- Кто те сказал, что мы будем ввязываться? Покажем ему, что мы добрые соседи и не собираемся ударить ему в спину.
Глаза купца заблестели:
- Не секрет, как ты хошь его сделать?
- Женю я Семёна на его дочке.
- О, князь, ты голова!
Они ещё поговорили о разных вещах. Перед уходом купец подошёл к стене, где лежал мешок, развязал и достал оттуда меч отличной немецкой работы и арбалет.
- Князь, - обратился купчина, - дозволь мне вручить те этот меч. А наши кузнецы пусть-ка посмотрят да покумекают на эту штуковину, - и подал меч.
Князь положил его на стол. Достал меч из ножен. Тонкое, удлинённое лезвие загорелось на зимнем солнце. Меч был хорошо отточен и отливал белизной. Рукоять удобная, хорошо защищала владельца. Князь махнул им в воздухе, и меч со свистом его разрезал.
- Хорош! - одобрил он, вкладывая меч в ножны. - А это что за изделие? - положив меч, князь взял арбалет. Внимательно его оглядел. - А ты знаешь, Василий, - он повернулся к нему, - мне знакома эта штуковина. Помню, когда я княжил в Новгороде, видел там подобные вещицы, их называли самострелами. Конечно, эта лучше.
Иван Данилович попробовал натянуть тетиву. Не получилось. Купец показал. Когда тетива была натянута, князь заметил:
- Стрельнуть бы, Василий.
Купец улыбнулся и полез в мешок, извлекая из него пучок стрел. Иван Данилович заложил одну из них и направил на дверь. Спустив тетиву, стрела вонзилась в дверь, пронзив её. Они посмотрели друг на друга. Один изумлённым взглядом, другой - с самодовольной улыбкой.
- Хорош самострел, - князь вновь рассматривает его, - но... сложен. Да и железо здесь непростое, - он поцарапал ногтем, - но... покажу, - и положил его рядом с мечом. - Василий, знаешь, что я думаю... - и замолчал.
Купец смотрел на него и, опережая князя, сказал:
- Ты думаешь меня послать к литовцу.
Князь рассмеялся:
- Хитёр же ты, купчина.
Рассмеялся и купец, потом серьёзно сказал:
- Сделаю, князь. Для тебя всё сделаю.
Через несколько дней вернулся из Рязани Кочева и рассказал, что придумал местный князь Иван Иванович. Выслушав его, Иван Данилович не сдержал восхищения:
- Ишь, что придумал коротышка. Молодец. Разбойный люд заставил на себя служить. И хорошо служат?
Боярин ответил:
- Говорит, хорошо. Если чувствуют, что не хватает своих сил, вовремя предупреждают князя. Но... в общем-то не дают татарам грабить рязанцев.
- Так, так... - только и произнёс в задумчивости Иван Данилович.
Боярин же подумал: "Ну и князь! Уже думает, как бы их использовать".
- Ладно, - пробурчал себе под нос Иван Данилович, - вот что, Василий, мне рассказали, что немцы грызутся меж собой, тевтонцы на рижан, а Гедимин хочет этим воспользоваться, - на слове "этим" он сделал ударение.
- Обычное дело, князь, - боярин прищурился, отчего в уголках таз у него собрались многочисленные морщины, - как и мы. Хошь Ростов и числится Великим, а... - Кочева дальше не стал говорить, а захихикал.
- Ладно, иди! - сказал князь Кочеве.
Сообщение о том, что Новгород "заигрывает" с Литвой, не осталось князем незамеченным. Не прошло и месяца, как Иван Данилович велел воеводам Александру Ивановичу и Фёдору Акинфовичу готовить войско к походу.
Между тем с выполнением княжеского поручения вернулся из Литвы Василий Коверя. По виду, с каким он вошёл к князю, улыбающийся и довольный, Ивану Даниловичу стало ясно, что его поездка была удачной. Князь произнёс:
- Вижу, добрую весть принёс!
- Засылай сватов! - радостно объявил он.
Князь обнял Василия.
После ухода купца Иван Данилович позвал к себе жену и Семёна. Они явились. Тоном, не допускающим возражений, объявил им о своём решении. На глазах у княгини появились слёзы, как-никак первенец. Семён хотел было взбрыкнуть, но строгий взгляд отца остановил княжича. Вообще-то, эта весть не была для него неожиданной. Отец, таская его везде за собой, говорил с ним об этом и о том, почему так надо сделать. Князь старался заложить в сыне-наследнике такую же любовь к Московской земле, какую сам к ней питал.
Теперь можно показать и новгородцам, кто хозяин в Северной Руси. Для начала он запросил у них серебра закамского, - старинной печорской дани. Но те, не зная, на что они нарвутся, отказали. Тогда великий князь двинул войско и захватил Торжок, Бежецкий Верх. Но этого князю показалось мало. Новгород упирался платить эту дань.
Подкрепив войска низовскими князьями, он начал опустошать новгородские волости. Новгородцы, испугавшись, прислали к нему послов с владыкою Василием.
