- Товарищ старший лейтенант! Меня прислал сюда замполит роты! Он вызывает курсанта Зайцева! Срочно в канцелярию!
- Идите, курсант Зайцев!
У Ивана все внутри оборвалось. Товарищи просто окаменели.
Следуя за дежурным по роте, Иван поднялся по лестнице в казарму и зашел в канцелярию. За столом сидел хорошо знакомый замполит.
- Ну, Зайцев! - заговорил он решительным тоном. - Тебе нечего мне сказать?
- Нечего! - ответил курсант.
- Ах, вот как? Разве в роте ничего особенно не произошло? - улыбнулся Вмочилин. - Зачем таиться, думаешь, я не знаю, что случилось два дня назад вечером в умывальнике? Видишь, сбылось мое предсказание: товарищи тебя возненавидели и избили! Расскажи-ка подробней, кто там был, кто тебя бил, все об этом деле!
- Видите ли, вы плохо знаете, что там произошло, - спокойно ответил Зайцев, понимая, что замполиту все хорошо известно. - Там просто состоялся разговор, в котором я им объяснил, что не позволю себя избить, вот и все!
- Значит, все-таки разговор был?
Иван понял, что проговорился.
- Так кто же там присутствовал? Назови мне фамилии!
- К сожалению, я не знаю фамилий. Мы еще незнакомы, а память у меня не очень хорошая, - соврал Иван.
- Это у тебя-то? Ха, не надо вратъ, дорогой! - отпарировал капитан. - Ну, что, будешь говорить?
- Не буду!
- Ах, так! В таком случае, - лицо Вмочилина побагровело, - сейчас я сразу же после тебя приглашу на беседу курсанта Туклерса, а затем и самого сержанта Мешкова! Ты меня понимаешь?
Иван все понял. Если это случится, тогда ему совсем не станет житья! Товарищи без того обходили его стороной и если бы не знакомый литовец и один русский парень из Риги, которые сочувствовали ему, он оказался бы в полной изоляции. Вспомнились сцены со Спулисом и Котансом. - Не хватало теперь еще и этого! - подумал Зайцев и почувствовал боль в сердце.
- Зачем вам это надо, товарищ капитан? - чуть было не заплакал он. - Я ведь вправду ничего интересного для вас не знаю! Я же обещал, что если услышу о каких-то готовящихся преступлениях, сразу же вам об этом сообщу!
- Не стоит огорчаться, молодой человек, - покровительственно заговорил коммунистический идеолог. - Я понимаю твое состояние. Я сам - отец и от всего сердца сочувствую тебе! Но понимаешь, вы все превратно истолковываете понятие "закладывать"! Ведь ничего такого мне от вас не надо! Я уже объяснял, что значит правильное понимание некоторых слов. Цель советских политработников - благосостояние и спокойствие всего народа, в том числе и вас, молодых воинов. А для того, чтобы добиться этой цели, я должен все о вас знать. Ничего позорного нет в информации, которую мы собираем. Поэтому, если настоящий патриот своей родины вовремя предотвращает готовящееся преступление - это его благородный поступок! Этим он выполняет свой воинский долг!
- Что же вы хотите знать?
- Вот это уже деловой разговор! Мне нужно знать, что говорят курсанты о руководстве роты, о порядках в роте и части, о настроениях среди личного состава, об их отношении к политике партии и правительства…, - замполит долго перечислял все то, что ему надо знать. Иван слушал сначала со злостью, затем успокоился и, наконец, чуть не задремал.
- Значит, ты согласен? - вдруг спросил замполит.
- Да, - ответил Иван, - я согласен! Буду сообщать вам все, но только при одном условии.
- При каком? - насторожился политрук.
- При таком. Я буду поставлять вам информацию в другом месте. Я не стану делать этого в казарме: не хочу бесконечных склок и скандалов!
- Ах, вот что! - с облегчением воскликнул Вмочилин. - Ну, это не проблема! Я и не собирался встречаться с тобой в дальнейшем в канцелярии. Тайные беседы я здесь не веду!
Далее он рассказал о том, что они будут встречаться по средам и пятницам сразу же после занятий. Дабы никто не заподозрил причину отсутствия осведомителя в казарме, замполит обещал распорядиться, чтобы сержанты отпускали его в библиотеку, якобы для подготовки очередного доклада. Сами встречи будут проходить в специальном помещении вдали от учебного батальона, и военачальник подробно описал его расположение.
Выйдя из канцелярии, Иван задумался. Теперь он окончательно разобрался, с кем имеет дело, и какие методы используют политработники при вербовке агентуры. Осталось только поближе познакомиться с практической стороной этого.
Затаив злобу и обиду, молодой человек решил крепко отомстить партийному функционеру в погонах.
- Подожди, гад, ты получишь у меня такую информацию, о какой и не мечтаешь! - мысленно пообещал он.
