Филипп бросился к раненному Матвейке, впереди, на дороге послышались крики и звон оружия, - там, разумеется, была еще одна застава и через несколько минут обезоруженных Артюхова и Зайцева привели к костру, крепко держа за руки.
- Изменник! - крикнул Артюхов, увидев Картымазова. - Ты предал своего князя, Иуда!
Картымазов побледнел от гнева.
- Безумец! - Ответил он. - Зачем ты поскакал? Я бы все уладил.
Подошел Филипп.
- Тот убит на месте, - сказал он и с упреком добавил, - а Матвейка, если выживет, без руки останется.
Федор Лукич вспомнил кораблик и зайчонка. Ему стало горько.
- Картымазов! - позвал Артюхов. - Подойди, мне надобно с тобой поговорить.
- Позволишь? - мрачно спросил Картымазов у Филиппа.
- Хорошо, - согласился Филипп, - но потом я допрошу их.
Он кивнул и двое людей, державших Артюхова за руки отступили на несколько шагов.
Картымазов подошел, и в этот миг Артюхов быстро вынул из-за пазухи какие-то бумаги, прыгнул в сторону костра и швырнул их в огонь.
Филипп вскрикнул и, оттолкнув Картымазова, бросился к костру. Артюхов преградил ему дорогу и, выхватив из-за голенища нож, замахнулся.
Но Артюхову перевалило за пятьдесят, а Филипп был молод и невероятно силен. Одной рукой он отразил удар, отчего выбитый нож взметнулся до самой верхушки сосны, сверкая лезвием в первых лучах всходившего где-то за лесом солнца, а правой почти непроизвольно ударил сам. Артюхов, отброшенный на пять шагов, шлепнулся спиной и головой о толстый ствол старой березы и сполз по нему, оставляя на белой коре широкую красную полосу.
- Ах, черт, - виновато пробормотал Филипп, - кажется, я снова не рассчитал…
Тем временем несколько человек быстро разбросали костер. Им удалось обнаружить почерневшие обрывки какого-то документа.
Картымазов подошел к Филиппу и сказал:
- Двое людей убито и один тяжело ранен. Если б ты не заупрямился…
- Вот как?! - вспылил Филипп. - Да я сразу понял, что дело нечисто и не ошибся! И признайся, как на духу, разве ты сам не видел этого? Я уверен, что в глубине души ты подозревал, что здесь что-то кроется! А коли так, зачем хотел, чтоб я пропустил их - ты ведь нарочно ко мне поехал, а не к Левашу, потому что Леваш тоже не всех в литовскую землю пускает! Не ждал я никогда от тебя такого, батюшка, не ждал!
- Ну, еще не хватало, чтобы и ты меня изменником обозвал! Ну, давай, чего ждешь! - Возмутился Картымазов. - Ты еще мальчишка и ничего не понимаешь в политике! Знаешь, что бывает с малыми людьми, которые суют нос в их большие дела? Ты еще не раз попомнишь то, что сегодня случилось! А теперь вели немедля отпустить со мной оставшегося в живых, а убитых прикажи перевезти в Картымазовку. Они будут похоронены там, потому что я виноват в их смерти - понадеялся на тебя…
- Мертвых отдам, живого оставлю! - Упрямо сказал Филипп, глядя в сторону.
Картымазов взял его за подбородок и, повернув лицо к себе, посмотрел прямо в глаза.
- Тогда тебе придется убить меня - сказал он очень просто и спокойно.
Затем подошел к людям, которые держали Зайцева, и повелительно приказал:
- Отпустить!
Те нерешительно посмотрели на Филиппа.
Филипп стиснул зубы и едва заметно кивнул.
Но Картымазов уже сам вырвал из их рук избитого пленника, помог ему сесть в седло, и они поехали в сторону Угры.
Филипп долго смотрел им вслед.
Федор Лукич не попрощался и ни разу не оглянулся.
* * * * *
Женитьба мало повлияла на внешний уклад жизни Василия Медведева. В эти мирные дни, которых раньше было так мало, он по-прежнему вставал на рассвете и начинал день с прогулки по своим владениям верхом на Малыше, а прогулка эта неизменно заканчивалась купаньем в Угре. Но теперь их стало четверо - два коня и два человека - Анница на своем черном Витязе неизменно сопровождала мужа. Она, правда, не купалась, но даже не потому, что женщине это было бы неприлично, хотя плавала она не хуже Василия, а просто, потому что каждое утро, проснувшись, она выходила обнаженной во двор в специально отведенную загородку, примыкающую к супружеской спальне с одной стороны и баньке с другой, и окатывала себя ушатом ледяной воды - так научил ее отец, который, должно быть, теперь каждый раз улыбался любимой дочери с того света, покоясь всего лишь в нескольких шагах под кудрявой березкой.
Анница гарцевала по берегу, весело перекликаясь с Василием:
- Ну, может, хватит, милый! Тебе-то, я знаю, ничего не станет, но коня пожалей - простудится!
- Малыш, - на берег! - приказал Медведев, и конь тут же послушался. - Разогрей его, дорогая, я еще немного поплаваю!
