Отворилась дверь, нукер доложил о приходе придворного, ведающего приемом гостей.
- Проси! - сказал Вагиф и, взяв в руки кусок шелка, стал внимательно разглядывать его.
- Отложи, это мне подойдет! Покажи еще что там у тебя есть!
Появления придворного Вагиф "не заметил" - так вдруг увлекся нарядными тканями.
- Извини, сынок! - сказал он "коробейнику", решив, наконец, увидеть вошедшего. - Проходите, милости прошу!
- Двадцать второго дня сего месяца, - учтиво кланяясь, сообщил придворный, - его высочество устраивает официальный прием, на который ожидает вашу милость. Об этом мне и поручено уведомить вашу милость!
- Благодарю, дорогой! - весело ответил Вагиф. - Прекрасно!
С улицы послышалась музыка. Вагиф подошел к окну. Одетые в доспехи всадники в сопровождении музыкальных команд проследовали по улице, возвещая о приближающихся торжествах.
Торжества начались утром двадцать второго января, о начале их возвещено было сто одним пушечным залпом. Церемониальный марш должен был начаться от дома полковника Бурнашева, представлявшего в Тифлисе русское правительство, и закончиться у дворца Ираклия. Вагиф со своими помощниками тоже вышел на улицу, однако к парадному маршу они не присоединились, наблюдали со стороны.
По обе стороны улицы стояла вооруженная охрана, середина оставалась свободной. Процессия приближалась. Впереди шла грузинская пехота, потом следовали грузинские кавалеристы, за ними - две русские воинские части. Затем проследовал главный церемониймейстер грузинского двора и главный писарь Ираклия; их сопровождали двадцать четыре всадника в доспехах… Потом прогарцевал на коне русский офицер, за ним - пешим строем прошли младшие офицеры. Они несли дары, пожалованные Ираклию русской царицей, - знамя, булаву, корону и указ ее императорского величества. Офицеров, несших эти подарки, сопровождали вельможи, шедшие справа и слева. Возглавляемые офицером, прошли еще две русские части; грузинские кавалеристы замыкали процессию.
Вагиф повернул коня и переулками, боковыми улицами направился к дворцу. Ехать было трудно, снег лежал по колено, к тому же тифлисские улицы то взбирались на гору, то круто спускались вниз.
У дворца церемониальную процессию громкой музыкой встречали русский военный оркестр и грузинские зурначи. Как только процессия проследовала в дворцовые ворота, Вагиф и сопровождавшие его люди тоже въехали во двор. Спешились на указанном им распорядителем месте. Нукеры, стремянные и неизменно сопровождавший Вагифа Сафар остались при конях, а сам он в сопровождении Мирзы Джамала и других членов посольства стал подниматься по дворцовой лестнице. Церемониймейстер, с почетом встретив их, провел в зал.
Русские офицеры и грузинская аристократия уже собрались. В передней части застланного дорогими коврами зала возвышался трон, покрытый драгоценным покрывалом, покрывало это прислано было русской царицей.
Ираклий стоял возле трона, окруженный сыновьями и внуками, возле него находились также вельможи и министры.
Вагиф, расположившись на указанном ему месте, с интересом поглядывал вокруг.
Церемония началась. Один из старших офицеров вышел вперед и, поздравив Ираклия с принятием русского покровительства, стал подавать ему один за другим доставленные из Петербурга дары. Последним он преподнес Ираклию указ императрицы; бумага эта была в кожаном, в серебро и золото оправленном переплете.
Ираклий стоя принимал дары и тотчас передавал их приближенным. Корону и булаву он положил возле себя, на особые бархатные подушечки. Как только вручен был указ, тотчас грянули пушки - сто один залп. Но вот залпы отзвучали, Ираклий, оставив на ступеньках семерых своих сыновей и двух внуков, взошел на трон и уже оттуда, с высоты трона, обращаясь к русскому офицеру, преподнесшему ему дары царицы, выразил свою благодарность.
Торжественная церемония была закончена. Русские начальники один за другим подходили к Ираклию и поздравляли его, пожимая руку. Грузинские вельможи и чиновники лобызали повелителю руку, некоторые из них вытирали слезы умиления.
Подошла очередь Вагифа. Он встал, не спеша, с достоинством приблизился к трону, пожал Ираклию руку и сказал, слегка поклонившись:
- Да пребудете вы в благополучии на троне ваших отцов и дедов! Повелитель Карабаха, гордость наша и слава, Ибрагим - Халил–хан с двадцати лет неизменно пребывал другом и союзником вашего величества. Дай бог, чтоб и впредь процветала эта дружба и взаимная преданность!..
Ираклий исподлобья взглянул на Вагифа и ответил по–азербайджански:
- Я нисколько в этом не сомневаюсь! Передайте мой искренний салам другу моему Ибрагим - Халил–хану!