Г Л А В А 11
Н А Р Я Д Ы В Н Е О Ч Е Р Е Д И
Вызов Ивана к замполиту обеспокоил не только курсантов. Сержанты тоже почувствовали в этом что-то неладное. В дополнение ко всему, Вмочилин довольно долго держал Зайцева. Поэтому у личного состава взвода сложилось мнение, в общем-то, единое: замполит использует молодого бойца в каких-то целях. Большая часть новобранцев была убеждена, что Иван поставляет замполиту компрометирующую их информацию, и только незначительное меньшинство колебались.
Озабоченность курсантов была очевидна. К подозрениям, вспыхнувшим с новой силой, подмешивалась зависть: ведь не им, а Зайцеву доверил Баржин писать праздничный доклад, ему же разрешалось использовать для этого послеобеденное и вечернее время. Когда же Вмочилин распорядился разрешать ему по вечерам посещать библиотеку в клубе части, младшие военачальники, присоединившись к курсантам, не на шутку растерялись.
Попытка стравить злополучного Зайцева с товарищами сержантам не удалась. Запуганные фразой "политическое преступление", воины предпочли с ним не связываться. Зайцев знал, как можно обезопасить себя от разгневанных советских людей.
За годы правления в стране Политбюро ЦК КПСС у людей укоренился страх перед словом "политика". И хотя все население бесконечно обсуждало и внутренние и международные проблемы, эти дискуссии не выходили за рамки лояльных властям разговоров. Критические рассуждения допускались только с исключительно надежными людьми или близкими родственниками, при этом советские граждане постоянно оглядывались по сторонам: не слышит ли их кто-нибудь посторонний. Несмотря на то, что многие люди сейчас говорят о том, что они не знали, что раньше творилось, что их обманывали "распроклятые коммунисты", их поведение в те и наши годы говорит об обратном: люди хорошо знали, что происходило, кто управлял страной, кто сидел в тюрьмах и кто процветал. Мало того, большинство населения было втянуто и в репрессии, и в доносительство, и равнодушно созерцало участь тех, кто пытался что-то изменить. Но вот оказаться на месте тех, кого называли "политическими", инакомыслящими, обыватели очень уж не хотели! И социализм, и Ленина, да и Сталина, в свое время, они любили только на словах, хотя, конечно, не исключались и фанатизм, и общая безграмотность. "Любовь" к строю и вождям проявлялась особенно ярко тогда, когда кого-то из обывателей попрекали несоблюдением, например, ленинских принципов, или нарушением социалистических норм. В этом случае каждый стремился с пеной у рта доказать, что это не так. А вообще-то упоминание Ленина, Маркса, Брежнева и других вождей всегда вызывало настороженность и страх. Зная об этом, Зайцев старался чаще употреблять марксистскую терминологию и вспоминать имена ее выдающихся носителей едва ли не на каждом занятии и в случайных разговорах. С таким политизированным товарищем курсанты предпочитали не сталкиваться. Перспектива попасть в какую-либо "политическую" историю их никак не увлекала. А тут еще политзанятия. На них Иван раскрывался, как водяная лилия солнцу! Сколько было цитат из Ленина, Брежнева, Маркса! Политические работники не могли нарадоваться и всегда говорили: - Вот, товарищи, учитесь, берите пример с курсанта Зайцева!
На одном политзанятии майор Жалаев как-то спросил: - Что говорил Ленин об инициативности солдата?
Зайцев тут же поднял руку. - Без инициативного, сознательного солдата и матроса невозможен успех в современной войне! - четко произнес он.
В учебном классе на стене висел стенд, на котором располагались портреты видных советских военачальников, а над ними жирным шрифтом была написана именно та цитата, которую привел Иван. Но он стоял спиной к стенду и ее никак не мог видеть. Однако некоторые курсанты, увидев эту надпись и сравнив с ней услышанное, обомлели. Толкая в бока товарищей и показывая на стенд и на Зайцева, они, казалось, лишились дара речи. Несколько был удивлен и товарищ Жалаев. Но он быстро пришел в себя и с улыбкой сказал: - Учитесь, разгильдяи!
Во время дневной строевой подготовки воины ходили взад-вперед по плацу, на котором также стояли многочисленные стенды с цитатами Ленина и Брежнева. Не надо было иметь большой ум, чтобы их запомнить. Достаточно было раз в день их прочитывать. Поэтому в довольно короткий срок курсант Зайцев превратился в ходячий цитатник, сея страх и ужас среди своих отважных товарищей и радость среди политических работников.
Успехи Зайцева в политпросвещении зашли настолько далеко, что когда сержанты жаловались офицерам на его плохую практическую учебу, те отмахивались: - Что есть пайка кабелей? Это почти все умеют! А вот знать высказывания Ленина, документы партии может далеко не каждый!
- Знание работ Ленина, речей Леонида Ильича Брежнева важней всяких там практических занятий в сотни раз! - утверждал майор Жалаев.