Малыш, фыркая, выбрался на берег, и Анница заставила его побегать кругами по прибрежной лужайке рядом с Витязем, а Василий нырнул и не показывался так долго, что даже Анница, поглядывая на реку, забеспокоилась, но тут он вынырнул на середине и поплыл против течения, до крутого поворота, откуда ему стал виден далекий дым Бартеневских изб, и маленькая лодочка плывущая, откуда-то оттуда, и приблизившаяся уже настолько, что в ней можно было разглядеть двух человек.
- Вот странно, - сказал Василий Аннице, одеваясь на берегу. - Мне показалось, что я разглядел в лодке Филиппа с кем-то еще. Похоже, они плывут сюда.
- Не может быть, - удивилась Анница. - Зачем бы это ему плыть к нам по реке? Он всегда переправляется на пароме к Лукичу и оттуда верхом - так гораздо быстрее.
- Вот потому-то я и не поверил своим глазам.
- И правильно сделал! Это должно быть наши люди рыбу ловят.
- Чьи?
- Ах, да - рассмеялась Анница, - я никак не могу привыкнуть к тому, что Бартеневка уже не мой дом…
- Разве Медведевка хуже?
- Лучше - ведь здесь ты!
По пути домой они целовались, склонившись друг к другу в седлах своих все понимающих лошадей, которые шагали равномерно бок о бок, будто в одной упряжке - ну что же, - продолжался медовый месяц и молодые люди все еще не успели натешиться друг другом, и это было теперь для них самым главным, а все остальное как-то поблекло, отступило и спряталось где-то далеко - то ли в прошлом, то ли в будущем…
Перед завтраком, как обычно, Медведев выслушивал донесение ночной охраны. Появление людей, едущих в Картымазовку за пошлиной, не вызвало у него подозрений, но когда завтрак подходил к концу, явился Епифаний, который командовал охранной службой днем, и доложил, что на лодке прибыл Филипп Бартенев со своим человеком.
- Я же говорил! - воскликнул Медведев - Зрение меня никогда еще не подводило.
- Значит, случилось что-то недоброе, - посерьезнела Анница, и по лицу вошедшего в горницу Филиппа сразу стало ясно, что она права.
Филипп молча обнял Василия, поцеловал сестру и устало сел.
- Ну, выкладывай - сказал Медведев.
- Йо-хо, ребята, похоже, у нас начались неприятности!
И Филипп рассказал о ночных событиях.
Потом он бережно вынул из-за пазухи тряпочку, развернул на столе и выложил на белую, бывшую свадебной скатерть черные обгоревшие кусочки бумаги.
- Вот, судите сами, - только и сказал он.
Медведев и его супруга осторожно, но очень внимательно разглядывали обрывки. На каждом из них сохранились аккуратно выведенные слова, а манера написания указывала на профессионального писца или дьяка.
"…бе, королю…"
"…ступим против Ив…"
"…и ты бы нам в том помог…"
"…ис, князь Воло…"
- Ну, что скажешь, Вася? - тихо спросил Филипп.
- Леший меня раздери! - сказал Медведев. - Здесь за версту пахнет заговором!
- Во-во! - Обрадовался Филипп - Я так и сказал Лукичу - слово в слово!
- Ты что, думаешь, он об этом письме знал? - тихо спросила Анница.
- Если не знал, то догадывался - он что - глупее нас? И зачем тогда он отнял у меня Зайцева, которого я хотел допросить?!
- Да, все это странно… - пробормотал Медведев.
- Да что вы такое говорите? - с укором воскликнула Анница, - Василий, опомнись! Филипп, как тебе не стыдно, - Федор Лукич наш второй отец!
- А что я должен думать? - воскликнул Филипп. - Почему он пытался провести этих людей через рубеж без моего ведома? Стало быть, знал, что дело нечестное! - и Филипп хотел по привычке ударить кулаком по столу, но Василий перехватил его руку и с трудом удержал.
- Остановись! Ты нам весь дом развалишь! Давайте поговорим спокойно.
- Нет! - решительно возразила Анница. - Так будет нечестно - будто вы против Федора Лукича что-то замышляете! Я поеду и приглашу его тоже. Поговорите втроем. Подумайте - вы столько вместе пережили, спасая Настеньку!
- Анница права - сказал Василий.
- Я не против, - согласился Филипп.
Анница вышла, и через несколько минут копыта Витязя застучали под окном.
Филипп и Василий долго молчали.
- В сущности, - произнес, наконец, Медведев, - прямых доказательств измены или заговора тут нет. Ведь может быть так, что, допустим, князь Оболенский-Лыко советовал своему шурину: "пойти бы, да сказать тебе королю", потом, возможно, просил у него помощи в каких-нибудь невинных семейных или финансовых делах - "И ты бы нам в том помог…", и сообщал ему о том, что теперь его господин у же не великий князь, а "Борис, князь Волоцкий…"
- А как насчет "…ступим против Ив…"? - насмешливо спросил Филипп.
- Ну, может, это всего лишь приглашение выступить вместе против какого-нибудь их родственника Ивана - этих Оболенских вон сколько и тут и в Литве!
Филипп критически поглядел на Медведева.