- Ты прав, метек. Ганнон удалился на отдых в Утику. Он так спешил вверить свое драгоценное тело заботам банщиков и лекарей, что даже забыл принять необходимые меры предосторожности. Мятежники воспользовались его беспечностью, напали на незащищенный лагерь пунов, разогнали слонов и захватили весь огромный обоз.
- Не забывай, что они прошли прекрасную выучку у Гамилькара. - Отчаянным усилием воли Антигон прогнал навалившуюся дремоту. - Извини, высокочтимый брат повелителя массилов, но мои глаза слипаются. Уж не знаю, почему тебе пришла в голову мысль приютить пленного эллина в своем шатре, но я охотно воспользуюсь твоим гостеприимством. Скажи только, как ты намерен поступить со мной?
- А никак, - Наравас окинул мечтательным взором стоявшие ровным квадратом шатры и вдруг с силой ткнул палкой в костер, подняв целый вихрь искр. - Ты пока останешься с нами. Перед битвой я верну тебе меч и кинжал. И тогда пусть боги решают твою судьбу.
- Но ведь ты знаешь, что я никогда не буду воевать против Карт-Хадашта.
- Знаю, друг Гамилькара, - Он приблизил к греку свое красивое лицо с четкими линиями бровей, - Если мы пойдем на него войной, твои руки будут связаны. Умереть ведь можно и со связанными руками, правда?
Расположившиеся отдельно сто всадников не разводили костры и не ставили палатки. Одни спали, другие сидели, лениво жевали сухой хлеб с холодным мясом или финикийским медом и тихо переговаривались между собой. Заросшая лесом гряда холмов на северном берегу Баграды позволяла массилам не опасаться внезапного нападения. Далеко-далеко на севере в сизых сумерках ярко пылали огни и порой слышался трубный рев слонов. Там находился лагерь мятежников, осаждавших Утику.
Антигона разбудили глухие удары копыт. Он приподнял голову и увидел спрыгнувшего с коня Нараваса. Нумидиец вполголоса приказал что-то нескольким всадникам и мягкими неслышными шагами подошел к греку.
- Странно. - Он обвел рукой противоположный берег и щелкнул языком. - Я говорил со Спендием и Авдаридом. Они обещали отдать нам все ближайшие города пунов и чуть ли не половину всей добычи. Но… - он осекся и недоверчиво покачал головой.
- Что же тебя не устраивает? - с деланной наивностью спросил Антигон.
Наравас, не отвечая, протянул руку, и Клеомен тут же вложил в нее кожаную флягу. Нумидиец вырвал зубами втулку, запрокинул голову и долго пил воду, судорожно дергая острым кадыком.
- Понимаешь, - нерешительно начал он, - Матос стоит лагерем у стен Гиппона, Спендий - на подступах к Утике. Он занял единственный мост через Баграду и уже успел построить рядом небольшое укрепление. Авдарид в свою очередь закрепился в Тунете. Тем не менее все трое чувствовали себя довольно неуверенно, хотя и пытались убедить меня в обратном.
- Ждать и надеяться - ничего другого они не умеют. - Антигон старался говорить как можно более безразличным тоном. - Возможно, завтра мы все узнаем. Ты только не забывай мои слова.
- Я их хорошо помню, - коротко бросил Наравас. - А пока давай отдохнем.
Он сел рядом с Антигоном, затем обессиленно растянулся на траве и закрыл глаза.
Из сонного забытья Антигона вывел какой-то неясный гул, звон оружия и громкие взволнованные голоса. Он мгновенно вскочил, по привычке оттолкнувшись пятками от земли, и несколько минут стоял неподвижно, отгоняя сонную одурь и вдыхая гнетущий запах трав. В пяти шагах от него Наравас, стоя перед утыканным частоколом насыпным валом, пристально всматривался вдаль. Почувствовав за спиной движение, он резко повернулся и приветственно вскинул руку.
- Ну до чего ж хитер этот мрачный пун! - на его смуглом лице расплылась восторженная улыбка. - До чего ж проницателен!
Антигон проследил за его взглядом и убедился, что немногочисленные сторожевые посты наемников на другом берегу Баграды исчезли, а со стороны устья медленно надвигались громадные колыхающиеся туши слонов. Гигантских животных было не меньше шестидесяти. Утреннее солнце рассыпало сверкающие блестки на прикрепленных к бивням остриях, на пурпурных попонах играли жуткие темно-красные всполохи. Туча пыли поднялась над широкой прибрежной полосой, и стало ясно, что по ней вот-вот растекутся лавой отряды воинов.
- Как же ему это удалось? - словно заведенный бормотал Наравас. - Как же он это сделал?
Тут из-за деревьев на взмыленном коне вылетел чернобородый нумидиец, ловко соскочил на землю и почтительно склонился перед Наравасом.
- Это Гамилькар по прозвищу Молния, повелитель! - Нумидиец даже затрясся от возбуждения. - Я сам видел его!
- Как он это сделал? - Наравас шагнул вперед, наступил обутой в сандалию из кожи гиены ногой на ступню нумидийца и цепко схватил его за белую накидку, - Ну говори же!
