Да и по выражению лица чернеца ему было ясно, что он всё это понимает. Поэтому чернец решил перевести разговор в другую плоскость, воспользоваться тем, что князь настроен на беседу.
- Скажите, Великий князь, а вам... приходилось кого-нибудь лишать жизни? Я не имею в виду сражения.
Лицо князя не изменилось. Он ответил просто:
- Приходилось.
И пояснил:
- Ивана Ярославича, рязанского князя. Он добивался в Орде части Московской земли. По сути, захват Московии. Хан мне рассказал. Он почему-то не доверял ему и, дав мне войско, понудил к этому. Но я не каюсь, - поспешил он добавить, - такие переделы ведут только к войнам, ненужной гибели людей. Да видит бог, я это сделал во имя людей.
Иван Данилович вдруг ясно вспомнил, как это было. Помимо всего, Иван Ярославич с войском решил встретить посланцев хана на своей границе. Если бы по Руси пошёл слух, что против татар поднялся один рязанский князь, а его могли подхватить и другие, что бы было? Да разорили бы татары Русь окончательно. Пришлось послать Савёла.
Глухая ночь, спит рязанское войско в страшном ожидании предстоящего боя. Дремлет и княжеская стража. Никто не заметил, как подошёл человек в чёрном. В его руках блеснул нож. Тихо, навечно заснул один стражник, затем другой. Спит князь крепко. Не почувствовал, как из-под головы вытащили подушку. Забился было, да поздно. И силёнок не хватило. Силён был тот, кто насел на него сверху. Утром, когда прознали, содрогнулись. Его сын, тоже Иван, очень напугался и увёл войско. Дорога была открыта. Этот грех, если это грех, Иван Данилович брал на свою душу.
Князь не выдержал и зевнул, пожаловавшись чернецу:
- Устал я, брат Ананий. Пойду к себе.
Князь тяжело поднялся. Поднялся и Ананий. Он был чуть выше князя, более строен. У него умные серые глаза, а на лице была печать благочестия. Он проводил князя до выхода и благословил на дорогу.
Князь хотел пройти прямо к себе в опочивальню и завалиться спать. Да не тут-то было. Его давно ожидал ханский баскак. Как пояснил тот, новый рязанский князь Коротопол выставил вооружённых л кадей на границе, и они не пропускают ханских посланников. Зевая, прикрывая рог ладонью, князь обещал во всём разобраться. Видя, что князь утомлён, баскак не стал ему докучать и быстро удалился. Проводив баскака, Иван Данилович еле дотащил ноги до опочивальни, не раздеваясь, упал лицом вниз на кровать.
Проснулся князь, когда солнце играло с церковным куполом. Оно посылало ему лучи, а тот отвечал зайчиками. Иван Данилович какое-то время лежал, глядя в потолок. Потом, закрыв глаза, начал вспоминать вчерашний день. Он помнил, что ему надо сделать нечто важное, а что... выпало из головы. Тогда он стал припоминать, чем вчера занимался: "так, был в монастыре, у Анания, читали рукописи, потом пошёл к себе. Хотел спать. Но ему не дал... не дал баскак! Так, баскак, а он сказал, что выставили рязанцы охрану на границе. Новое дело. Где же они взяли воинов? Василий пусть едет и немедля разберётся!" Он потянулся и рывком, как в молодости, соскочил на пол. Вспомнил и другое: "Я лёг, не раздеваясь. Кто же меня раздел? Никак, Елена позаботилась. Надо к ней зайти, а то не виделись давно".
Неожиданный приход князя её удивил: "Давненько он ко мне не заглядывал. Всё в делах, да в делах. Даже осунулся. Но это хорошо, лишь бы не..."
- Проходи, Ванюша, - ласково проговорила она, отсылая прочь девок, которые расчёсывали её пышные волосы, - ты всё по делам, да по делам, - начала жаловаться княгиня, - тебе неведомо, что заболел Иван.
Иван был вторым сыном. Обличием весь в отца, а вот характером мягок, стеснительный, неуверенный в себе. То ли дело старший! Гордец, правда. Но это со временем может пройти.
- И как он? - спросил муж.
Жена не почувствовала в его голосе тревоги.
- Да Марфа делает всякие примочки, поит отваром. Стал подниматься. Вчера есть попросил.
- Раз есть захотел, значит, пошёл на поправку. А как ты?
Такое внимание и удивило, и обрадовало княгиню.
- Да того дня грудь болела. Думала, богу душу отдам. Да он смилостивился, отпустило.
- Я скажу лекарю, немец к те придёт.
- Не надоть, Ванюша. Я... хожу.
- Не, мать, - последнее время он так её называл, ей даже нравилось, - пусть посмотрит. Ладно, я пошёл. А то мне Ваську надо в Рязань посылать.
- Чё ты всё Васька да Васька. Он у тя и налоги собирает, и... - она почему-то не договорила и замялась.
Князь бросил на неё строгий взгляд и удалился.
Кочева пришёл с худыми вестями:
- Новгород опять заигрывает с Литвой. Как пришёл в Псков этот Алексашко, так опять начинается.
Но князь грозно зыркнул на него очами:
- Ты бы лучше следил за этим коротышкой.
