* * *
Серая обыденность деревенской жизни привела к тому, что даже море утратило для Дао-цзин свою привлекательность. Письма, которые она писала Юй Юн-цзэ и подругам, были наполнены тоской и пессимизмом.
Юй Юн-цзэ и Ван Сяо-янь в своих ответных письмах советовали Дао-цзин не поддаваться этим настроениям, не тосковать, да и сама она иногда пугалась своего состояния. Однако даже любовь Юй Юн-цзэ не помогала ей преодолеть его.
И вдруг раздался удар грома среди ясного неба, он пробудил деревню, дремлющую в оцепенении, и взбудоражил душу Линь Дао-цзин. Наступило 22 сентября 1931 года - день, который трудно забыть…
Поезда, приходившие из Шанхайгуаня, были переполнены кричащими и плачущими беженцами. Уже одно это вселило страх в жителей Янчжуана. Потом пришло известие, что японский флот оккупировал Циньхуандао. Стоило жителям Янчжуана услышать об этом, как среди них началась настоящая паника. Мужчины, женщины и дети - беженцы из Циньхуандао и его окрестностей - наводнили Янчжуан. В школе прекратились занятия. Учителя, жившие в дальних деревнях, разъехались по домам. Да и те, кто жил в самом Янчжуане, тоже не приходили в школу. В пустом и холодном храме богини Гуаньди осталась одна Дао-цзин.
После обеда Дао-цзин в одиночестве сидела в учительской. Косые лучи осеннего солнца слабо освещали вьющуюся у восточного окна тыкву-горлянку, листья которой бросали пятнистые тени на потемневшую от времени бумагу окна.
Дао-цзин держала в руках какой-то роман, но мыслями унеслась в захваченный японцами Циньхуандао, расположенный всего в двадцати ли от Янчжуана. В дверях учительской показался сторож, принесший газету. Это был все тот же старик, которого Дао-цзин встретила возле храма в первый день своего приезда.
Прихрамывая и что-то бормоча, он вошел в комнату. Увидев Дао-цзин, старик воскликнул:
- Госпожа Линь, плохо дело! Японец захватил Три Восточные провинции.
Дао-цзин испуганно схватила газету. Действительно, четкие газетные строки сообщали о том, что японские войска захватили Шэньян и другие города Северо-Востока. Она читала и перечитывала скупые газетные строки, потом, наконец, скомкав газету, бессильно опустилась на скамью.
В храме Гуаньди царил покой, в учительской тоже было тихо. Казалось, что жизнь во всем мире вдруг остановилась.
- Госпожа Линь, что пишут в газете? Какие новости?
Дао-цзин, вздрогнув, подняла голову. Старик сторож давно уже ушел. Перед ней стоял ее коллега - учитель Ли Чжи-тин, человек лет сорока, проживающий в Янчжуане. Он незаметно вошел в учительскую и, увидев словно окаменевшую Дао-цзин с газетой в руках, невольно задал ей этот вопрос.
Поднявшись, Дао-цзин передала ему газету. Глаза ее были красными.
Ли Чжи-тин пробежал глазами первые строки, покачал головой и тяжело вздохнул:
- Плохо! Очень плохо!.. Ясно, что наш Китай скоро погибнет! Погибнет! Погибнет!..
Дао-цзин, обычно очень неразговорчивая, на этот раз перебила его:
- Господин Ли, не говорите этого, пожалуйста! От таких слов расстраиваешься еще больше! - С глазами, полными слез, она продолжала: - Я думаю, Китай никогда не погибнет! Каждый из нас несет ответственность за судьбу родины, и мы не должны допустить ее гибели! Ведь так…
Не успела она закончить фразы, как в комнату твердой поступью вошел незнакомый ей молодой человек. Остановившись возле порога, он непринужденно поклонился и улыбнулся:
- Вы сказали очень правильно! Каждый из нас несет ответственность за судьбу страны!.. Вы здешняя учительница?
- Да! - ответила Дао-цзин, удивленно взглянув на Ли Чжи-тина.
- Познакомьтесь, пожалуйста! - улыбаясь, сказал Ли Чжи-тин. - Это брат моей жены Лу Цзя-чуань, студент Пекинского университета. Моя теща заболела, вот он и приехал навестить ее и повидаться с сестрой. Ему все не сидится на месте: он и меня заставляет ходить с собой. А это Линь Дао-цзин, наша учительница. Она тоже из Бэйпина, - обернулся он к своему родственнику.
- Очень хорошо - студентка из Бэйпина преподает в деревенской школе… Да, за последние дни обстановка стала очень напряженной!..