- Всю ночь дул сильный ветер! - вытаращив глаза, закричал лазутчик, - Он засыпал устье реки. И Гамилькар незаметно провел свое войско к укрепленному мосту.
- Какая же у него светлая голова! Никто, кроме… - Лицо Нараваса даже засияло от удовольствия, - А это еще что такое?
Низина возле холма быстро заполнялась всадниками, готовыми устремиться навстречу отрядам пунийского стратега. Вслед за ними из верхнего лагеря мятежников высыпали сикелиоты в сверкающих на солнце гребенчатых шлемах и ливийцы в горностаевых шапках. Их грозный рев заглушил даже призывные звуки сигнальных рожков.
Прискакал еще один лазутчик и, не слезая с коня, закричал:
- Спендий успел перебросить сюда воинов, стороживших мост! Их у него очень много!
- А у Гамилькара сколько?
- Не больше десяти тысяч, - Лазутчик спрыгнул на землю, приложил руку к сердцу и низко поклонился.
- Нет, Гамилькару их не одолеть, - обеспокоенно, с затаенной грустью сказал Наравас.
- Повторяю: не забывай о моих словах, - сухим озабоченным голосом одернул его Антигон.
Грек никогда не возражал тем, кто заверял его в превосходной военной выучке мятежников, но в душе сохранил представление о них как о варварах, неспособных держать безупречный боевой строй. Теперь он с ужасом наблюдал, как они встали фалангой на глубину в сорок рядов. Между обоими крылами, на которых держалась немногочисленная конница, сохранился промежуток, позволяющий пропускать не только гонцов с донесениями, но, вероятно, даже и слонов.
Один из всадников на склоне холма - видимо, Авдарид - взмахнул рукой, и фаланга двинулась вперед, стремительно набирая темп. Визг рожков, грохот бубнов и барабанов, звенящие удары пик о большие прямоугольные щиты слились в один сплошной гул, сильно напугавший слонов. Они замерли и вдруг дружно повернули назад.
- Нет, нет, не может быть, - растерянно пробормотал Наравас, крепко сжимая плечо Антигона, - Неужели их так плохо укротили?
Боевые порядки пунийского войска начали рушиться. Тяжелая кавалерия хлынула назад, перемешав ряды легкой пехоты и вынудив пращников и метателей дротиков ринуться прочь от реки, Наравас заскрежетал зубами и от отчаяния до крови прокусил губу.
- Ну вот и все, - через несколько минут глухо проговорил он, - Даже Гамилькару не дано одержать победу в столь невыгодных для него условиях. Видишь, даже толком обученных слонов у него нет. Ничто уже не отвратит неминуемой гибели Карт-Хадашта. Это конец, метек.
Антигон, прикрыв глаза рукой, всмотрелся в низину. На южном берегу по-прежнему неподвижно стояли четыре слона. Неужели погонщики в обитых кожами башенках будут и дальше безучастно смотреть на разгром собственного воинства?
Налетевший с далеких гор ветер несколько приглушил отчаянные вопли, ржание лошадей и звон оружия. Антигон закрыл глаза и тут же открыл их, услышав удивленный возглас Нараваса:
- Эй!
Нумидиец дрожащей рукой показывал на восточный склон холмистой гряды, откуда, словно змея, выползали все новые и новые отряды.
Устремившиеся в погоню заслонами и легковооруженными пехотинцами наемники оказались втянутыми в середину фаланги войска Карт-Хадашта. Одновременно в тыл им начала заходить тяжелая пехота пунов.
Из мускулистой груди Нараваса, точно из кузнечного меха, вырвалось несколько тяжелых вздохов.
- Нет, я должен сам посмотреть! - рявкнул он и через несколько минут уже скакал рядом с Антигоном вверх по северному склону. С гребня высокого холма им открылось впечатляющее зрелище.
Беспорядочное бегство слонов, паника в рядах конницы, отход легковооруженных воинов - все это было тщательно задумано и подготовлено заранее. Теперь якобы обратившиеся в бегство пешие лучники, пращники и метатели дротиков вытянулись прямой ровной линией через всю равнину, не позволяя наемникам прорваться к реке и соединиться с воинами Спендия. На мятежников обрушился град стрел, дротиков и камней. Казалось, в воздух взвился немыслимо огромный рой мух. Одна часть конницы пунов бурным валом грянула на наемников Спендия, отжимая их к Вагране, другая ударила по рассыпанному строю наемников Авдарида. Из-под копыт коней вылетали покрытые травой комья, мелкие камушки, песок и глина, клинки взмывали вверх, описывая смертоносную дугу. Наемники, уворачиваясь от ударов, хватали лошадей за гривы или вспарывали им брюхо, и многие катафракты падали, продавливая мягкую весеннюю землю грузом доспехов. И все же очень скоро отряды наемников Спендия превратились в беспорядочную, отчаянно вопящую толпу, в которой каждый думал только о собственном спасении. Их опрокинули и погнали к Баграде, где вода быстро окрасилась в красный цвет.