* * *
Савве казалось, что инцидент был исчерпан. Но не тут-то было. Уже утром следующего дня его встретил на вокзале какой-то вёрткий паренёк и спросил:
- Ты Савва Мартынов?
- Я, - ответил он.
- С тобой наш бугор хочет поговорить.
- А где он? - оглядываясь вокруг на идущих на работу взрослых и спешащих в школу учеников, спросил теперь уже Савва.
- Пойдём со мной. Тут недалеко, прямо за гайкой, - ответил паренек и побежал в сторону магазинчика, стоявшего чуть поодаль перрона и по форме действительно напоминавшего шестигранную крупную гайку.
Савва молча следовал за ним.
- Ты куда? - спросил приятеля Лёшка Гринин.
- Да на минутку отойду, дело ко мне есть у местных горилл. Да ты иди, я тебя догоню. Только узнаю, в чём дело, и следом.
- Ладно, только ты не задавайся, один-то, - крикнул вслед Савве Лёшка и, взяв под мышку брезентовую сумку с книгами, пошёл в сторону школы.
За магазином одиноко стоял огромный и лохматый Алька Русан. Большое чёрное родимое пятно на его щеке выглядело как клеймо. Посмотрев на довольно щупленького, в легкой спортивной курточке Савву, Русан скривил губы и спросил:
- Ты, что ли, Мартынов?
Савва ничего не ответил, лишь кивнул головой.
- Что, язык проглотил? - опять скривился в ухмылке Алик.
- Да нет. Говори, что надо, а то я спешу.
- Спешишь? - удивился Русан. - Со мной многие хотят поговорить по душам, но я не хочу. А ты говоришь - спешишь. Куда, если не секрет?
- Да ладно тебе задаваться. О деле толкуй и разойдёмся, - как можно независимее ответил Савва.
На его удивление Русан не обиделся, а лишь примирительно хмыкнул:
- Не лезь в бутылку-то. Значит, так. Ты вчера моего кореша сильно обидел, - прохрипел почти в упор Алик.
- Какого? - удивился Савва.
- Витьку Дидю…
- Я такого не знаю, - искренне удивился Савва.
- Зато он тебя знает. Короче… Ты отбил у него девчонку, но мало того - морду ногой разворотил, он два зуба выплюнул. А за телесные повреждения, сам знаешь, по ментовским законам и нашим ответ полагается. Чуешь, о чём я? - опять криво усмехнулся Алик.
И тут Савва всё понял: "Значит, человек, который на него напал в школьном парке, и есть Витька Дидя, а напал он на меня из-за танца с Никой".
- Послушай, Алик. Ты, конечно, парень не дурак, в авторитете. Твои друзья под твоей защитой, так?
- Ну-у, - лениво выдавил из себя Русан.
- Гну, - по инерции съязвил Савва.
- Ты полегче на виражах! - недовольно буркнул Алик. - В чём суть-то? Говори яснее.
- А в том, - продолжил уже серьёзно Савва, - что я, зная об этом, стал бы на твоих корешей первым нападать? Не резон мне, как ни крути - не резон. Я человек для вас новый, езжу сюда каждый день и буду тебе пакостить? Не имея надёжного прикрытия? Согласись, нет логики…
- Ты парень ловкий, хорошо калякаешь. Но пыль в глаза мне не пускай. Все видели, что ты девчонку Дидину лапал на школьном вечере. А потом на законное возмущение пацана морду ему набил.
- Ничего я ему не бил. Он на меня с ножом сзади напал. Я чудом увернулся, а нож выбил ногой и морду ему расквасил, когда он на меня снова накинулся, как дикий кабан. Тут, наверное, я ему и врезал головой, что зубы вылетели. Но я не хотел этого делать.
Алик удивлённо смотрел на худенькую, но плотно сбитую фигуру Саввы и никак не мог понять: неужели Дидя, здоровый пацан, прошедший с Русаном вместе по зоне, не мог с ножом одолеть его? Не верилось. Хотя он вспомнил подобный случай в лагере. Один такой же на вид доходяга отделал, как повар котлету, их смотрящего по зоне по кличке Фиксаж, здоровенного, выше и толще, чем он, Русан. Каким-то не то китайским, не то японским приёмчикам был обучен этот доходяга. Фиксаж его два раза кидал через себя, повертев предварительно на могучих руках, как пропеллер. Но тот, подлец, падал прямо на ноги и как ни в чём не бывало танцевал вокруг тучного смотрящего. А потом как-то смешно подскочил петухом и тихо так ударил противника в шею пяткой. После этого Фиксаж отключился и пришёл в себя только в лазарете. Но тот парень был из Питера, там научат чему надо и не надо. А этот где нахватался?
Так думал про себя Алька Русан, не зная, что делать с Саввой - наказать или миловать.
- Шабаш, - пробасил он. - Дело требует доработки, а разборку проведём в ближайшие дни. Тебе сообщат.
И, развернувшись и опустив голову, тяжёлой походкой пошёл вдоль перрона.
