- Да-а, положение серьезное, - поддакнул Лу Цзя-чуань, отойдя от окна и шагая по камере.
Он всеми силами пытался подавить волнение, старался хладнокровно проанализировать обстановку, с каждой минутой становившуюся все более и более напряженной. "Ведь если демонстранты будут продолжать попытки проникнуть внутрь тюрьмы, то может произойти кровавая трагедия, подобная событиям "18 марта". Как быть?" Он подумал о том, что студенты Пекинского университета, руководить которыми партия поручила ему, находятся сейчас в рядах штурмующих. Может ли он допустить, чтобы они жертвовали сейчас собой? Лу Цзя-чуань мучительно думал, что предпринять.
Крики демонстрантов становились все настойчивее:
- Вперед! Освободим братьев из Пекинского университета!
- У вас власть держится на пулях и штыках, но наша горячая кровь сильнее!
- Вперед! Вперед!..
Толпа демонстрантов подступила ко вторым воротам. Беспорядочные крики и шум все громче раздавались под мрачными тюремными сводами.
- Смотри! - Сюй Нин потянул Лу Цзя-чуаня к окну камеры: из него видна была казарма охранников.
При вспышках то гаснущих, то зажигавшихся вновь лампочек можно было разглядеть, как солдаты поспешно тащат на крышу ящики с патронами, заряжают винтовки, примыкают к ним штыки. Затем дула винтовок и пулеметов повернулись в сторону тюремных ворот.
Четверо узников, припав головами к решетке, с ужасом смотрели на эти приготовления.
Вдруг из-за двери донесся приглушенный шепот:
- Имеется приказ: если студенты сорвут третьи ворота, немедленно открывать по ним огонь!
Лу Цзя-чуань быстро обернулся к двери и увидел надзирателя, мелькнувшего за дверью.
- Кто это такой? - спросил он Ян Сюя.
- Один патриот…
При свете тусклой лампы широкое, круглое лицо Ян Сюя казалось необычно бледным.
В стену камеры опять постучали, и негромкий голос произнес:
- На крыше гарнизонного штаба несколько пулеметов, они нацелены на третьи ворота.
Подумав мгновение, Лу Цзя-чуань сказал:
- Брат Ян, обстановка требует от нас немедленного решения. Ты можешь переправить письмо к нашим товарищам? Для того чтобы избежать кровопролития и жертв, мы должны предложить им временно приостановить штурм тюрьмы. Что ты на это скажешь?
Подумав, Ян Сюй ответил:
- А это не соглашательство? Начали мы как тигры, а кончаем как змеи? Надо еще подумать!
- Нет, - настаивал на своем Лу Цзя-чуань, - время не терпит, нельзя долго раздумывать. Ты и я напишем на волю по записке. Ты - студентам Центрального университета, а я - студентам нашего университета. Не мог бы ваш патриот помочь нам?
Ян Сюй извлек припрятанные им в углу камеры огрызок карандаша и клочок бумаги. Для того чтобы тюремщики не раскрыли их намерений, У Хун-тао и Сюй Нин накрыли товарищей одеялами. Ян Сюй зажег спичку, и Лу Цзя-чуань быстро написал несколько иероглифов. Ян Сюй тоже написал таким образом записку. После этого Ян Сюй подошел к "глазку" и три раза тихонько кашлянул. В окно просунулась рука и тут же исчезла вместе с записками.
Из-за третьих ворот неслись крики:
- Стреляйте! Все равно наша горячая кровь сильнее вашего оружия!
Наступала ночь. Тысячи молодых голосов продолжали скандировать эти слова.
Демонстранты были возбуждены до предела. Они давили своими телами на ворота. Ворота скрипели и трещали под их ударами и вот-вот могли рухнуть.
Роковая минута приближалась. Дула пулеметов на крыше угрожающе глядели на демонстрантов.
Лу Цзя-чуань и остальные узники судорожно сжали прутья решетки и приникли к окну.
Не вечно будет эта темень,
Всему приходит свой черед.
Проходит ночь, тускнеют тени,
И солнце над землей встает…
Это тихо пел Лу Цзя-чуань. Он не верил, что их записки принесут какую-нибудь пользу, и в душе уже приготовился к самому худшему. Его товарищи тоже подхватили песню тихими голосами:
И солнце над землей встает…
Но спустя десять минут с улицы послышались голоса, которые словно пробудили их от тягостного сна:
- Студентам Центрального университета собраться вместе!
- Студентам Пекинского университета собраться здесь!
В тюрьме внезапно зажегся свет.
- У-ух!.. - только и вздохнул Сюй Нин, вскакивая и вытирая со лба пот.
Ян Сюй обернулся и крепко, до боли сжал руку Лу Цзя-чуаня.
- Я счастлив, что все обошлось, и готов теперь сидеть в тюрьме хоть всю жизнь!..
Лу Цзя-чуань улыбался.
Глава восьмая
Линь Дао-цзин до такой степени возненавидела директора Юй Цзин-тана, что, даже не дождавшись зимних каникул, потихоньку уехала из Бэйдайхэ в Бэйпин.
