Хильперик заколебался. Он хотел еще что-то сказать, но горло сжималось от противоречивых чувств - отвращения и недоверия, радости и угрызений совести... Он медленно поднялся, думая о том, что так, как сегодня, отец не разговаривал с ним никогда прежде. И пока он неподвижно стоял на месте, не решаясь что-либо сделать, неожиданно ворвавшийся в комнату сноп света заставил его вздрогнуть - Карибер, которого он считал спящим, не говоря ни слова подошел к двери, распахнул ее и вышел из комнаты. Зигебер по-прежнему стоял у кровати, слегка склонив голову, отчего лицо его полностью закрывали длинные волосы, и сложив руки у подбородка. Хильперик не сразу догадался, что старший брат молится. Несмотря на все старания, сам он не смог вспомнить ни одной молитвы, чтобы присоединиться к брату. Особенно мешало сосредоточиться воспоминание о золоте, горевшем, словно россыпь раскаленных углей, в глубине отцовского сундука, - он снова видел его, как только закрывал глаза. От густого аромата благовоний Хильперика тошнило - едва ли не сильнее, чем от запаха нечистот, исходившего от кровати отца. Внезапно почувствовав особенно сильный рвотный позыв, он едва успел выбежать из комнаты, и его вырвало прямо в зале - на глазах интенданта и стражников.
* * * * *
Когда младшие братья спустились вниз, большая комната с камином была почти пустой - Гонтран и Карибер отпустили приближенных короля и теперь вдвоем сидели на каменных скамьях возле очага. В тот момент, когда Хильперик и Зигебер пересекали комнату, направляясь к ним, какой-то человек в дорожной одежде отошел от них и вышел в другую дверь - младшие братья не успели ни разглядеть его, ни услышать, о чем говорили с ним старшие. Карибер, как обычно, даже не взглянул на них. Зато Гонтран поднялся навстречу младшим братьям и, наполнив кубки пивом, протянул им. Хильперик и Зигебер с благодарностью приняли кубки.
- Я говорил с Тибером, - сообщил Гонтран. - Лекари сказали, что отцу осталось всего несколько часов. Не позднее завтрашнего утра все будет кончено.
- Надеюсь на это ради его же блага, - пробормотал Хильперик, отпивая из кубка.
- А что так? Это из-за вони? Или хочешь убедить нас в том, что тебе жаль старика?
- Хватит тебе, - сказал Зигебер умиротворяющим тоном. - Ты и сам еле устоял на ногах, когда в первый раз его таким увидел.
Гонтран взглянул на младших братьев с видом превосходства, знакомым жестом погладил короткую темную бороду, отчасти скрывавшую его пухлые щеки и двойной подбородок, и презрительно хмыкнул:
- Тебе нужно прийти в чувство, Хильперик... Ты же не захочешь, чтобы жена и дети увидели тебя в таком состоянии.
Хильперик не сразу понял, что скрывается за этими насмешливыми словами, но когда до него дошел их истинный смысл, он невольно изменился в лице.
- Кажется, наш младший братец нам не доверяет... Он оставил в полулье отсюда три повозки, над которыми стоит писк и визг... Стало быть, ты приехал со всем своим семейством?
- Только с одним сыном, - солгал Хильперик. - С Хловисрм, новорожденным... Я хотел, чтобы отец увидел его перед смертью...
- Ну так и вези его сюда! Чего ты боишься?
Юный принц рывком вскочил на ноги и встал прямо напротив Гонтрана. Его лицо побагровело от ярости.
- Еще чего не хватало - бояться пивного бурдюка вроде тебя!
Он был ниже брата и далеко не таким массивным, но Гонтран невольно попятился. Чрезмерное пристрастие к вкусной еде и вину преждевременно сделали его грузным и вялым, да и особенной храбростью он никогда не отличался. В свои тридцать пять лет он был уже не способен упражняться с оружием или скакать верхом - если для его братьев это были привычные занятия, которым они предавались с большой охотой, то Гонтрана они очень быстро изматывали. Но он полагал, что настоящая сила - не в оружии и что его отец понял это слишком поздно. В битву нужно вступать только тогда, когда уверенность в победе абсолютна. В противном случае лучше отступить, усыпляя бдительность соперника. Именно это Гонтран сейчас и сделал, отступив перед задирой-младшим. Стало быть, Хильперик самолюбив и вспыльчив... Надо будет запомнить.
Зигебер уже хотел вмешаться, но тут Карибер резко встал со скамьи и налил себе еще выпить.
- Довольно, - сказал он, отпив из кубка. - Хильперик, если твой сын в самом деле где-то неподалеку, привези его сюда. Здесь он будет в большей безопасности, чем в лесу. Ступай распорядись об этом и возвращайся. Нам нужно поговорить.
