- Ах, вы не можете знать, - насмешливо подхватил молодой прокурор, предчувствуя, что этот процесс создаст ему имя и положение. - А скажите, что же именно вы можете знать? Откуда взялся запах керосина? Может быть, эксперты страдают болезненным извращением обоняния и им чудится керосин там, где на самом деле лишь запах гари?
В этом месте острослов председатель остановил прокурора и насмешливо внушил ему, что прокурор, кажется, не кончал медицинского факультета и специалистом в области болезней уха, горла и, конечно, носа считаться не может.
Прокурор сильно покраснел и спросил уже попроще:
- Подсудимый, не можете ли вы привести причину появления в лавке и керосина, и его запаха?
- Нет, не могу, - слабеющим голосом ответил Чангли.
Председатель пристально на него поглядел - не теряет ли тот сознание, но увидел, что это не обморок, а естественный испуг перед грозным прокурором, и в свою очередь задал вопрос довольно мягко:
- Может быть, перед пожаром кто-нибудь из вашей семьи ходил за керосином для лавки и, возвратившись, случайно разлил его?
- Нет, - окрепшим голосом ответил подсудимый, взявший себя, видимо, в руки. - У меня в лавке газокалильное освещение.
- Больше вопросов не имею! - торжествующим голосом заявил прокурор и, раздвинув фалдочки вицмундира, уселся.
Слово перешло к Золотареву.
И Золотарев задал вопрос, который заставил председателя вскинуть свою красивую голову с серебристыми кудрями:
- Подсудимый, а как вы считаете, остался бы в лавке запах керосина и осталась бы несгоревшей бутылочка из-под керосина, если бы и керосин был разлит, и бутылочка была брошена, перед, а не после пожара?
Подсудимый в ответ на вопрос адвоката молчал. Точно отсвет пожара промелькнул по его посеревшему лицу, губы его шевельнулись, но он ничего не сказал. Тогда адвокат поднялся и ясным, несколько форсированным голосом сказал:
- Господа судьи, я ходатайствую во изменение установленного обвинительным актом порядка допросить сейчас же хотя бы одного из экспертов, приглашенных по делу!
Председатель пошептался с членами суда и провозгласил:
- Суд удовлетворил ходатайство защитника.
Потом он вызвал благообразного старика с серебристой бородой, богатого оптового торговца керосином Турицына.
Турицын был приведен священником к присяге, врастяжку, точно на клиросе, повторяя за гривастым попом слова присяги, потом с достоинством уставился на судей.
- Господин эксперт, - обратился к нему Боголюбов, - вот вы слышали вопрос господина присяжного поверенного Золотарева к подсудимому относительно…
Турицын громко и взволнованно сказал:
- Так точно! Слышал! И понял-с! Так вот, позвольте доложить, ваше превосходительство, что, по моему понятию, будь керосин разлит перед поджогом, коли тут был поджог, а бутылочка с остатками керосина была бы здесь же брошена, то после того, как там отполыхал пожар, ни керосинного духа, ни керосиновой бутылочки не стало бы! Аминь…
Это "аминь" прозвучало уместно: сказанное вскоре после принятой экспертом церковной присяги, оно как бы служило ее продолжением. Расчет эксперта был сделан правильно и достиг нужного или желательного ему эффекта. Кто-то в публике громко сказал: "А ведь верно!" Боголюбов посмотрел было в сторону сказавшего, но промолчал.
- Вопросы у сторон к эксперту есть? - спросил Боголюбов, не глядя ни на прокурора, ни на адвоката.
- Нет, - нарушая порядок очередности, ответил адвокат.
- Есть, - пролепетал растерянный прокурор. Он спросил эксперта, чуть насмешливо посмотревшего в его сторону, вернее, только скосившего глаза, потому что он был обязан смотреть на председателя: - Скажите, эксперт, разве запах керосина совсем истребляется огнем?
- Это - смотря сколько керосина и сколько огня, - уже открыто насмешливо отвечал иконописный эксперт. - В данном же случае керосина вроде было мало - махонькая склянка, а огня много - весь товар на две тысячи рублей сгорел, да пожалуй, что и поболее! Адвокат тотчас вцепился в эксперта:
- Стало быть, вы считаете, что подсудимый, получив страховки две тысячи, своих убытков не покрыл?
- Где там! - махнул рукой эксперт. - Цельный магазин!..
Адвокат сел с очень красноречивым видом: вот, дескать, страдальца на скамью подсудимых посадили!
Боголюбов усадил эксперта и вызывал по очереди остальных. Оба, один - молодой, скороговористый, другой - степенный, судя по всему, "твердый орешек", в голос подтвердили справедливость слов допрошенного эксперта: если керосин и был разлит до пожара всего с бутылочку, то запаху не осталось бы. А может быть, две бутылочки было: одна - до пожара, другая - после?
