Алтайцы то многозначительно подталкивали друг друга локтями, то подбадривали задорными взглядами и говорили:
- Вместе будем жить - силу соединим.
- Умный совет достоин скорого выполнения.
- Верно.
- Все кочевье сговорим в товарищество.
По-свойски подавали Грозину дымившиеся трубки, тянулись к его раскрытому деревянному портсигару за папиросами.
- Дьакши! Хорошо!
Грозин на секунду подносил трубку ко рту и, как бы покурив, возвращал с улыбкой:
- Дьакши!
Это еще больше располагало к нему. Охотникам казалось, что вот сидят они, старые приятели, давнишние соседи, в обжитом аиле, вокруг веселого костра, а хозяин жилья - этот говорливый и заботливый человек, приехавший из далекого города.
Грозин шепнул Копосову:
- Кадры растут хорошие. Одного из Токушевых надо рекомендовать в правление товарищества, другого готовить в сельсовет.
Борлай, смачно попыхивая и глядя на причудливые кольца дыма, пытался представить себе тот день, когда он вернется в кочевье с породистым жеребцом. Это будет вороной великан со звездой на лбу, с крепкими ногами, широким шагом. Может быть, в тот же день Борлай пригонит рослого и крепкого, как скала, быка и белого барана с пудовым курдюком. Ведь и барана тоже дадут товариществу. Обязательно дадут. Вот тогда заживет хорошо кочевье долины Голубых Ветров! Тогда не только ни одна семья не откочует обратно на берега Каракола, но оттуда будут приезжать с просьбой: "Примите нас в товарищество". Их становье будет самым сильным на Алтае.
3
На следующее утро они вернулись в долину.
Борлай шел, сдвинув шапку на затылок. Ему казалось, что все теперь выглядело по-иному. И снег чище, и оранжевая хвоя лиственниц ярче светится под лучами зимнего солнца, и родные аилы курятся приветливее.
Грозин с Копосовым тотчас же уехали в Агаш, а Суртаев остался помочь закончить организацию товарищества…
Раздосадованный Утишка пришел к Борлаю с упреком:
- Не ждал я, друг, что ты не позовешь меня с собой, на собрание.
Как бы забыв о недавней размолвке, принялся расспрашивать, как прошло собрание и что решили на нем.
Борлай отвечал громко и от радости встряхивал головой:
- У нас теперь товарищество! Меня выбрали председателем… Устав есть! Нам скоро дадут породистого жеребца!.. У нас будет много скота…
- Если товарищество получит породистого жеребца, то и меня записывай вместе со всеми. Я давно об этом думал.
Пригнув голову к уху Борлая, Утишка доверительно сообщил:
- Сапог звал меня в свое товарищество, но я не пошел.
- В какое товарищество звал? - насторожился Борлай.
- Он в свое товарищество записывает.
- Где он сейчас?
- Домой уехал, - ответил Утишка и, прищурив узкие глаза, шепнул: - Таланкеленг к нему записался.
- Это не удивительно… А еще что говорил Сапог?
- Велел волков бить, а уши привозить ему.
- За волчьи уши в Агаше дают награду - пять рублей.
- А Сапог обещал по два барана. "Я, говорит, помогаю Советской власти волков уничтожать".
- Сам он длиннозубый волк! - У Борлая пальцы сжались в кулак. - Ночевал он у тебя?
- Больше по аилам кочевал.
Борлай задумался. Ему стало ясно, сколь своевременным и важным был приезд Грозина и Копосова. Надо скорее все делать так, как советовали они. А Суртаев поможет.
4
В тот же вечер, позвав с собой Байрыма и Ярманку, Борлай отправился к Таланкеленгу.
В аиле Таланкеленга стоял полумрак. Кругляши горели вяло, не потрескивали, а шипели, обволакивая казан едким дымом. На женской половине копошилась хозяйка. От большой льдины, привезенной с реки, она откалывала куски и, не оглядываясь, кидала в казан. На низкой, сделанной из жердей кровати храпел хозяин. Возле очага лежала трубка, засунутая в длинный кожаный кисет. Борлай подсел к огню и, достав из-за голенища трубку, найденную у разрушенных аилов, сравнил с хозяйской.
"А-а! Ночь кончается, тайна открывается", - мысленно произнес старую поговорку и через плечо шепнул Ярманке, чтобы он позвал сюда соседей.
Хозяйка разбудила мужа, сдернув с него то, что когда-то называлось шубой.
Борлай переменил трубки.
- Ах, сосед, худо делаешь, - укорил Таланкеленг, зевая и потирая глаза кулаками. - Почему не сказал мне про собрание бедноты?
- Я думал, тебя дома нет.
- Надо было зайти… - Таланкеленг подсел к гостю. - Что рассказывали начальники?
- Советовали записаться в животноводческое товарищество.
Борлай кинул прощупывающий взгляд.
- Ты пойдешь к нам? Жеребца породистого дадут.
Таланкеленг, засунув руку под шубу, почесывал бок.
- Не знаю… думать надо.
- А Сапог у тебя был? - строго спросил Борлай и, теряя терпение, стал набивать трубку табаком.