Хильперик опустил глаза, как всегда перед самым старшим братом, который в свои сорок лет вполне мог быть его отцом. Потом, не говоря ни слова, вышел, пересек смежную комнату, тоже пустую, и почти бегом бросился по коридору в зал, где его ждал Берульф, сидевший прислонясь спиной к одной из лепных колонн, поддерживающих расписной потолок. Увидев принца, он поднялся одним рывком. Некоторое время Хильперик смотрел на него, размышляя.
- Собери всех остальных, - наконец приказал он. - Я хочу, чтобы они вернулись в Париж с Одоверой и моими сыновьями... во всяком случае, двумя старшими - Теодебером и Мерове... Пусть они отправляются верхом. А ты возвращайся сюда с повозками и слугами. Вы привезете сюда Хловиса с его кормилицей и служанок Одоверы. Ты понял?
- Одного Хловиса. Остальные уезжают, не показываясь никому на глаза.
- Когда увидишь Дезидериуса, скажи ему: "Богородица и святой Петр". Только не забудь, иначе этот здоровяк вполне может отрезать тебе голову.
- Что-то мне все это не нравится... - с сомнением пробормотал Берульф.
Хильперик, напротив, немного расслабился. Может быть, он совершил ошибку, отправившись сюда со всей семьей, может быть, нет, но как бы то ни было сейчас он справился с ситуацией, а что обещает будущее, он скоро узнает. Он улыбнулся и похлопал Берульфа по плечу:
- Я рассчитываю на тебя. Сразу как вернешься - поднимись ко мне наверх, вместе с моим сыном. Не мешкай...
* * * * *
Дождь со снегом начался вскоре после того, как они выехали из лесу. Стражники собрали немного относительно сухого валежника и разожгли костры, от которых, правда, было больше дыма, чем тепла. Натягивая между ветками свои плащи, чтобы укрыться от дождя, они чертыхались и громко ругали дурацкий приказ оставаться под открытым небом в такую собачью погоду, тогда как всего в четверти часа ходьбы отсюда было теплое и удобное прибежище. Дезидериус старался их не слушать. Он смотрел на небо, которое с каждым мгновением теллнело все больше, и повторял про себя слова принца. Если никто не явится до наступления ночи, он должен увозить всех в Париж... Такая перспектива его ужасала. Не потому, что он боялся неповиновения подчиненных, - ему достаточно было бы дать хорошего тычка одному-двум, чтобы заставить остальных слушаться, - но ведь придется объяснять положение дел Одовере и служанкам, и гигант вот уже два часа не мог придумать, что ему делать в том случае, если Одовера откажется уезжать и пожелает присоединиться к своему супругу.
Ожидание все длилось, и теперь уже со стороны повозок не было слышно ни смеха, ни болтовни. Лишь пронзительно кричал младенец - без сомнения, Хловис, который, должно быть, замерз или проголодался, и его плач только усиливал раздражение галла.
Когда он в очередной раз сел на коня, чтобы подъехать поближе к королевской вилле и посмотреть, что там происходит, то различил сквозь пелену дождя со снегом группу всадников, скакавших прямо к их лагерю. Дезидериус мгновенно поднял людей и выстроил их перед повозками. К тому моменту, когда это было сделано, всадники приблизились, и он узнал Берульфа, ехавшего впереди всех. Тот соскочил с коня, бросил поводья одному из сопровождавших и подошел к галлу. Несмотря на то что поездка заняла немного времени, Берульф. вымок до нитки.
- Слезай-ка, нужно поговорить.
- Скажи слова, - потребовал Дезидериус.
- Какие еще слова, ослиная твоя башка! Это я! Ты что, меня не узнаешь?
Галл слегка толкнул своего коня пятками в бока и выхватил из-под плаща скрамасакс.
- Успокойся! - воскликнул Берульф, невольно отступая. - "Богородица и святой Петр". Или наоборот, не помню... Ну, довольно с тебя?
- Довольно.
Галл убрал оружие и облегченно вздохнул. Его лицо осветилось улыбкой. Он спрыгнул с коня и подошел к своему соратнику. Берульф провел рукой по лицу, стирая ледяную морось. Он с трудом удерживался от ругательств и спрашивал себя, правда ли у этого болвана хватило бы ума убить его, если бы он забыл нужные слова. В ответе не приходилось сомневаться...
- Ладно, слушай. Сейчас расскажу тебе, как обстоят дела...
В нескольких словах он передал галлу распоряжения Хильперика. Тот выслушал его, не говоря ни слова, кивнул и тут же отправился сворачивать лагерь. Берульф не сразу сообразил, что ему самому придется сообщить обо всем еще и Одовере.