Двое голых мальчуганов грелись у огня. Хозяйка деревянной поварешкой перебалтывала в казане соленый чай с молоком.
Гости сели на мужскую половину. Вскоре хозяйка поставила перед ними чашки с чаем, всыпав по ложке ячменной муки - талкана; к ногам их подвинула посудину из кожи коровьего вымени, в которой была серая от пыли сметана; на голую землю положила твердые, словно камень, плитки сыра курут и бросила теертпек - пресные лепешки, испеченные в золе.
Вернулся хозяин и угостил гостей трубкой. Она была новая, только что обкуренная. Борлай долго вертел ее перед глазами, всматриваясь в каждую извилину рисунка на медном пояске, в каждую царапину на древесине: трубка походила на ту, что была найдена у разрушенных аилов.
Таланкеленг настороженно ждал, готовый протянуть за ней руку.
- Хороша трубка! Ты большой мастер ножом работать, - похвалил Борлай и спросил: - Много ты сделал таких трубок?
- Зачем человеку много трубок? - Хозяин аила пожал плечами. - Одной хватит.
Приняв возвращенную трубку, он так торопливо сунул в рот черемуховый чубук, что даже зубы щелкнули. Покуривая, смотрел в огонь, и вытянутое вниз лицо со вздернутым носом блестело, будто раскаленная бронза. Низкорослая, как бы придавленная фигура его теперь казалась еще сутулее.
Посматривая на него, Токушев продолжал:
- Такую трубку можно сделать в подарок другу…
- Я ни для кого не делаю, - резковато ответил Таланкеленг и поспешил перевести разговор на другое. - Утром я собираюсь кочевать к вам, - сообщил он.
- К нам?! - удивленно переспросил Борлай. - А от нас народ откочевывает, говорят: "Несчастливая долина".
- Я приеду - будет счастливой.
- Ты, хозяин, к утру позови соседей. Откочевывать можешь послезавтра, - попросил Суртаев.
В эту ночь Борлай долго не мог уснуть, думал о Таланкеленге:
"Однако его трубку я поднял у развороченного аила?.. И шапка у него из козьих лап, а кисть на ней пестрая… И тогда я видел пеструю кисть…"
На рассвете сон незаметно закрыл его глаза. Пробудился он, когда в аил вошел сухоплечий человек среднего роста в желтой шубе с лисьим воротником и в беличьей шапке с малиновой шелковой кистью. В сивой бородке, похожей на кедровую ветку, виднелась жесткая черная щетина. Глаза желтые, маленькие - лисьи. Когда он перешагнул порог, хозяин и хозяйка, шумя заскорузлыми шубами, почтительно вскочили. Токушев спросонья тоже было метнулся вверх, но, разобравшись, снова сел к огню и виновато посмотрел на Суртаева. Смущенный взгляд говорил: "Это по старой привычке".
Сапог Тыдыков сел рядом с Борлаем и дарственным жестом предложил ему свою серебряную монгольскую трубку с тяжелым чубуком из темно-зеленого нефрита. Токушев отвернулся.
"Молодец, мужик!" - мысленно похвалил его Суртаев и задумчиво провел рукой по лбу: "Как прогнать зайсана? Главное, он еще не лишен голоса. И народ мы еще не успели высвободить из-под его влияния".
Сапог покосился на Токушева и громко, назидательно сказал:
- Когда люди бросают курить, они все равно трубку принимают, чтобы передать другим. Так старики учили!
Борлай молча достал из-за голенища кожаный кисет, набил свою трубку и закурил.
- Ха, дуракам закон не писан! - насмешливо выпалил Сапог и высокомерно задрал подбородок.
К нему подскочил Таланкеленг, почтительно принял трубку, глотнул из нее разок и с поклоном подал Суртаеву. Филипп Иванович решительно отвел его руку и посоветовал:
- Верните тому гражданину. Мой друг Борлай Токушев и я не желаем пользоваться его умом. У нас своего достаточно. И табачок у нас не хуже.