Полковник Бурнашев, стоявший подле трона, с интересом смотрел на Вагифа, одобрительно кивал, внимательно слушая переводчика.
Гостей пригласили в столовую. Был избран тамада - один из грузинских вельмож, - и пир начался. Тамада предложил наполнить вином роги и произнес тост в честь царицы Екатерины; все стоя выпили; сто один раз ударили пушки.
Второй тост поднят был в честь Ираклия; вино выпито было под пятьдесят один пушечный залп.
После официальных тостов слово было предоставлено Вагифу. Он поднялся с места, переводчик наклонился к Бурнашеву, сказал что–то и обернулся к Вагифу, приготовившись переводить. Карабахский визирь Вагиф Молла Панах с присущим ему спокойным достоинством вышел немного вперед, достал из–за кушака свиток дорогой, красивой бумаги, развернул его и стал читать стихи:
Мне нравится в этом саду кипарис и платан.
Какие душистые розы раскрыл полистан!
Колышет надменную чашечку стройный тюльпан!
И мак пламенеет, - он так бархатист и багрян!
Красавиц Тифлиса с цветами сравнил мой дастан.
Большинство присутствующих понимали по–азербайджански и слушали стихи с удовольствием. Однако последние строки стихотворения вызвали некоторое сомнение и истолкованы были по–разному.
Ты не был, Вагиф, никогда лицемерен и лжив.
Проси же всевышнего, душу в молитву вложив, -
Пусть будет наместник с его домочадцами жив
И пусть, неусыпной заботою всех окружив,
Аллах благодати ему ниспошлет океан.
Ираклию не понравилось слово "вали", упоминавшееся в стихотворении, поскольку теперь, после принятия, русского протектората, он был уже не одним из четырех вали - наместников шаха, а самостоятельным государем. Бурнашев тоже испытывал некоторое неудовольствие. Ему показалось, что посол маленького безвестного Карабахского ханства не придает никакого значения тому факту, что русские войска столь торжественно вступили в Тифлис; мало этого, он, вроде бы, даже не понимает величия императрицы, признанного ныне во всем мире. Видимо, Бурнашев впервые встречался с восточным дипломатом такого уровня и не мог по достоинству оценить его предусмотрительности. Вагифу ничего не стоило вместо "наместник" сказать "правитель", но он трезво учитывал ситуацию: употреби он слово "правитель", отношения Ибрагим–хана с Ираном сразу могли бы ухудшиться, а в этом Карабах был сейчас меньше всего заинтересован.
В тот же день Вагиф присутствовал в храме, где происходило торжественное богослужение, - правитель Грузии Ираклий присягал на верность России.
Вагиф пробыл в Тифлисе две недели. С Ираклием он больше не смог встретиться: согласно договору с Россией тот мог теперь входить в дипломатические отношения только через посредство Бурнашева и был обязан действовать в соответствии с рекомендациями русских советников. Такое положение несколько озадачивало Вагифа: приняв протекторат России, Ираклий навечно сблизился с великой державой, и это давало Грузии несомненные преимущества, но в то же время было ясно, что правитель Грузии потерял всякую свободу действий…
Тщательно обдумывая создавшееся положение, учитывая и положительные и отрицательные стороны такого союза, Вагиф так и не пришел к окончательному выводу - благо ли это? Во всяком случае с официальными переговорами он не торопился. Очарованный чудесным городом, он дал волю своему сердцу - сердцу поэта; он писал стихи. Во время церемонии присяги в храме Вагиф увидел одну грузинку и был потрясен ее красотой. Волнение, которое вызвала в душе поэта красота неизвестной женщины, в тот же день претворилось в стихи:
… Кудри вьются волной и фиалок струят аромат.
И, лица не закрыв, покрывало отбросив назад,
Стройным станом, прекрасным лицом она радует взгляд,
О господь, пощади, - мне беду ее брови сулят!
Чтобы веру сгубить, неверна тихо вышла из церкви….
Я, Вагиф, увидал ее взор и пленительный стан,
Позабыл про минбар и михраб, веру всех мусульман.
Лишь теперь понял я, что случилось с тобой, Шейх - Санан.
Иль Тифлис затоплю я слезами, тоской обуян.
Иль она для меня, влюблена, тихо выйдет из церкви.
Вагиф был целиком захвачен поэзией, но прибыл посланный Ираклием человек и с эмпиреев пришлось вернуться на землю. Ираклий настоятельно советовал карабахскому послу встретиться с Бурнашевым. Вагиф принял этот совет, были определены день и час приема.
Посещение Бурнашева Вагифом обставлено было с необычайной пышностью - нужно было всячески подчеркнуть величие Карабахского ханства. Вагиф приехал на коне, украшенном серебряной сбруей; двое стремянных вели его под уздцы, двое шли позади, вооруженные нукеры на великолепных карабахских скакунах сопровождали Вагифа; Сафар, ехавший впереди, расчищал дорогу послу.