- Так ты решаешься?
- Решаюсь. По правде тебе сказать, я прежде к Ханенко склонялся, по его делу и ехал, для того-то и одежду переменил, а теперь, как поговорил с тобою, так вижу, что на той стороне больше правды.
- И ты убедишься, ты убедишься в этом, друже! - произнес горячо Мазепа. - Верь моему слову: никто не любит так щиро своей отчизны, как гетман Дорошенко!
- Верю, - ответил с чувством незнакомец, сжимая руку Мазепы, - а если доля свела уже нас так неожиданно с тобою, то давай же побратаемся, брате, на всю жизнь.
- Давай! - согласился с радостью Мазепа. - Но раньше послушай же и меня: за правду - правда. - Мазепа отвел рукою спустившиеся на лоб волосы и заговорил слегка взволнованным тоном: - Стыдно и мне дальше дурить тебя, брате, - не вольный я корсунский казак, а Иван Мазепа, генеральный писарь гетмана Дорошенко.
И так как изумленный донельзя товарищ все-таки смотрел на него во все глаза, как бы не понимая его слов, Мазепа продолжал дальше:
- Теперь, когда ты сам захотел к гетману Дорошенко на службу пойти, я расскажу тебе все.
И Мазепа передал незнакомцу вкратце, как Остап рассказал ему, Мазепе, о том, что встретился в шинке с казаком, у которого на пальце было кольцо Галины, как они бросились сейчас же в шинок и, не заставши там этого казака, отправились за ним в Корсунь; как там жиды, по его, Мазепы, наущению, заставили насильно остановиться воз незнакомца и как, наконец, он, Мазепа, предполагая в своем новом товарище прихыльца Ханенко, должен был переодеться и скрыть свое имя, чтобы он, не боясь Мазепы, рассказал ему всю правду о кольце.
Незнакомец с большим интересом слушал рассказ Мазепы, прерывая его раскатами зычного хохота.
- Го–го! Так это, значит, ты мне нарочито и воз поломал? - вскрикнул он весело, ударяя Мазепу по плечу. - Ну, да и голова же у тебя! Ловко ты провел меня! А ей–богу, молодец! Люблю таких! Я бы уже что хочешь подумал, скорее бы подумал, что со мною сам дидько из пекла пирует, чем генеральный писарь гетмана Дорошенко! Ха-ха! Ну, и ловкач же ты, пане генеральный! Люблю таких! "Якый пан, такый его и крам" ("Каков купец, таков его и товар"), говорит пословица. А если у гетмана Дорошенко такой крам, так, значит, и сам он не промах! Уже после разговора с тобою решил я, что на Дорошенковой стороне правда, а теперь совсем в том уверился. К вам пристаю, и баста!
Мазепа с восторгом принял согласие казака перейти на службу к Дорошенко. Казаки обменялись крестами, поцеловались трижды и выпили по келеху меда. И сообщенное новым другом решение, и кубок крепкого меда оживили Мазепу, вернув к нему его обычное присутствие духа.
- Ну, так вот что, - продолжал незнакомец с приливом молодецкой энергии, - коли что делать, - так по-казацки, без лишних проволочек. Едем с тобою сегодня, сейчас же на Запорожье! Надо мне там кой с кем увидеться… А у тебя есть там кто - друг или приятель?
- Да сам Сирко.
- Сам Сирко? - изумился незнакомец. - Го–го! Друже! В таком случае не журись ни о чем - все узнаем! Все зимовники перероем, а след уже отыщем. Ведь на Сечи трудно в чем-нибудь от товарищей укрыться.
В это время у дверей послышался робкий стук.
- А гей, кто там? - вскрикнул громко Мазепа.
- Это я, Мойше, ясновельможный пане, - послышался робкий голос, вслед за тем дверь тихо приотворилась, в образовавшуюся щель просунулась сперва седая голова, украшенная длинными пейсами, а затем и все щуплое тело еврея в засаленном лапсердаке и изодранных пантофлях.
- Ну, что, нашел, узнал? - произнес живо Мазепа, подымаясь с места.
- Ой нет, ясновельможный пане, никто не знает, откуда, из какого города он прибыл. Только пусть ясновельможный пан не подумает, что я для него не старался. Ой–ой! Никто ничего не отыщет, а Мойше всегда найдет след, - заговорил еврей уже увереннее и, приблизившись на несколько шагов к Мазепе, продолжал таинственно: - Я узнал, что он ехал через Бар; если вельможный пан подождет здесь дня три, я полечу туда и разузнаю все, - там у меня верные люди есть, они мне помогут узнать, откуда он к нам на ярмарок приезжал.
Мазепа хотел было что-то ответить еврею, но в это время к нему подошел незнакомец.