Казалось, что этот молодой человек обладает волшебной способностью без всяких видимых усилий вызывать симпатию к себе. Действительно, его непринужденное поведение и идущие от души слова несколько развеяли тоскливое настроение Дао-цзин. Она обратилась к нему, словно к старому знакомому:
- Откуда вы приехали? Вы знаете, что японцы захватили восточные провинции… Как вы думаете, Китай будет сопротивляться?
Молодой человек не спешил с ответом. Слегка улыбаясь, он смотрел умными и спокойными глазами на сидящих перед ним Дао-цзин и Ли Чжи-тина, словно ожидая чего-то.
Ли Чжи-тин, свертывая папиросу, тоже молча смотрел на него. Не дождавшись ответа, он пояснил:
- Госпожа Линь, брат моей жены увлекается изучением различных государственных проблем, прекрасно разбирается в древней и современной истории Китая и других стран! Ну, ну, Цзя-чуань, мы слушаем тебя! Смотри, как волнует госпожу Линь судьба нашей родины.
- Господин Лу, говорите, пожалуйста! - попросила и Дао-цзин.
- О чем говорить? В газетах и так все написано, - неторопливо начал Лу Цзя-чуань, перевертывая газету, лежащую на столе, и подняв голову. - Только вот что я хотел бы заметить: Чан Кай-ши проявил свою "храбрость" только во время гражданской войны, а сейчас категорически запретил нашей армии на Северо-Востоке, насчитывающей несколько сот тысяч человек, оказывать японцам какое бы то ни было сопротивление. Поэтому Япония без единого выстрела захватила самый крупный в стране шэньянский арсенал, шэньянский артиллерийский завод и аэродром, на котором находилось в это время двести наших самолетов. Затем японцы развернули наступление на Бэньси, Инкоу, Чанчунь… Говорят, что и Гирин тоже захвачен. Теперь пал Циньхуандао. И в довершение всего правительство сделало такой позорный шаг - направило в Лигу наций телеграмму с просьбой восстановить справедливость в Китае.
Он вдруг внимательно посмотрел на Дао-цзин и серьезно спросил ее:
- Как вы считаете, можно ли питать подобные иллюзии? Может ли Китай справиться с Японией, если не возьмет сам в руки оружие?
Дао-цзин, не отрываясь, смотрела на Лу Цзя-чуаня. Он совсем не походил на Юй Юн-цзэ, который либо рассказывал ей трогательные истории, либо говорил о прекрасном в искусстве. Этот же студент прекрасно разбирался в государственных делах и текущих событиях. Дао-цзин никогда прежде не слыхала таких смелых суждений.
- Я не знаю! - подумав, откровенно ответила Дао-цзин и, смутившись, покраснела.
- Но если вас волнует судьба родины, вы должны это знать, - улыбнулся Лу Цзя-чуань.
- Но… - улыбнулась и Линь Дао-цзин. Она не знала, как лучше ему ответить.
- Цзя-чуань, пойдем побродим еще. Ты же хотел разузнать о Циньхуандао! Пошли! - Ли Чжи-тин был добрым человеком и, увидев, что Лу Цзя-чуань при первой же встрече с Линь Дао-цзин поставил ее в неловкое положение, поспешил увести своего родственника.
Дао-цзин вышла их проводить. По пути Лу Цзя-чуань снова вернулся к этой теме:
- Сейчас положение Китая таково, что мы не можем сидеть сложа руки.
- Что же делать? Мы в этом деле новички, да и совершенно безоружны… - пробормотал Ли Чжи-тин, тихо покачивая головой и вздыхая.
- Если вы патриоты, то не обязательно идти воевать с оружием в руках. Ведите пропаганду, поднимайте людей, прививайте своим ученикам чувство патриотизма - это и будет вашим оружием.
Ли Чжи-гин промолчал. Ничего не сказала и Дао-цзин, но в душе она почувствовала правоту его слов. В ней родилось невольное уважение к этому юноше. Они разговаривали всего несколько минут, но этот молодой человек словно снял повязку с ее глаз - столько узнала она нового.
Прошло два дня, паника улеглась, и в школе возобновились занятия. В третьем классе, где преподавала Дао-цзин, урок был необычен. Чувство патриотизма победило опасения за свою собственную судьбу, и весь урок учительница рассказывала ученикам о преступной агрессии Японии против Китая, о политике непротивления, проводимой гоминданом, в общем рассказывала все то, что узнала от незнакомого молодого студента по имени Лу Цзя-чуань.
Дао-цзин говорила тихим голосом. Ее голос, полный скорби, и слезы, застилавшие ее взор, взволновали детей. Ни единым движением не нарушая тишины, они слушали свою учительницу. У многих на глазах блестели слезы, некоторые девочки даже всхлипывали.
- Госпожа учительница, почему мы не воюем против японцев? - обратился к ней один малыш.
- Потому что правительство не любит свою родину…