Мой товарищ но Пажескому корпусу Николай Киреев, мой камер-паж Дохтуров, лейб-гусар Раевский и гродненский гусар Андреев едут к Черняеву и Сербию. Такие люди!.. И, конечно, с Высочайшего разрешения.
- Я о том и говорю-с…
- Да ведь это - подвиг, Аким Петрович, самый настоящий подвиг. И я сам сейчас все бросил бы и поехал туда, где бьются братья славяне, если бы не был уверен, что и без того попаду на войну за освобождение славян.
- Эк куда хватил! - сказал сердито Афиноген Ильич. - Да неужели ты думаешь, что мы будем драться за каких-то братушек? Этого только недоставало!..
- Иначе и быть, папа, не может. Если Государь Император разрешил этим доблестнейшим офицерам ехать к Черняеву, значит - Сербская война и Сербская победа угодны Его Величеству… Государь за славян… В "Новом Времени" статья о неудачах и бедствиях сербских дружин заканчивается: "Нет, не выдадим мы нашего Черняева"… Этим не выдадим дышит вся Россия - от последнего мужика до нас, офицеров корпуса колонновожатых. до самого Государя!..
- Н-да-а, - протянул Карелин. - Птица-тройка сорвется, понесет сама не знает куда. В гору, под уклон ли, ей все равно. Хоть в пропасть.
- Нет… Будет война!.. - с убеждением сказал Порфирий и залпом осушил большую рюмку легкого белого вина.
- Какая война? - недовольно сказал Афиноген Ильич, - брось молоть ерунду. Никто ни о какой войне не думает. Сербам прикажут сидеть смирно, а Черняеву вернуться назад.
- Comment, mon colonel, vous volez avoir la guerre? - сказал Гальяр.
- Mais certainment. C’еst notre devoir.
- Vos troupes sont excellentes, mais votre administration et surtout vos trains laissеnt beacoup a desirer.
- Смею уверить, mon colonel, опыт 1855-го года не прошел для нас бесследно. С введением всеобщей воинской повинности армия переродилась. Вы не узнаете нашей реформированной и теперь еще перевооружающейся прекрасными скорострельными берданками армии.
- Ну, ну, - сказал Карелин, - достойный похвалы патриотизм. Не забудьте, милый мой, что за Турцией стоит Англия, а возможно, что и Австрия… Перевооружение, о котором вы говорите, еще и не коснулось армии, а только гвардии, кавалерии и стрелковых частей. Обуховские и Пермские клиновые пушки хуже английских и немецких…
- Люблю, когда штатские говорят о военных делах!
- Нам, дипломатам, дано и нужно знать военное дело. Ведь по Клаузевицу, - его, вероятно, вы знаете - война есть продолжение политики. Позвольте нам, прежде чем допустить, начало войны, все взвесить. Сколько раз мы воевали с Турцией. Зачем?.. Форсировать теперь Дунай не возможно. Там, где он узок - Никополь и Рущук, первоклассные крепости, запирают его и при современной артиллерии как вы ими овладеете?.. Там, где крепостей нет, Дунай так широк, глубок и быстер, что представляет из себя непреодолимую преграду. Это признали и немецкие авторитеты.
- Может быть, нарочно, - сказал Фролов.
- Нет, Алексей Герасимович, совсем не нарочно, а из расположения к нашему благородному Государю Императору. Откуда, Порфирий Афиногенович, вы подойдете, наконец, к Дунаю, который не лежит в пределах Российской Империи?
- Подумаешь!.. Сколько трудностей, сколько трудностей, - вздыхая, сказала графиня Лиля.
- Да хотя бы через ту же Сербию, - быстро сказал Порфирий.
- Никогда Австрия этого не позволит. Для нее это - casus belli. А дальше Балканские горы…
- Да! Балканы, - сказал Афиноген Ильич, - в бытность мою в Берлине говорил мне князь Бисмарк, что немецкое командование считает переход через Балканы для современных армий с их снабжением совершенно невозможным.
- Папа!.. Суворов перешел Альпы…
- Вздор мелешь, Порфирий. У нас нет Суворова.
