- Я понимаю, что в отличие от русских мужиков имею совершенно другую конструкцию и не могу пить водку из горлышка, лихо раскрутив бутылку и опрокинув её вверх дном. Но я же живу в России...
- Ну и что?
- Россия пьёт. И много пьёт. - Миллер вздохнул и перевёл разговор в другое русло. - Из Мурманска в Архангельск доставлены большие запасы оружия, патронов и обмундирования для передачи частям Колчака...
- В таком случае ты попадёшь в подчинение к адмиралу.
- Ну и что? - Миллер махнул рукой, жест был беспечным. - Чего-чего, а этого я как раз не боюсь.
- Может, ты напрасно не принял предложения Временного правительства?
Тридцатого мая курьер привёз Миллеру пакет из канцелярии Временного правительства Северной области. В пакете находилась важная бумага - решение правительства о производстве генерал-лейтенанта Миллера в полные генералы, а точнее, исходя из рода войск - в генералы от кавалерии. Формулировка производства была мажорная - "За особые заслуги по воссозданию русской армии".
Прочитав документ, Миллер отрицательно покачал головой:
- Нет, нет и ещё раз нет! Носить эти погоны мне ещё рано. Вот возьмём Москву, тогда и наденем новые погоны.
Взятие Москвы - достойная цель не только для разрозненных Белых армий, но и для союзников. Для этого надо будет взять Вятку и Казань и, чтобы не зависеть от "колесухи" - Сибирской железной дороги, которую то партизаны пытаются оккупировать, то Блюхер с Тухачевским, - наладить регулярное движение. Идею Колчака начать поход на Москву поддержали и генералы, и союзническое начальство. Москва перед объединённой силой не устоит, как пить дать шлёпнется на колени. В этом Миллер был уверен твёрдо.
Правда, английский генерал Айронсайд, командовавший всеми союзническими силами на севере России, в Архангельске этого здоровенного верзилу постоянно знобило, и он даже в самые жаркие дни кутался в меха, - человек трезвый, осторожный, запросил своё начальство на Темзе, как ему вести себя в такой ситуации.
Лондон ответил генералу, что вмешиваться в большую драку не стоит и вообще надо готовиться к эвакуации подопечных частей - пора, мол, собираться домой.
Этот намёк обрадовал Айронсайда - русский север ему изрядно надоел.
Следом Лондон сделал запрос: а устоит ли Белая армия, если союзники покинут Мурманск и Архангельск?
Айронсайд дал честный ответ: "Не устоит". Джентльмены на Темзе от такой откровенности только рты пооткрывали да недовольно почесали складчатые затылки: "Это не есть хорошо".
Ориентация англичан не на ведение успешных боевых действий, а на эвакуацию войск ничего хорошего не сулила - союзники и без того вели себя вяло, берегли снаряды, мелочились, фыркали по любому поводу и делали вид, что просьб не слышат. Чтобы монитор, плавающий по Северной Двине, мог сделать пару выстрелов, запрашивали Темзу, а если уж речь шла о трёх выстрелах, то нужно было едва ли не решение парламента. Союзниками англичане оказались плохими, французы, американцы, финны - ещё хуже.
Надеяться, как понимал Миллер, можно было только на самих себя. Очень важны были успехи колчаковцев - если Александр Васильевич сумеет накостылять большевикам на своём фронте, Евгений Карлович с "северными территориями" справится - так по зубам надаёт, что командирам Красной армии даже печорские вороны будут сочувствовать. Миллер с надеждой смотрел на Колчака. Десятого июня девятнадцатого года адмирал Колчак, как Верховный правитель России, подписал указ о назначении Миллера "Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте".
По этому поводу Миллер собрал части, находящиеся под Архангельском, и выступил перед ними с бодрой патриотической речью.
- Поздравляю вас с первым шагом по осуществлению объединения России в лице единой армии под главенством одного Верховного главнокомандующего!
Войска так громыхнули "Ура", что с окрестных деревьев на землю попадали оглушённые воробьи.
Всё это было, было, было... Только успехов особенных на фронтах так и не дождались, вот ведь как, и это Миллера здорово угнетало.
