- Тс! Почуяла! - прошептал он задыхающимся от волнения голосом.
- Есть, есть! Он! Смотри! - ответил таким же шепотом Гордиенко и вытянул руку вперед.
Мазепа взглянул по указанному направлению и действительно увидел, что впереди, сквозь белую пелену несшегося снега, смутно чернел какой-то силуэт, мерно подымавшийся в снежных волнах.
- Кудлай, назад! - крикнул негромко Мазепа.
Собака, почуявши голос своего хозяина, вздрогнула и остановилась.
- Назад! - повторил грозно Мазепа.
Но Кудлай не двигался с места.
- Назад! - прошипел опять Мазепа. На этот раз собака послушалась хозяина и, поджавши хвост, приблизилась к коню.
- Набрось на него аркан, - и гайда вперед! - произнес отрывисто Мазепа.
Гордиенко исполнил его приказание.
Казаки пришпорили лошадей и понеслись по направлению к черному силуэту, мелькавшему перед ними впереди.
Расстояние быстро уменьшалось, и через несколько минут Мазепа и Гордиенко могли уже явственно убедиться в том, что двигавшийся перед ними силуэт был не кто иной, как шляхтич, повстречавшийся с ними в шинке.
- Ну, Боже, помоги! - прошептал Мазепа и, приложивши руки к губам, прокричал громко:
- Гей, чоловиче добрый!
Раза два пришлось ему повторить свой крик, так как ветер относил его назад, пока шляхтич услыхал обращенный к нему возглас.
- А кто там, гей! - ответил он, придерживая коня и оборачиваясь назад.
- Благородные шляхтичи, путники, сбились с дороги! - отвечал Мазепа, подлетая к незнакомцу, и вскрикнул, взглянувши ему в лицо, с самым радостным изумлением: - Ге! черт меня побери, да ведь мы, пане, виделись с тобой в шинку.
- А, пан с волкодавом, как же, как же! - отвечал шляхтич, по–видимому обрадовавшийся встрече с двумя живыми существами в этой ужасной снежной равнине. - Куда путь держите, панове?
- Да вот спешили в Острог… А теперь сбились совсем с пути… Хотели тебя спросить, куда эта дорога ведет?..
- А гром меня убей, если я уверен в том, что она не ведет в самую преисподнюю! - вскрикнул с досадою незнакомец. - Сам вот отбился от своего обоза, а теперь еще нелегкая дернула выехать в такую погоду, думал, что уже совсем заблудился, да вот Бог хоть вас послал.
- Да, втроем как-то веселее, - отвечал весело Мазепа, потирая руки, - может, и добьемся до какого-либо жилья. Так ты, пане, не здешний?
- Волк меня съешь, если я не блуждаю по этим пустырям в первый раз. Я варшавяк, пане, - произнес незнакомец своим напыщенным тоном, - и, клянусь Богом, им уже не удастся в другой раз никакими комиссиями заманить меня в эту глушь.
- Варшавяк! - вскрикнул радостно Мазепа. - Руку, руку твою, благородный шляхтич! Значит, мы с тобой и земляки - я тоже из Варшавы, да вот уже целый год должен таскаться по этим болотам. Ну, что, как там у нас? - и Мазепа принялся расспрашивать незнакомца о варшавской жизни.
Так как он провел всю свою молодость при варшавском дворе, то это было ему не трудно сделать. Он назвал незнакомцу массу знатных фамилий, с которыми действительно был знаком в бытность свою в Варшаве, передал ему столько подробностей из интимной придворной I жизни, что через несколько минут у незнакомца уже не оставалось сомнения в том, что он беседует, как равный, с каким-то знатным варшавским магнатом.
Это обстоятельство польстило ему до чрезвычайности и сделало его болтливее.
- А что же делает здесь пан? - задал вопрос ему Мазепа после нескольких минут такой приятельской болтовни.
- Я, пане, служу у пана Тамары… то есть, тьфу… вот заплетается от морозу язык! - шляхтич побагровел от досады и даже сплюнул на сторону. - Не служу, а мы с ним, с Тамарой, давние приятели, вот и приехали вместе с комиссарами в Острог.
- Тамара! Так, значит, и он здесь? - вскрикнул на этот раз с такой неподдельной радостью Мазепа, что даже незнакомец обратил на это внимание и спросил с недоумением:
- А разве ты его знаешь?
- Как не знать, пожалуй, лучше, чем самого себя, знаю, - продолжал необычайно оживленно Мазепа, - мы с ним с самого детства приятели! Эх - золото человек! На всякую удалую штуку: сделать ли смелый наезд, украсть ли красотку - на все был он первый! Да и нашумели мы было с ним в свое время в Варшаве! Знали нас всюду: от магнатских палат до простой хаты. Поверишь ли, матери боялись нас хуже нечистой силы, хотели было даже подать на нас жалобу королю! Ха, ха, ха! вот-то будет радостно собраться за кружкой доброго меда да поговорить о своих золотых временах. Да где же он теперь? - произнес тем же непринужденным тоном Мазепа, устремляет на шляхтича пытливый взгляд.
Шляхтич хотел было назвать истинное пребывание Тамары, но, вспомнив строгий наказ своего господина, ответил:
- Да тут недалеко от Острога есть жиночий какой-то монастырь, а от него верстах в пяти лежит деревушка Пологи, там вот должен венчаться, кажись, даже сегодня, один наш комиссар, пан Фридрикевич, ну и просил Тамару к себе шафером на венец.