Вошли соседи. Недоуменно осмотрев аил, усаживались на голую землю и о носки косульих кисов выбивали пепел из трубок, наполняли их и прикуривали от головешек. Пришел Суртаев и незаметно опустился на землю возле двери.
Таланкеленг подвигал головешки в огонь.
- Большой Человек проходил мимо… В свое товарищество звал.
- И ты, конечно, записался?
Почувствовав на себе острый взгляд Борлая, Таланкеленг растерянно ответил:
- Нет… пока только говорил.
Вошли еще двое. Вспомнив заповеди гостеприимства, хозяин схватился за трубку, чтобы угостить соседей, которые неизвестно зачем пожаловали в такую позднюю пору.
Борлай гневно прикрикнул на него:
- Врешь ты все. Я знаю, что ты записался. На твоей поганой голове выросли уши бая, а на туловище - байские руки. Кто каждое наше слово к Сапогу тащил? Ты. Кто здесь наши аилы разламывал? Кто напугать хотел? Ты.
- В гости пришел, а начал ругаться, - обиделся Таланкеленг.
- Я к таким бессовестным в гости не хожу, - гремел Борлай. - Ты - байский вонючий хвост. Мы тебе близ нашего кочевья проехать не дадим, а не то что жить здесь.
Соседи неловко переглянулись.
Все еще стараясь сохранить спокойствие, Таланкеленг взял головешку и стал прикуривать. Головешка описывала мелкие круги. Все опасались, что он вот-вот обожжется. В аиле даже запахло подпаленными усами.
Закурив, он сказал:
- Я - брат ваш. Я могу…
Борлай перебил его:
- Ты лезешь в братья к Сапогу, кровожадному волку. Из какой трубки, щенок, куришь?
Он выхватил трубку из зубов Таланкеленга, вторую снова достал из-за своего голенища и обе положил на руки, простертые к народу:
- Смотрите все. Одна трубка - его. Вторую я нашел у развороченных аилов. Помните? Тоже его.
Трубки пошли по рукам. Все сравнивали елочки на поясках из красной меди.
- Один и тот же человек делал обе трубки, - с полной уверенностью сказал Сенюш Курбаев.
- Да, рисунок такой же.
- Одним ножом резаны. На ноже была щербинка, - поддержали обличителя такие же бедняки, как Сенюш.
Таланкеленг смотрел в огонь, и его острые плечи подергивались.
Байрым потребовал:
- Дай сюда нож. Мы посмотрим. Проверим.
- А-а-а, вам нужен мой нож! - взревел Таланкеленг и, вскочив на ноги, схватился за ножны.
Утишка видел, что все на стороне Борлая, и тоже вскочил. С размаху он опустил на плечо Таланкеленга тяжелую руку и толкнул его на землю.
- Сиди, лягушонок!
В это время Байрым оторвал ножны с ножом от опояски Таланкеленга.
- Не прыгай! - кричал Утишка, грозя кулаком. - Весь аил разнесем.
- Не трогайте, - прикрикнул Борлай. - Мы его в милицию отвезем.
Таланкеленг испуганно взглянул на него.
- Не надо в милицию. Не надо. Я не виноват, ничего худого вам не делал.
- Сначала нужно разобраться, - сказал Айдаш. - Трубок с таким рисунком на Алтае много. А на ноже зазубрина оттого, что Таланкеленг рубил бараньи кости. Кто не рубит их? Вот поглядите мой нож…
Борлай покосился на Айдаша. Не вовремя такой разговор. Видать, он пожалел Таланкеленга: дескать, запутался человек в байских тенетах, как соболь в сетях. У него, Борлая, сердце тоже не без жалости, но ему хочется, чтобы Таланкеленг поскорее понял свою ошибку, признался в ней и разорвал бы байские тенета.
Той порой выдвинулся вперед Байрым и потребовал:
- Уходи отсюда. Чтобы к утру место было чисто.
Суртаев встал, готовый в случае надобности вмешаться и остановить своих рассвирепевших друзей. Но такой надобности пока не было. Наоборот, прислушиваясь к каждому слову Токушевых, он радовался за них. Выросли они и закалились в борьбе. На таких можно положиться. Если трубка и не будет уликой, Таланкеленга полезно припугнуть.
И Суртаев заговорил о хитрых уловках бая, пытавшегося обманом и запугиваниями склонить народ на свою сторону.
Таланкеленг выпрямился и потряс головой.
- Большой Человек ничего худого мне не говорил. Не говорил.
- Эх ты! Заяц! - прикрикнул Борлай. - Испугался бая.
- А бояться нечего, - продолжал Суртаев. - По-русски говорят: "Не так страшен черт, как его малюют". Не так силен бай, как некоторым кажется на первый взгляд. Сила у нас, у партии, у бедноты.
Долго еще шумели сородичи, обсуждая поступок Таланкеленга, но так и не пришли ни к какому решению.
Суртаев сказал:
- Вот что, друзья, завтра я поеду по делам в Агаш. Таланкеленга возьму с собой, там разберемся в его делах.