- Эжен, а что за катер стоит у причала недалеко от нашего дома? - спросила Наталья Николаевна.
- Это не катер, а канонерка, - поправил жену Миллер, - боевой корабль.
- Не может этот боевой корабль случайно пальнуть из пушек по нашим окнам?
- Совершенно исключено, - твёрдо произнёс в ответ Миллер.
- Эжен, у тебя же добрые отношения с генералом Айронсайдом...
- Очень добрые.
- Нельзя ли поговорить с ним по душам, чтобы он помог тебе, помог Колчаку... Ведь осталось совсем чуть-чуть, и вы погоните большевиков.
- Во-первых, англичанам совсем неведомо, что такое разговор "по душам" - у них этого понятия даже в природе не существует, во-вторых, любой свой чих Айронсайд согласовывает со своим министерством в Лондоне... Проснётся ранним утром и тут же - депешу по радио в Лондон - можно ли ему надеть тапочки и сходить, пардон, в туалет; сходит в туалет и снова запрашивает Темзу: а можно ли ему позавтракать? Это же англичане, люди, которых мы знаем несколько сот лет и несколько сот лет не можем понять. Мы могли бы смять красных ещё в мае, когда на фронте у них были огромные дыры, дезертировали целые полки, но ни Нокс, ни Жанен, - английский и французский генералы, сидящие в Сибири, - палец о палец не ударили, чтобы помочь нам. Хотя Нокс разослал по частям телеграмму о том, что Казань и Вятка будут заняты Сибирской армией к такому-то сроку, после чего одно подразделение будет направлено в Архангельск для соединения с нами - тогда начнётся наступление на Москву. Телеграмма так и осталась телеграммой. Хотя её довели до сведения всех русских командиров.
За окном послышался грохот, затряслась земля. Тучка воробьёв, мгновенно умолкнувшая, снялась с дерева, растущего во дворе дома, занимаемого Миллером, и низом унеслась в сторону. По двору пробежало несколько встревоженных солдат из комендантской роты.
- Что это? - спросила Наталья Николаевна.
- Английский танк, - спокойно пояснил Миллер. - Совершает манёвры по улицам города.
- Я представляю, что будет, когда это страшилище появится где-нибудь около Онеги.
- Там появиться страшилищу не дано - утонет в вязкой земле.
Через пятнадцать минут Миллер вновь отбыл к себе, в роскошный тихий кабинет, украшенный картинами, со старой дорогой мебелью, с огромными напольными часами в углу. Говорят, часы эти когда-то украшали царский кабинет в Зимнем дворце, но потом кто-то вывез их из Питера... Так это или не так, Миллер не знал, он просто многозначительно помалкивал, когда речь заходила об этих часах.
В приёмной к генералу шагнул дежурный адъютант. Лицо его было расцвечено улыбкой. Вид его был такой радостный, как у боевого корабля с праздничными флагами.
- Добрые вести, Евгений Карлович, - сказал адъютант, протягивая Миллеру кожаную папку. - Из Лондона.
Миллер неторопливо прошёл к себе, открыл папку. Новость действительно, была доброй - вместо эвакуации военное министерство Великобритании предписывало Айронсайду начать широкое наступление на большевиков.
Генерал улыбнулся. В тёмном, толково и дорого обставленном кабинете его, кажется, сделалось светлее.
- Ну что ж, - произнёс Миллер громко и довольно потёр руки - у него возникло ребяческое настроение, - теперь дело сдвинется. Надоело топтаться на одном месте: ни мы большевиков, ни большевики нас... Спать на позициях можно.
Он побрякал в валдайский колокольчик, стоявший на аккуратном подиуме, вызывая адъютанта. Тот незамедлительно возник в дверях.
- Милейший, а что за канонерка стоит в городе у причала? - спросил Миллер.
- Не канонерка, а миноноска, ваше высокопревосходительство.
- Я знаю, что миноноска, но суть от этого не меняется. Что за корабль? Зачем он там?
- Протокольное присутствие. По договорённости с англичанами. Как символ мощи нашего флота...