- Мы его ученики…
- Ну, хорошо!.. Хорошо, - раздражаясь на Порфирия, сказал Карелин. - Допустим, что все у вас прекрасно вышло. Вы орлами перелетели Дунай и Балканы, вы у стен Константинополя… А дальше?..
- Как, что дальше?.. Мы вошли в Константинополь. Ведь это заветная мечта Русского народа!
- Русский народ, я думаю, и не слыхал никогда про Константинополь, - сказал Гальяр.
- Черное море - Русское море, - не слушая Гальяра, по-русски продолжал Порфирий. - Славяне свободны. Славянские ручьи слились в Русском море…
- Не забывайте, что поэт дальше сказал: "Оно ль иссякнет?" - сказал Карелин и с нескрываемой иронией, через монокль, посмотрел на Порфирия, - а что, ежели и правда иссякнет?
- Стойте, стойте, Порфирий Афиногенович, - своим мужским басом энергично вступила в разговор баронесса фон Тизенгорст, вот уж точно "птица-тройка"… А Европейский концерт? Comment regardera l’Europe? А Европейское равновесие? Я жила эту зиму у моей кузины в Англии и знаю, что ни лорд Биконсфильд, ни лорд Солсбери никогда не допустят, чтобы в Константинополе, а потом в Средиземном море появились Русские корабли. И смею вас уверить, милый Порфирий Афиногенович, что как только Русские войска подойдут к Константинополю - Английский флот войдет в Дарданеллы.
- Не испугаете, баронесса.
- Но, mon colonol, - сказал Карелин, баронесса София Федоровна совсем и не хочет вас пугать. Я нам тоже должен сказать дискретно, что Император Франц Иосиф, граф Андраши и Каллаи, распоряжающиеся Австрийской политикой, не могут допустить Русского влияния на Балканах. Им Турция много удобнее, чем Россия. Чтобы освободить славян - нужно уничтожить Австрию. Добровольческое движение Австрию не пугает - оно выгодно даже ей, ибо ослабляет и Турцию, и Сербию. Но вмешательство России - это уже совсем другое дело… И притом - Румыния… А, нет, Румыния теперь совсем не та, что была при матушке Екатерине или Александре I. Там нет больше господарей, которых легко было купить, - там теперь демократия, скупщина, и какой там шовинизм!.. "L’Europe nous regarde".
- Черта-с два смотрит Европа на Румынию, - пробурчал себе в густые усы Фролов. - Нужны ей очень эти Руманешти.
- La Roumanie - enfant cheri de l’Europe. L’Europe ne permettra pas toucher a la Roumanie. Князь Бларамборг и вице президент Сената Ион Гика - открытые враги России и члены могущественной туркофильской партии.
- Подумаешь!.. Как все это сложно!.. Как трудно!.. Бедный государь, - с тяжелым вздохом сказала графиня Лиля и положили на блюдечко вторую порцию малины со сливками. - Удивительная у вас малина, Афиноген Ильич…
- А Братиано?..
- Que c’est que c’est Братиано? Бларамберг сказал про него: "Il a commence sa carriere avec Orsini et il la termine avec un cosaque".
- И отлично!.. Фролов, мотай на ус!.. Братиано - большой патриот. Вы, наверно, знаете, как он ответил на это: "Si je savais qu’une alliance avec le diable, non seulement аvec un cosaque, ferait du bien a ma patrie, je le signerais".
- Un gaillard.
- Как трудно!.. Подумаешь, - шептала графиня Лиля, приканчивая малину. Она одна еще ела, все уже кончили и ожидали ее. - Англия, Австрия, Румыния и все враги России и славян… А там Биконсфильд, Андраши, Бларамберг - и тоже злейшие враги России. Бедный Государь.
Встали из-за стола и перешли на просторный балкон, где был приготовлен кофе. Афиноген Ильич обратился к баронессе:
- Вы позволите курить?
Мальчик грум подал генералу трубку с длинным чубуком и, став на колени, помогал ее раскурить.