- Да ну его к бесу, этого самого торговца, - произнес он досадливо. - На что он тебе теперь, друже? Только время даром упустим. Ну, если этот Мошка и найдет его, - что он сможет сказать нам? Ну, скажет, что купил кольцо у казака, - это мы и сами теперь знаем. А у какого? У черного, у белобрысого, у рудого, - больше он нам ничего не сможет сказать, но это ведь нам мало поможет, а прозвища своего казак, наверное, жиду не говорил, да, может, не сам и продавал… По–моему, коли ехать, так уж ехать, не тратя времени на пустяки!
На минуту Мазепа задумался.
- Нет, друже! - ответил он решительно. - Пусть он уже едет, да разыщет того торговца. Знаешь, я спокойнее буду, да и времени мы на это не потеряем. Поджидать мы его не станем и поедем своей дорогой на Запорожье, а когда он разузнает там что-нибудь, то приедет в Чигирин и передаст все хоть Кочубею, если меня уже там не будет. Оно, конечно, мало можно ждать пользы от этих поисков, а все-таки, знаешь… не надо пренебрегать никаким указанием, чтобы после не нарекать на себя.
Незнакомец пожал плечами.
- Ну, что ж, коли не жалеешь денег, так посылай, пожалуй, - согласился он.
Мазепа повернулся к жиду.
- Слушай ты, жиде, - заговорил он торопливо, - хочешь заработать деньги, так исполни точно все, что я скажу тебе.
При этих словах Мазепы еврей весь превратился в олицетворенное внимание.
- Не теряя ни минуты времени, скачи в Бар, - продолжал Мазепа. - Разузнаешь, откуда был тот торговец, спеши к нему и постарайся выпытать у него, где, когда и у кого купил он этот перстень. Вот тебе покуда десять дукатов.
При виде золота еврей бросился было целовать полу жупана столь щедрого вельможи, но Мазепа отстранил его рукой.
- Годи, - произнес он сурово, - исполнишь все - получишь вдвое. Когда же все разузнаешь, спеши в Чигирин, там все расскажешь мне.
- А как же я буду там спрашивать ясновельможного пана? - пролепетал подобострастно еврей.
- Спросишь генерального писаря Ивана Мазепу.
- Генерального писаря? - еврей словно поперхнулся этим словом и уставился на Мазепу изумленными глазами.
- Ну, да, генерального писаря, а если меня не будет, так спросишь главного подписка Василия Кочубея. Теперь же ступай, да помни: держи язык крепко за зубами и слова лишнего не выболтай никому!
- Все сделаю, как приказывает ясноосвецонный пан генеральный писарь! - прошептал еврей и, отвесивши самый униженный поклон, скрылся поспешно за дверьми.
- Ну, а теперь седлай коней! - вскрикнул шумно незнакомец. - Да и гайда на Запорожье!
- Нет, постой, не сразу туда, - остановил его Мазепа, - надо мне раньше заехать в Чигирин, рассказать обо всем гетману, попросить у него разрешения да разузнать, не случилось ли чего за это время… Теперь ведь того и жди с каждым днем новых перемен.
- Верно, верно, друже, - незнакомец переменил сразу свой шумный, веселый тон и заговорил серьезно. - Твоя правда, надо нам немедля заехать в Чигирин. Слушай, я расскажу тебе, зачем и куда ехал я. Знаешь ли ты, что Ханенко уже засылал к Польше своих посланцев, предлагая ляхам отдаться им со всей Украйной, если они утвердят его гетманом? Теперь вот в Остроге и собираются комиссары, чтобы порешить это дело, и вот Ханенко посылал меня в Острог сообщить ляхам, на каких пунктах согласен он перейти к ним со всей Правобережной Украйной.
При этих словах незнакомца лицо Мазепы приняло весьма сосредоточенное, серьезное выражение.
- О, это страшно важная новость! - произнес он озабоченно, потирая лоб рукою. - Страшно важная… Да… да. Теперь надо нам все забыть и спешить поскорее в Чигирин… Воистину сам Бог свел меня с тобою! Спасибо ж тебе, друже, - Мазепа горячо пожал руку своего товарища, - ты оказал нам великую услугу, и гетман за это не деньгами, не почестями, а щирым сердцем своим отблагодарит тебя.
- За что благодарить? Ведь я сам, как и все прежде, склонялся сердцем к Дорошенко, да это его бегство в Чигирин, а потом союз с басурманом… Эх–эх! - незнакомец с сердцем всклокочил свою чуприну. - Ведь вот и теперь из-за этого самого союза много казаков и запорожцев отделилось от Дорошенко и присоединилось к Ханенко.
- Так, так, сам вижу, все это надо будет разъяснить, обдумать, выставить против хитростей врага свои сети, - заговорил торопливо Мазепа. - О, этот Ханенко! Но погоди, вскоре увидишь ты, увидят и другие, какой это хитрец и самолюбец! Ведь он уже и в Москву отправил послов: торгуется, вынюхивает всюду, где ему заплатят дороже. Но поборемся, поборемся! - вскрикнул энергично Мазепа и, опустивши руку на плечо товарища, произнес бодрым, твердым голосом: - Не будем же тратить и лишней минуты, друже: в Чигирин, а оттуда в Запорожскую Сечь!