Боярин догадался, о ком шла речь.
- А чё он?
- Да баскак мне вчерась вечером сказал, что он поставил на границе каких-то стражей, и те никого не пропускают. Хан недоволен.
- Кого это Иваныч нашёл? - задумчиво проговорил Кочева.
Князь вздохнул, наверное, вспомнил слова супруги.
- Придётся, Василий, съездить. Хана надо успокоить.
- Понятно!
Василий хорошо знал Ивана Даниловича, знал, что тот очень умно играет роль покорного слуги, а сам потихоньку силёнку копит. "Молодец!" - одобрял боярин князя и охотно выполнял все его поручения.
- Но это ещё не всё! - сказал Кочева не то что с испугом, но осторожно поглядывая на князя.
- Чё ещё у тебя? - неохотно спросил он и, не дав ему ответить, быстро поинтересовался: - скажи, как псковичане встретили Александра?
- Ну, - замялся боярин.
- Рады были. Знаю. А что им не радоваться? Он им во всём потакает, боится, как бы не попёрли. Они позвали, они и выгонят. Это им не впервой. Не их князь. А нам с тобой, Василий, нечего бояться. Мы тут родились, тут и помрём. Ладно, Новгородом займись. Скажи, что Гедимин?
- Гедимин... - произнёс боярин медленно, как бы вспоминая, что о нём можно сказать, - ушёл он из Киева. Оставил наместником не то Довмина, не то Миндова.
Говорят гольшанский князь.
- Скажи, сколько дочерей у него? - князь посмотрел на боярина с любопытством.
- Вроде две или три.
- Боярин, ты должен точно знать, что Гедимин делает, что у него творится в семье, куда войско думает направить, какому богу собирается молиться. Понял? - Потом, словно вспомнив, спросил: - Ты чё хотел сказать?
- Да ладно. Етого хватит.
Князь не стал настаивать, посчитал, что главное сказано, и спросил:
- Так когда к коротышке собираешься ехать?
- Завтра, князь, - ответил Василий безразличным тоном.
- Это хорошо. Ступай, боярин. Миняя пришли.
Василий пошёл.
- За Александром тоже присмотри! - крикнул князь ему вдогонку.
Боярин опять кивнул.
Оставшись один, Иван Данилович, прищурив глаз, как от солнечного луча, уставился в стену. Сообщение боярина, что Новгород заигрывает с Литвой, породило у него какую-то мысль. Она развивалась, захватывая его. Боярин сделал намёк, и князь понял его. "Так, так. Значит, появление в Пскове Александра новгородцы расценили как мою слабость и стали искать сильного защитника. Ладно, поглядим, что будет дальше". Но у него даже не возникла мысль обвинить себя в том, что его согласие на возвращение Александра в Псков так осложнило дело. И тут он признался себе, что его отношение к княгине облагораживает душу, являясь прекрасной путеводной звездой на его трудной дороге. Это далёкий свет на лесной дороге, который манит и зовёт к себе. Как хорошо носить в душе эту тайну, тешить себя мысленно о возможных встречах, чувствовать себя сильным и лучшим по сравнению с тем, кто с ней рядом. Делать то, что не может он. И наслаждаться своим превосходством. Нет, он не кается...
Ход его мысли прервал стук в дверь. Князь крикнул:
- Да!
Вошёл отрок.
- Великий князь, - поклонившись, обратился он, - купец Василий Коверя просится к вам.
- Пусть войдёт! - каким-то обрадованным голосом ответил князь.
Купец был не один, а с холопом, который держал в руках холщовый мешок.
- Оставь, - повернулся к нему купец и показал на дверь.
Купец подошёл к князю, они обнялись.
- Давненько мы не виделись, где это ты пропадал?
- Да всё по делам, Великий князь, по делам. Был щас и у немцев.
- Занесло тебя. Садись! Сказывай, как живёт та сторона.
Купец неторопливо сел, поправил кафтан, расставил ноги и, опершись на колени, заговорил:
- Да живут они, я бы сказал, неплохо. Но у нас лучше.
- Для кого как, - не согласился князь.
- Я говорю о торговом люде. Тама с нас стараются содрать последнюю шкуру. То откупаемся, то отбиваемся. А как попал на свою землицу - красота. Тишина. Недаром со всех сторон купечество к нам прёт.
- Прямо уж так и прёт, - не то покрасовался князь, не то воистину так считал.
- Прёт, князь, прёт! Сколь пришло из Твери, Ярославля. Да и с других мест. Скоро своих вытеснят!
- Тебя, попробуй, вытесни!
Они посмеялись, потом купец заговорил серьёзно:
- Прослышал я, что литовец на них войной хочет пойтить. Немец меж собой живёт плохо. Тевтонский магистр враждует с рижским епископом.
- Слышал, - сказал князь.
И в голове забродили мысли: "Значит, Гедимин этим хочет воспользоваться".
- Чё, расстроил тя, князь? - спросил после долгого молчания купец.
- Не, - ответил князь, - наоборот, ты подал одну мысль. Литовцу нужна подмога, щас он будет сговорчивым.
- Так-то оно так, - проговорил купец, - но стоит ли нам ввязываться? - купец пристально посмотрел на князя.