Но переговоры ничего не дали. Тогда новгородцы явились к Гедимину с целью упросить его послать кого-нибудь из сыновей на княжение в их город. Гедимин сразу ответа не дал. Он очень не хотел расстраивать свадьбу. Породниться с великим московским князем он считал для себя неожиданной удачей. Поэтому Гедимин тайно снарядил посла в Московию, чтобы тот предупредил Ивана Даниловича, что он отправит сына Нариманта-Глеба в Новгород, но тот только полюбуется и поклонится храму Святой Софии.
Чтобы задобрить прибывшего в город сына Гедимина, новгородцы предлагали ему земли. Но сделка не состоялась. Наримант знал волю отца. Новгородцы были в страхе и вновь послали послов низко кланяться московскому князю. На этот раз послы были с честью приняты, и по их настоятельной просьбе великий князь приехал в Новгород. Союза: Новгород, Псков и Литва не получилось.
Иван Данилович в душе торжествовал победу, представлял перекошенное от злости лицо Александра. Представлял и княгиню. Она, наверное, обязательно подумает о нём, о её тайном и верном поклоннике.
Зима в Московии в этом году была даже не суровой, а лютой, бесснежной. Морозы железом сковали землю. Иван Данилович закрыл глаза на то, как жители рубили леса. Он строго-настрого запретил хватать тех, кто рубил лес для отопления. Другое дело - на продажу. Тут нередко дело доходило и до разбора.
Ступая по этой мерзлоте, Иван Данилович невольно думал о том времени, когда весна вернёт людям надежду на спасение. Но каким будет лето? А тут ещё одно горе. Ясным морозным днём вдруг на землю стала надвигаться... ночь. Какая-то неведомая сила, точно платком, окутывала светило, оставляя всё уменьшающий серп. Бабы заголосили:
- Конец пришёл.
Все ринулись в церковь. Батюшки растерянно читали молитвы. А на улице совсем стемнело.
- К беде! - понеслось средь народа.
Князь был знаком с таким явлением, но не прислушаться к голосу народа он не мог. Пожар, теперь вот неослабевающие морозы. Не много ли? И он опять в молельной комнате. И там его осенила одна мысль.
Князь собрал у себя со всей Московии стариков, кто мог предсказывать погоду. Таких оказалось не менее двух десятков. По их виду можно было понять, что приглашение к князю они сочли за великую честь. Одеты все были опрятно. Новые рубахи, порты, лапти. У многих седые головы. Князь вошёл к ним с поклоном. В ответ они тоже поклонились. Он сел не в кресло, а рядом с ними.
- Ну, отцы, как зимуем? - заговорил князь, пробегая взглядом по присутствующим.
Отцы загудели, мол, такой зимы не помнят.
- Да, - Иван Данилович глядит в окно, щурясь от солнечных лучей, - светит, а не греет. А чё будет летом? - повернувшись к ним, спросил князь.
Они говорили степенно, весомо. Как понял князь, большинство было за то, что предстоящее лето будет жарким, сухим. Такое сообщение встревожило князя. Засушливое лето - это зимний голод. "Вот тебе и затмение", - подумал князь. После этой встречи он приказал Миняю потихоньку скупать зерно.
Измученные морозом леди с несказанной радостью встретили по-весеннему засиявшее солнце. Елена как-то задержалась после обеда, подошла к окну. Из него хорошо было видно, как на крепостной стене появились первые сосульки. И начала звенеть капель. Да и сама едальня преобразилась. Она посветлела, стала выглядеть понаряднее.
- Ванюша! - позвала она муженька, - ты посмотри: весна пришла. А я уж думала - не увижу.
- Ты чё это, мать, говоришь? - он подошёл и обнял её за плечи. - Да мы с тобой ещё не одну весну встретим.
Она вздохнула, сняла его руки со своих плеч и, опять вздохнув, направилась к себе.
Этот день у Ивана Даниловича был не очень загружен, и он решил после обеда прилечь. Сон долго не шёл к нему, в голову лезли разные мысли. Он не заметил, как задремал. Разбудил его дикий крик девки:
- Матушка, матушка!
Что-то кольнуло в груди. Князь вскочил и долго не мог ногами попасть в домашние бахилы. Плюнув, босиком ринулся в её опочивальню. Елена лежала на спине с закрытыми глазами и со сложенными на груди руками. Он подскочил к ней, схватил за руку. И почувствовал холод. Упав на колени, князь завопил:
- Не уходи, не оставляй меня...
После похорон жены князь несколько дней не выходил из опочивальни, запрещал кому-либо входить к нему. Боярин Василий, каждый день наведавшийся в княжьи хоромы, искал повод встретиться с ним. Но князь пресекал все попытки. Тогда Кочева бросился к только что вернувшемуся митрополиту. Выслушав боярина, Феогност, не переодеваясь, в дорожном одеянии направился к князю. Он не просился к нему в опочивальню, а густым голосом запел в переходе молитву:
- Помяни, Господи, душу усопшей рабыни твоей Елены и прости ей все согрешения, вольные и невольные...
В это время отворилась дверь опочивальни, и на пороге появился князь. Его трудно было узнать. Волосы и борода всклокочены, глаза горят, а скулы выпирали под кожей.
- Владыка! - трагическим голосом проговорил князь, подойдя, преклонил колено и поцеловал ему руку.
- Крепись, сын мой, молись! - и митрополит запел. - Даруй ей Царствие...