В школе Савву ждал ещё один сюрприз. Завуч и классный руководитель одновременно, Исаак Моисеевич, уже знал о драке. Кто и когда сообщил ему об этом - осталось тайной до сих пор.
Он пригласил Савву к себе в лаборантскую и важно вышагивал вдоль всевозможных приборов со стрелками. Задрав нос, расправив плечи, с горящими глазами, чёрными как смоль волосами, гладко зачёсанными назад, он походил на Мефистофеля. Казалось, он знал или по крайней мере предвидел развитие многих событий и вещей. Что будет завтра, чего нельзя делать сегодня, о чём можно думать сейчас и о чём никогда нельзя даже помыслить. И хотя прошли уже времена хрущёвской "оттепели", но и до них, и после у него в кабинете висел небольшой портретик Сталина в кителе генералиссимуса. Все знали об этой его любви к вождю всех народов, но никто никогда не осуждал его за это публично.
Находившись, Дизель наконец-то сел на высокий вертящийся стул около какого-то физического прибора и начал разговор.
- Мартынов, скажи: что движет тобой, когда ты совершаешь тот или иной поступок?
Савва, стоящий у захлопнутой тяжёлой двери, молча пожал плечами. Он, зная привычку Дизеля, без приглашения не садился.
- Между нами, давай на чистоту поговорим. Мне вот лично ничего не понятно в твоих поступках.
- А чего тут непонятного? - ответил вопросом Савва. - Действую строго по обстоятельствам.
- Какая такая нужда была у тебя ввязываться в драку с Витькой Дидей, хулиганом и бандитом?
- А я не ввязывался ни во что и не дрался с ним.
- Неправда! У меня точные сведения. Вчера после школьного бала ты подрался с Дидей, разбил ему лицо и выбил два зуба.
- Мне сегодня тоже об этом сказал один человек. Я не знал, кто это был, кто нападал на меня. Может, и Дидя, может, кто другой. Но я защищался, а не нападал…
- А у меня другие сведения на этот счёт.
- Я сказал вам правду. Я не видел лица нападавшего на меня человека. Может, я и нанёс ему травму, может, действительно выбил зубы, но он напал на меня с ножом!
- Ну уж и с ножом? Это тебе от страха показалось.
- Если бы не нож, я, может, и драться не стал бы, просто убежал и всё. Но когда на меня с ножом в руке идут, тут не до любезностей. Я оборонялся как мог…
- Эта драка тебе может боком выйти. Если узнает милиция и сообщат в школу - сам понимаешь… Ту-ту из школы, а может, и дело заведут. Тогда ещё хуже, в колонии можешь оказаться, и не надсмотрщиком, - зло добавил Дизель.
- Пусть доказывают, что это я его поранил. Свидетели где?
- Это самый весомый аргумент. Тут ты, Мартынов, прав, без свидетелей доказать будет трудно. Но это забота пострадавшего. Сам-то понимаешь, в какую грязь ты вляпался? Или так и не дошло?
- Ну почему, всё до меня дошло. Вляпался не я, а они, те, кто организовал нападение. Мне с милицией дéла иметь, конечно, не хочется, но я не боюсь: я ни в чем не виноват!
Дизель сморщился и остановил разошедшегося Савву:
- А ты хоть понимаешь, зачем я тебя сюда пригласил? - и не дожидаясь ответа продолжил. - Чтобы тебя предупредить. Веди себя корректно, иначе твоя учеба у нас закончится тюрьмой. А мне честь школы дорога. Понял!
- Исаак Моисеевич, а чего вы меня тюрьмой-то пугаете? Что я вам-то лично плохого сделал?
- А то, что если не бросишь свои заморочки да ухаживания за девушками, занятыми другими, дело этим и кончится. Да, кстати, Вероника, то есть Ника, дочка моего хорошего приятеля, замечательного человека. И я не позволю тебе морочить ей голову. Понятно выражаюсь?
- Ах, вот оно что, - помолчал Савва полминуты, собираясь с мыслями. - Понял, Исаак Моисеевич. Вы собираетесь мстить мне, если я буду дружить с Никой? Только мы в другое время живем, не в сталинское, - кивнув на портрет вождя всех народов, продолжил Савва. - Можно идти?
Дизель встал со стула, бледный, с ходящими желваками на лице, подошёл и прямо и зло посмотрел в глаза Савве:
- Ну ты и фрукт! А характеристику я тебе напишу такую, что даже в колонии будешь меня вспоминать. Иди и помни о нашем разговоре.
Савва молча вышёл из лаборантской завуча и пошёл на урок.
Вечером того же дня, когда Савва обедал в железнодорожной столовой, к нему подошёл тот же пацан, что и утром, и передал бумажку, сложенную в четыре раза.
- От кого? - спросил Савва.
- Сам узнаешь, - ответил паренёк и убежал, не дожидаясь других вопросов.
Савва развернул мятую бумагу и прочитал: "Ждём тебя завтра после обеда, в четыре, около головного буфета. Алик".