- Ты его знаешь, ma chère?.. - подозрительно посмотрела на Похвисневу Мария Федоровна.
- Он мой кузен… - уже с совершенно пылающим лицом чуть слышно прошептала Похвиснева.
- Кузен… - повторила Мария Федоровна, уже находясь на пороге уборной, куда и удалилась переменить свой туалет.
Зинаида Владимировна осталась одна в соседней комнате.
Мысли ее были все направлены на встреченного Виктора Павловича.
Брошенное по его адресу замечание императрицей Марией Федоровной сделало глубокое впечатление на честолюбивую девушку, роман которой с этим brave homme - Олениным, начавшийся еще в Москве, был, как нам известно, выражаясь языком метеорологов, на точке замерзания.
Не имея ни малейшего понятия о причинах такого более чем сдержанного отношения к ней Виктора Павловича, самолюбивая Зинаида Владимировна приписывала ее силе любви к ней, так как в прочитанных ею нравственно-воспитательных романах на все лады варьировалось нелепое положение, что истинная любовь скромна.
Сначала это ее, как припомнит читатель, смущало и она даже выразила намерение сделать самой первый шаг, чтобы хотя несколько заставить оттаять ту ледяную кору, в которую Оленин облекал свое к ней горячее чувство.
"Мне, кажется, самой придется сделать ему предложение, если я захочу быть его женой", - мелькала в голове ее мысль.
Это было в то время, когда она и мать считали Виктора Павловича блестящей партией.
Это было в то время, когда ни она, ни ее мать даже не видали во сне возможности вращаться в придворных сферах.
Теперь то, что казалось немыслимым даже в сонном видении, было живою действительностью.
Им, перешедшим, как, впрочем, им только казалось, от мрака к свету, все и все оставленные ими позади во время их обыденной жизни окрасилось в их глазах в непривлекательный серый цвет.
В таком цвете стал казаться Зинаиде Владимировне и Виктор Павлович Оленин.
Жизнь в придворных сферах казалась ей до того заманчивой именно с точки зрения возможности сделать блестящую партию, выйти замуж за сановного и титулованного жениха, особенно при ее выдающейся даже при дворе красоте, о которой не переставал нашептывать ей в уши Иван Павлович Кутайсов.
Она, конечно, и не подозревала целей и планов этого сластолюбивого, властного в то время человека, и мечты ее в первое время получения придворного звания уносились за облака, на седьмое небо, откуда гвардейский капитан Оленин казался незначительной мошкой.
Более близкое знакомство с придворной жизнью, особенно после коронационных празднеств в Москве, пронесшихся каким-то блестящим метеором, по возвращении в Петербург и приближении, после отъезда Нелидовой, ко двору несколько, как и следовало ожидать, разочаровало Похвисневу.
Она увидала, что там, где, как ей казалось, стоило лишь протянуть руку, чтобы достать каштаны в виде сановных, титулованных женихов-богачей, эти последние сами высматривали те же каштаны, в виде невест с богатым приданым, так как под внешними роскошью и блеском скрывали до тла разоренные состояния, поправить которые было необходимо богатой женитьбой.
Девизом подобных женихов в выборе невест были русские пословицы: "Была бы коза да золотые рога" и "С лица не воду пить".
Таким образом, красота в деле заключения удачных брачных союзов, именно в придворных сферах, играла почти последнее место.
К тому же времени относятся и успехи по службе Оленина, разнесшиеся слухи об особом благоволении к нему государя.
При дворе стали говорить о Викторе Павловиче, как о человеке, которого ожидает в будущем блестящая карьера.
Зинаида Владимировна имела несколько раз о нем совещание с матерью и результатом этих совещаний было решение, что с Олениным надо снова повести любовную игру и иметь его ввиду, про запас, на всякий случай, за неимением лучшего.
- Он молод, красив, богат, на видной службе, государь, ты говоришь, его любит, а ведь от его величества зависят титулы, захочет и завтра Оленин будет бароном или графом, ведь сделал же он бароном Аракчеева… - говорила мать.
- Да, конечно, - согласилась дочка, - и кроме того, там совсем не то, что мы думали, не из кого выбирать…
- То-то и оно-то… - уронила Ираида Ивановна, любившая у себя дома выражаться довольно простонародно. - А ты попроси Ивана Павловича.
- О чем?
- Да чтобы государь сделал бароном и графом Оленина…
- Да что вы, мама… Иван Павлович сам влюблен в меня без памяти… станет он делать для другого…
- Влюблен, влюблен… А может оттого-то он и хочет, чтобы ты поскорей замуж вышла…
- Мама, мама… - тоном упрека произнесла Зинаида Владимировна, святая наружность которой не помешала тотчас же понять намек матери.
- Ты попроси самого государя…
- Еще что выдумали, да ни за что…
- Почему?
- Я его боюсь…
- Кого?
- Государя… Когда он ко мне подходит, я не знаю, что со мной делается, у меня дрожат и подкашиваются ноги, я отвечаю ему односложно, невпопад, а это ему не нравится.