Вошло несколько человек - соседи Таланкеленга, приглашенные на беседу. На мужской половине сразу стало тесно.
Сапог решил, что настало самое удобное время для разговора с кочевым агитатором. Поглаживая бородку и поблескивая лисьими глазками, он начал:
- Слышал я, что вы приехали организовывать курсы для народа? Хорошее дело! Учить надо кочевников. Передавайте им ваши золотые слова.
Суртаев смотрел на костер и хмуро сводил брови.
Сапог сменил торжественный тон на деловой.
- Куда велишь приезжать народу на курсы? - спросил он.
- А это вас, гражданин, не касается, - резко ответил Суртаев и посмотрел таким уничтожающим взглядом, что Сапог растерялся и стал в два раза быстрее гладить бороду. А когда пришел в себя, приподнял подбородок, прикрыл похолодевшие глаза тяжелыми веками и горделиво сообщил:
- Я спросил не ради пустого интереса. Надо же мне знать, куда направлять своего сына.
- Не утруждайте себя зря.
- Мой сын - грамотный человек. Один во всей долине. Он будет вам помогать.
- Мы в помощи баев не нуждаемся.
- Я - равный со всеми человек. У меня такие же права.
- Равный, говоришь? - спросил Суртаев, едва сдерживая ярость. - А что ты сегодня ел? Баранину, молодого жеребенка? Так? Это ясно всем. А что ели твои пастухи? Чаем кишки полоскали. Так?
Несколько человек кивнули головами, а от самого порога послышался голосок:
- Так.
- А почему такая разница? - Суртаев обратился к присутствующим. - Ведь работают они, а ты лежишь. У них ничего нет, а у тебя - табуны. Они голодные, а ты мясо жрешь.
- Видят все, как я разъелся, - ухмыльнулся Сапог и повел сухими плечами. - Во мне жиринки не найдешь.
- С волка тоже сало не топят, а ведь он баранов ест.
Сапог вскочил и, погрозив кулаком, метнулся к двери. От порога он крикнул:
- Ответишь за это оскорбление, гражданин кочевой агитатор. Я в суд подам!
Аил вздрогнул от удара двери, и в костре заметались языки пламени.
Когда шаги Сапога затихли, Суртаев, заканчивая мысль, сказал:
- Богат он потому, что грабил вас.
Все переглянулись. Еще никто в горах не осмеливался назвать Сапога грабителем.
- Вы работали, а он почти все забирал себе. Пастуху - одного ягненка, себе - двести. Так было?
- Так, так… - отозвалось сразу несколько голосов.
- А теперь этому приходит конец. Партия - за народ, за бедняков, за тех, кто живет своим трудом. Партия - против баев. Она во всем поможет вам…
Заговорили о курсах. Молоденький остроносый паренек, до сих пор сидевший молча возле самой двери, спросил, можно ли ему приехать на то новое стойбище, где Суртаев собирается учить людей.
- Ты пастух? - спросил Филипп Иванович. - Работаешь батраком у Сапога?
Паренек кивнул головой.
- Тебе хозяин сказал, чтобы ты записался?
Паренек недовольно повел плечами:
- Если нельзя, так я не поеду.
Суртаев спросил Таланкеленга про отца паренька.
- Чоман всю жизнь у Большого Человека коров пас. Хороший был пастух! - ответил Таланкеленг. - Аргачи в отца пошел!
- Расторопный парень!
- Честный! Старательный! - нахваливали соседи.
Суртаев на минуту задумчиво свел брови, а потом взглянул на паренька и согласился:
- Ладно, приезжай в нижний конец долины.
Тут же он передал ему деревянную бирку с зарубками:
- Каждый день срезай по одному бугорку. Когда палочка будет гладкой, являйся к нам.
Аргачи взял палочку и спрятал в кисет с табаком.