Свидетелей допросили наскоро;
- Был пожар?
- Был.
- Все сгорело?
- Все.
- Запах керосина слыхали?
- Слыхали.
- Садитесь!
После сбивчивой речи прокурора слово предоставили Золотареву. Он был на этот раз предельно краток:
- Мы должны в пояс поклониться эксперту господину Турицыну, а за ним и остальным экспертам за то вразумление, которым они нас просветили. Да, просветили, я иначе и не мыслю сказать! Кто-то, злой и преступный, или глупый шутник, пролил из бутылки керосин на потухшее пожарище, а может быть, поджигатель намеренно кинул бутылку, - и вот злосчастный, разорившийся от пожара почтенный купец пошел под суд, испытал горечь презрения, позор скамьи подсудимых! Самое меньшее, что может теперь сделать для него суд, - это оправдать.
Присяжные оправдали Чангли-Чайкина, и суд немедленно освободил его из-под стражи. Когда он, окруженный толпой, обнявшись с ликующим Ваней, шел к выходу, ему в ноги кинулся плачущий Ильюшка.
- Петрович, - рыдал он, - это я, убоявшись гнева проклятой "Саламандры"… Это я облил твое сгоревшее добро керосином… Это я кинул бутылочку! Вяжите меня, православные!
Но никто не придал значения бессвязной речи старика. Иные же, зная его пристрастие к спиртному, говорили, покачивая головой:
- До чего водка доводит человека!
Они не знали, до какой степени были правы. И только заведующий отделением "Саламандры" Соломатенко, когда ему рассказали о происшествии, подумал: "Ах, старый черт! Вот кто попытался исправить наше положение бутылочкой керосина! Да теперь ведь все равно…"
И в самом деле, вышло "все равно": раз Чангли-Чайкин был судом оправдан, стало быть, не было и поджога, и убыток страхового общества остался убытком.
Без объяснений причин Ильюшка был Соломатенко уволен. Впрочем, он объяснений и не спрашивал…
Городской голова
История многих людей в старом Таганроге причудлива и петлиста.
Таганрогский аптекарь И. Дельсон, хилый и маленький старичок с козлиной бородкой, обладал фантазией и тщеславием Тартарена из Тараскона. Начиная хвастать, он терял всякую меру. Из его рассказов помнится запуганная история о необычайной дружбе, которую якобы Достоевский питал к аптекарю. Когда старый враль бывал в ударе, из его повествования можно было заключить, что он писал для своего друга наиболее трудные главы романов, а, например, "Преступление и наказание" будто бы было написано Дельсоном целиком, с начала и до конца, и к тому же - за один вечер.
Трагедия беззлобного враля была в том, что местные слушатели знали его репертуар наизусть и неделикатно высказывали ему недоверие. Рассказчику это было до крайности обидно - он сам, увлекаясь, верил в то, что рассказывал.
Но случилось однажды так, что ему поверили, и окончилось это худо.
Странные дела стали твориться в городе. Осенью 1917 года в Таганрог приехал бежавший из Петрограда кадетский лидер Родичев и выступил на митинге, организованном местными кадетами в большом зале кинотеатра "Аполло". Тон ораторских выступлений по адресу большевиков был явно погромным.
В зале бросалось в глаза обилие калединских офицеров и юнкеров, демонстративно аплодировавших заявлениям о скорой гибели "захватчиков власти".
Неожиданно на сцене появился Дельсон. Он был в чрезвычайном ажиотаже. Наконец-то его будут слушать не двое-трое знакомых, а полный зал! Задыхаясь от волнения и радости, он закричал, напрягая старческий, надтреснутый голос:
- Карл Маркс не раз советовался со мною, когда писал свои труды!..
В зале вспыхнул смех, но в группе офицеров, державшихся особняком, раздались злобные выкрики:
- Кто пустил этого большевистского прихвостня?!
- Наверно, он приехал в запломбированном вагоне!
- Да, в запломбированном! - крикнул в восторге аптекарь. - Слушайте же, я вам сейчас расскажу, как мы ехали…
Но знакомые уже уводили полупомешанного старичка за кулисы.
Он немного посидел там в одиночестве, что-то бормоча и с кем-то продолжая спорить, потом, нащупав в полумраке дверь, вышел в темный сад, шумевший голыми верхушками деревьев. А утром аптекаря нашли на аллее мертвым, с головой, размозженной чем-то тупым и тяжелым, вероятно рукояткой офицерского пистолета…
Может быть, этот рассказ нуждается в добавлениях. Может быть, стоит рассказать о неожиданном знакомстве старого аптекаря с городским головой, меценатом и богачом доктором Павлом Федоровичем Иордановым, с которым состоял в переписке Чехов, и о странной попытке аптекаря связать свое имя с сооружением и Таганроге памятника Петру Первому.