но грека они как-то вдруг сразу перестали интересовать.
Вторая попытка. Туча медленно рассеялась, и Антигон увидел, что римляне стояли теперь четырьмя рядами, а Ганнибал в свою очередь перебросил легковооруженную пехоту на фланги и поставил в середину слонов, катафрактов и несколько тысяч гоплитов.
- Нет, они нас точно сомнут, - в голосе Сципиона зазвучал нескрываемый страх - О боги Рима! Неужели он и впрямь всегда находит выход? Отступать! Немедленно отступать!
Третья попытка. Теперь принцепсы стояли непосредственно за манипулами гастатов, образуя в римском боевом строе сплошные проходы. Антигон вспомнил, как Ганнибал в свое время подробно рассказывал им о тактике римских легионеров. Вот только когда это было? Перед битвой при Треббии? Или позднее? Пыль забивала рот и ноздри, дышать становилось все труднее. Антигон надрывно закашлялся и прикрыл половину лица краем короткого широкого плаща.
Армия Ганнибала теперь представляла собой треугольник, но опять-таки нацеленный боком в центр римского войска. Слонов перевели на фланги, за ними немедленно начала сосредоточиваться конница. Легковооруженные пехотинцы в очередной раз обстреляли друг друга стрелами и дротиками, и снова консул не решился начать атаку.
Антигон потерял всякое ощущение времени. Он был уже почти уверен, что такого сражения мир еще не знал. Грек осторожно тронул Корнелия за плечо, а когда тот обернулся, бросил ему прямо в лицо:
- Прикажи закончить битву!
- Что? - Сципион нервно дернул щекой, лицо его налилось кровью, в голосе зазвенел гнев. - Что?
- Прикажи закончить битву. Проявленных вами обоими сегодня проницательности и умения управлять войсками хватило бы на три обычных войны. Никогда еще не было таких армий и таких великих стратегов. Ну разве не преступление так себя растрачивать только на одну битву? И главное, зачем понапрасну губить людей?
Сципион замялся. Он растерянно заворочал крепкой бычьей шеей и с силой соединил кончики цепких твердых пальцев.
- Выходит, я… я должен… - запинаясь, пробормотал он.
Консул облизнул сухие губы и уставился пустым взором куда-то поверх головы Антигона.
- Ты ничего не должен, римлянин. Не требуй от богов слишком многого. Мир, можно сказать, у тебя на ладони - так неужели ты предпочтешь ему кровопролитие? Стоит ли так себя принижать?
Сципион в раздумье опустил голову. Но тут прискакал очередной гонец с донесением, и складки на лице консула мгновенно затвердели. Он плотно сжал губы и отвернулся, давая понять, что не желает больше разговаривать с греком. Антигон тяжело вздохнул и окинул хмурым взглядом долину.
Теперь Ганнибал выставил впереди слонов, которых грек насчитал едва ли не восемьдесят. Такого количества слонов у стратега никогда не было. Но, как выяснилось в дальнейшем, эти недавно отловленные огромные животные были совершенно непригодны для боя.
Далее тремя рядами, примерно по двенадцать тысяч человек в каждом, стояли пехотинцы, представленные в основном уцелевшими воинами Магона и недавно завербованными наемниками - лигурами, галлами, балеарцами, маврами. Затем выстроились ливийцы и пунийские ополченцы. И наконец, позади всех, составив вплотную огромные щиты, вытянулись сплошной линией лучшие из лучших - непобедимые ветераны Италийского похода.
Хрипло запели трубы, возвещая начало атаки, и вперед мерной поступью двинулись слоны. Гастаты брызнули им навстречу дождем дротиков. Несколько слонов повернули обратно, остальные вбежали в проходы между манипулами. Сципион медленно отправил всадника из летучей когорты к велитам с приказом прикрыть манипулы сзади сплошным строем на случай возвращения животных.
Мир окончательно погряз в огромной туче пыли, стуке, звоне и скрежете железа, стонах раненых и каком-то нечеловеческом многоголосом рыке. Понять, что происходит, можно было лишь из обрывков донесений и сигналов боевых рожков, в которых Антигон, к великому своему сожалению, совершенно не разбирался.
Постепенно, однако, картина начала проясняться, и сердце Антигона болезненно сжалось, когда он увидел, как на воинов Ганнибала железной стеной надвигались легионеры. С воинственным кличем "Барра!" они беглым шагом устремились вперед, разрушая ряды наемников. Стоявшие во второй линии вчерашние горшечники, кузнецы, сапожники, стеклодувы и рыбаки в панике заметались и, не выдержав, бросились бежать, увлекая за собой ливийцев. Неопытные наемники, еще не научившиеся безгранично доверять стратегу, решили, что их предали, и чуть ли не вместе с римлянами принялись рубить и колоть ополченцев.
На холм на взмыленном коне взлетел очередной вестник. Глаза его блестели, как в лихорадке, губы потрескались. Сорванным голосом он выкрикнул какие-то непонятные Антигону слова, от которых консул даже переменился в лице.