На свое жалованье она не могла сшить себе зимнее пальто. Этого жалованья едва хватало на еду, письма и другие мелкие расходы. Поэтому Дао-цзин надела свой единственный летний, без подкладки, халат и отправилась в дорогу с маленьким узелком. Музыкальные инструменты, с которыми она приехала в Бэйдайхэ, ей давно наскучили, и она раздарила их своим ученикам. Всю дорогу ее мучили сомнения: куда пойти, где остановиться в Бэйпине? Ждет ли ее до сих пор тот господин Ху, за которого мачеха хотела выдать ее замуж? Конечно, "уж лучше умереть с голоду, чем продать душу". Эту фразу можно было часто видеть в дневнике Дао-цзин. Она была человеком с чистой, возвышенной душой и не хотела пятнать ее мелочными стремлениями к материальному благополучию.
Поезд уже приближался к Восточному вокзалу Бэйпина, когда она, наконец, решила искать временного приюта у своей подруги Ван Сяо-янь.
Ван Сяо-янь была одних лет с Дао-цзин. Это была тихая и добрая девушка. В институте, где училась Ван Сяо-янь, студенты называли ее "старшей сестрой". Ее отец Ван Хун-бинь был профессором на историческом факультете университета, а мать, тоже образованная женщина, занималась домашним хозяйством. Ван Сяо-янь росла в спокойной и ласковой атмосфере небольшой семьи и по характеру была не похожа на стремительную и смелую Линь Дао-цзин. Она прилежно училась и хотела в будущем по примеру отца стать ученым.
Увидев подругу, Линь Дао-цзин схватила ее за руки и долгое время не могла от волнения ничего сказать. Ван Сяо-янь, глядя на утомленную дорогой Дао-цзин, на ее хлопчатобумажный поношенный халат без теплой подкладки, тоже молчала, словно не узнавая подруги.
- О! Дао-цзин, - сердечно улыбнулась Сяо-янь. Она засуетилась, не зная, как лучше принять и устроить гостью, - умойся и переоденься в мое платье. А в этом ты выглядишь, как простая крестьянка.
- Ты не смотри свысока на крестьянок, ведь моя мать… - лицо Дао-цзин передернула судорога.
Она почувствовала, что не может говорить об этом, поэтому попыталась сменить тему:
- Сяо-янь, до чего же ты счастливая! У тебя есть отец, мать, сестренка, все они такие хорошие… - Дао-цзин улыбнулась сквозь слезы; она поспешно отвернулась и стала искать полотенце среди своих вещей.
Сяо-янь с сочувствием посмотрела на нее и сказала:
- Ты не всегда будешь несчастна… Поживи у нас, я попрошу папу помочь тебе устроиться на работу.
- Хорошо, - горько улыбнулась Дао-цзин.
Несколько секунд подруги смотрели друг на друга. Наконец Дао-цзин, не выдержав, бросилась к Ван Сяо-янь на шею:
- Ты знаешь… Юй Юн-цзэ… Мы любим…
- Давно уже знаю! - теплая улыбка озарила лицо Ван Сяо-янь. Тихонько отстранив Дао-цзин, она сказала: - Беги скорее к нему. Он уже давно места себе не находит.
Вечером Дао-цзин пошла в общежитие университета к Юй Юн-цзэ. Они проговорили в его маленькой комнатке до глубокой ночи. Когда она собралась уходить, Юй Юн-цзэ пошел ее проводить. Они медленно шли рядом по ночным улицам. Дойдя до канала перед Тяньаньмынем, Дао-цзин и Юй Юн-цзэ остановились, опершись на каменный парапет. Их чуть освещал тусклый свет уличного фонаря. Юй Юн-цзэ с силой сжал закоченевшие пальцы Дао-цзин и проникновенно посмотрел ей в глаза. Помолчав некоторое время, он дрожащим от волнения голосом прошептал:
- Дао-цзин, хочешь стать моей женой?.. Я буду любить тебя вечно…
Дао-цзин опустила голову и ничего не ответила. Ее сердце бешено колотилось в груди, лицо пылало. "Неужели это и есть любовь? Какое счастье она приносит, как она сладка и прекрасна!" Невольно она сжала его руку и склонила голову ему на плечо…
Однако любовь не могла разрешить житейских трудностей Дао-цзин. Она жила в семье Ван Сяо-янь. Сяо-янь и ее родители очень хорошо относились к ней, но она понимала, что так долго продолжаться не может. Поэтому ей было крайне важно поскорее разрешить основную проблему - найти работу. Уже на второй день после своего приезда в Бэйпин Дао-цзин приступила к поискам. Она внимательно просматривала каждый день газеты, надеясь найти в них объявление о найме.
Прошел день, другой, прошла неделя, затем вторая. Дао-цзин начала волноваться. Она делала все возможное, чтобы устроиться куда-нибудь, но никаких надежд на получение места по-прежнему не было. Профессор Ван Хун-бинь, отец Сяо-янь, в ответ на ее просьбы уклончиво отвечал:
- В современном обществе без связей даже выпускник института или специалист нигде не может найти работы, а такой девушке, как ты, это и подавно трудно.