- Ты почему это знаешь?
- Мне намекнул Иван Павлович… А я не могу с собой ничего поделать… Я раз присутствовала при том, как он сердился и… с тех пор…
- Какие глупости… Переломи себя… Ведь не съест…
- Знаю, но не могу… Постараюсь, впрочем…
- А Оленина имей ввиду…
- Хорошо, хорошо…
Разговор происходил в одно из посещений фрейлиной Похвисневой ее матери, незадолго до описанной нами встречи с Виктором Павловичем на лестнице дворца.
Зинаида Владимировна, по желанию императрицы, жила во дворце или "гостила", как выражалась, ее величество.
Зинаида Владимировна и так засиделась - ей надо было спешить.
Она уехала, сохранив в своем уме последнее решение относительно Виктора Павловича.
Замечание императрицы Марии Федоровны, брошенное по адресу Оленина, укрепило еще более это решение.
Виктор Павлович как-то вдруг вырос в глазах Зинаиды Владимировны, окруженный ореолом похвалы ее величества. Потому-то Похвиснева и вспыхнула при этом замечании. Сидя на кресле в комнате, соседней с уборной ее величества, молодая девушка пережила все нами рассказанное.
- Итак, ma chère, он твой кузен. Как же он тебе приходится родней?.. - сказала вошедшая, переменившая свой туалет, императрица.
Зинаида Владимировна, застигнутая врасплох с ее думами, вскочила с кресла.
- Сиди, сиди… - произнесла Мария Федоровна и села на диван, около которого стояло кресло, где сидела Похвиснева.
Молодая девушка, повинуясь приказанию ее величества, снова села.
- Расскажи же, как он тебе приходится?..
- Кто? - опустив глаза и низко наклонив голову, прошептала Зинаида Владимировна.
- Как кто, какая ты рассеянная… О ком же мы говорили как не о капитане Оленине.
- Он сын брата жены брата моего отца…
Государыня улыбнулась.
- Это не настоящий кузен, за него можно выйти замуж…
Лицо Похвисневой покрылось снова яркой краской. Императрица весело рассмеялась.
- Признайся, ты в него влюблена?
- Ваше величество? - прошептала Зинаида Владимировна.
- Что же тут такого? Это так естественно, он красивый малый, кузен…
Мария Федоровна улыбнулась. Похвиснева молчала. - Ну, говори же! Влюблена или нет?
- Да! - чуть слышно произнесла Зинаида Владимировна.
Императрица скорее догадалась об этом "да" по движению губ говорившей, нежели слышала его.
- Так зачем же стоит дело? Не думаю, чтобы он не был тоже без ума от такой прелестной кузины.
Мария Федоровна сделала ударение на последнем слове. Молодая девушка сидела, понурив голову.
- Он тоже влюблен? Да? - уже прямо спросила государыня.
- Не знаю, - прошептала Похвиснева.
- Не знаю… Она не знает… Mais c'est vraiment une sainte!.. Это восхитительно! - воскликнула императрица. - Но ведь он бывал и бывает у вас?
- Да, ваше величество!
- Как же он к тебе относится?
Зинаида Владимировна подробно рассказала государыне о том, что заметила давно чувство молодого Оленина, но вместе с тем ее всегда поражала его необычайная сдержанность, вследствие которой он ни одним словом, ни одним взглядом не дал ей ясно понять, что питает к ней эти чувства.
- Но почему же ты догадалась о них?
- Не могу вам совсем объяснить, ваше величество… Он, приехав в Москву, только и бывал у нас, а, между тем, ему так не хотелось уезжать, что он даже просрочил отпуск, когда же мы поехали сюда, он тотчас же вернулся тоже… Когда я не смотрю на него, он не сводит с меня глаз… и вообще, когда человек любит, это чувствуется тем, кого он любит.
- Ты права, ma chère… - заметила императрица, после некоторого раздумья. - Но чему же ты приписываешь это странное поведение? Быть может, он боится отказа с твоей стороны или со стороны твоих родителей?
- Не знаю, ваше величество.
- Но почему же ты сама стороной не высказала ему сочувствия?
- Ваше величество… - деланно-обиженным тоном произнесла Похвиснева.
- Прости, прости, ведь я забыла, что ты святая, праведница, как называет тебя твой дядя Иван Сергеевич.
Зинаида Владимировна до боли закусила нижнюю губу. Она хорошо знала, в каком смысле называет ее "праведницей" Дмитревский.
- Это надо устроить, - заговорила, между тем, снова императрица. - Я пошлю ему приглашение на наши soirées intimes, и доставлю вам случай высказаться друг перед другом. В крайнем случае я сама тебя буду сватать… Оленин - прекрасная партия.
- Как благодарить вас за вашу заботливость, ваше величество! - упала перед императрицей на колени Зинаида Владимировна.
- Что ты, что ты, ma chère, встань…