- Ха, ха, вот и горазд! Эх, фортуна нам, видно, еще не изменила, - продолжал чрезвычайно оживленно Мазепа, - значит, погуляем еще с добрым товарищем, тряхнем стариной! Покажем этим волынским турам, как варшавяки гуляют! Кстати, и червончики залежались в кешене. Да, к слову, что ж он тут поделывал за эти два года? Я слыхал о какой-то удалой шутке, наезде, похищенье, да только толком не могли мне рассказать.
- Д–да, было дело, - ответил хвастливо шляхтич, подкручивая свои щетинистые усы. - Правду сказать, я ему много помог в этой штуке советом и уменьем, ну и саблей! Однако ж и отделали дельце! Ух, и красотку достали такую, что чудо! - шляхтич подмигнул, поцеловал концы своих пальцев и воскликнул в восторге: - Хлопка, но, клянусь, пальчики оближешь!
- Да где же это? Как? Когда? - произнес Мазепа, с трудом сдерживая невыносимое волнение, охватившее его при наглых словах негодяя.
- Да вот с год тому назад, - продолжал охотно шляхтич и передал Мазепе со всевозможными украшениями историю нападения на степной хутор, варварскую расправу с обитателями его, смерть Сыча и, наконец, похищение несчастной Галины.
Увлекшийся шляхтич во всех этих рассказах выставлял себя героем и главным виновником всего происшествия.
Сцепив от невыносимой душевной боли зубы, с лицом, бледным как смерть, слушал Мазепа эту наглую болтовню.
- Да вот еще, что забавнее всего! - вскрикнул наконец расходившийся холоп, не замечая того впечатления, какое производил на Мазепу его рассказ. - Красотка наша ведь была невестой одного хлопского быдла - Мазепы; говорят, что он теперь у Дорошенко генеральным писарем, что ли; так, шельма, боясь, чтобы кто-нибудь не отбил ее у него, и запрятал ее в этой дикой степи!.. Ну, от всех-то скроешь, а от нас нет! Мы пронюхали об этом и, когда дурень готовился уже к свадьбе, налетели, ха, ха, ха! И вырвали у него красотку из-под самого носа и, так сказать, черт побери, в самый горячий момент!
- Ну, и что же он? - произнес с усилием Мазепа.
- Сбесился, пане! Летал, говорят, по всей степи, все перерыл - да куда ж ему, безмозглому хаму, найти нас…
Но шляхтич не договорил своих слов.
- Он уже нашел их, мерзавец! - раздался в это время за ним громовой возглас, и тяжелая рука Гордиенко вцепилась ему в шею.
- Цо то? Цо то за жарт, панове? - крикнул испуганный шляхтич, пробуя высвободиться из непрошеных объятий Гордиенко, но, взглянув в искаженное от бешенства лицо Мазепы, понял сразу все… Лицо его побледнело и осунулось.
- Милосердья… милосердья… - пролепетал он едва внятно, с трудом ворочая одеревенелым языком…
- Ни слова о милосердье! - прохрипел Мазепа, вырывая из ножен саблю, в то время как Гордиенко стащил с коня свою жертву и, скрутивши руки за спиной, связал их веревкой.
- Что сделали вы с Галиной? Правду, слышишь, всю правду!..
- Ничего… як Бога кохам, ничего…
- Где же она?!
- Ушла… убежала…
- Ты лжешь, собака!., говори правду… или… я… - Мазепа занес над головою шляхтича саблю.
- Клянусь Богом, убежала! - вскрикнул тот с такой поспешностью, что Мазепа на минуту отстранил свою саблю. - Я сам помогал ее побегу, я сам освободил ее от Тамары!! Я… Я… ее, как брат сестру…
- Лжешь, пес! - крикнул бешено Мазепа и, толкнувши шляхтича в грудь ногой, обратился к подоспевшим в это время казакам: - Удавить его!
Услыхав это приказание, шляхтич пришел в какое-то безумное состояние.
- На Бога… милосердье… - залепетал он, перерывая свои слова рыданиями и судорожно хватаясь за ноги Мазепы.
- А ты знал милосердие, когда, как зверь, подкрался со своим паном к беззащитным людям? - прохрипел, наклоняясь к нему, Мазепа. - Лучше благодари Бога, что мне нет времени возиться с тобою, а не то я придумал бы тебе такую смерть, от которой у сайого дьявола поднялись бы волосы дыбом на голове.
- Я все расскажу пану… все, как на духу, - лепетал обезумевший от ужаса шляхтич, не понимая слов Мазепы и только стараясь припасть к его ногам.
- Расскажешь уже куцему дидьку в пекле! - перервал его один из казаков и, грубо отдернувши в сторону, набросил ему на шею петлю.
Обезумевши от ужаса смерти, шляхтич судорожно уцепился за веревку зубами, но в это время произошло что-то столь необычайное, что ошеломило на мгновение всех присутствовавших. Кудлай, все время рвавшийся из рук державшего его казака, наконец как-то освободился от веревки, и не успели казаки оглянуться, как рассвирепевшее животное одним прыжком очутилось на груди у шляхтича и, словно бешеный волк, впилось ему в горло зубами.