- Продал, - ответил Башилов и стал оправдываться: - Видишь ли, тут в Саратов Фирсов ехал, увидел коляску и говорит: "Твоя коляска?" Я и бухни: "Моя!" А потом уж совестно отречься, он и уговорил продать! Да ты не беспокойся, - оправился он, - я тебе за нее все выплачу. Вот отыграюсь и тебе сейчас же!
- Брось! - остановил его Брыков, - это пустое! А отыгрываться приходи сегодня к Виоле. Я там отвальную делаю: да зови всех, кого захочешь, из приятелей!
- Друг! - закричал Башилов, обнимая и тиская Брыкова. - Вот спасибо! Вот обрадовал! Вот товарищ!
В это время Ивашка принес покупки. Семен Павлович вышел в сени и сказал Сидору:
- Вернись домой: коляски нет. Закажи на почте бричку на завтра и укладывайся!..
- А коляска где же?
- Ну, это - уж не твое дело Иди!
- Сеня, - позвал его Башилов, - я наливаю! Пьем!
- Пьем! - весело сказал Брыков, входя назад и взял стакан в руки.
Башилов ловким ударом сбил горлышко у бутылки и стал наливать стаканы.
Виола созвала своих подруг. Башилов привел приятелей, и вечер удался на славу. Офицеры пили за здоровье Брыкова и его невесты, Башилов кричал "ура!", а Виола смеялась и хлопала в ладоши.
- Я предлагаю выпить за здоровье императора! - сказал Брыков. - Его обращение со мной никогда не изгладится в моей памяти.
- Ура! - закричали все и дружно выпили.
- Его знать надо! - убежденно сказал Башилов. - Отчего гатчинцы за него хоть на смерть? Оттого, что знают! А питерские белоручки, понятно, не любят его. Им не по душе такая строгость!
- Тсс! - крикнула Виола. - Пить, любить и счастье пытать, а об этих материях - ни слова!
- И то! - захохотал Башилов. - То ли дело экарте! Господа, я закладываю пятьдесят рублей!
- По банку! - сказал Греков, подходя к столу.
Игра началась.
Брыков не принимал участия в игре и думал о той минуте, когда он вернется в Москву, увидит своих друзей и… Машу. Его лицо вспыхивало, губы улыбались.
- Барин! К вам! - испуганно сказал Сидор, подходя к Брыкову.
Семен Павлович невольно побледнел и вышел в сени. Там стоял фельдъегерь.
- От его превосходительства! - сказал он, подавая Брыкову пакет.
Семен Павлович поспешно вскрыл его. Там оказались патент на чин майора, рескрипт государя и письмо Обрезкова, в котором он поздравлял Брыкова с царской милостью и прибавлял, что указ об отставке будет завтра и что ему было бы полезнее завтра же и оставить столицу. Брыков кивнул головой, решив, что так и сделает, и спросил своего слугу:
- Сидор, когда будут лошади?
- К пяти утра!
- Отлично!
Семен Павлович вернулся к гостям. Виола подошла к нему и сказала:
- Мы все тебя до заставы проводим. Тройки заказаны!
XXXII
Среди друзей
Ермолин крепким сном спал у себя после обеда, как вдруг услышал шум и топот в сенях и, не успев очнуться, очутился в чьих-то объятиях.
- Пусти! Кто это? Оставь! - заговорил он отбиваясь.
- Узнай! Узнай! - со смехом говорил кто-то.
Ермолин вывернулся из объятий, взглянул на гостя и радостно закричал:
- Брыков! Семен!
- Я! Я! Живой и не покойник, и притом майор в отставке! Вот!
- Что ты? Как? Видел государя?
- Постой! Вот разденусь и все тебе по порядку расскажу!
- Федор, - закричал во всю квартиру Ермолин, - самовар и закуску!
На Брыкова сразу пахнуло родным, московским. Раздевшись, накинув на себя хозяйский халат и закурив трубку, он сидел у топившейся печки, против Ермолина. На столе кипел пузатый самовар, стояли бутылки, разная снедь, и вся атмосфера комнаты была проникнута каким-то особым московским благодушием.
- Ну, ну, рассказывай! - торопил Ермолин приятеля. - Все с самого начала!
Семен Павлович начал свою повесть с первого дня приезда. Ермолин слушал его, почти переживая все его ощущения. При рассказе о Башилове он смеялся и повторял: "Вот бестия!", - а при сообщении о Виоле растрогался.
- Сюда бы ее, к нам, - сказал он, - мы ее здесь на руках носили бы!
Наконец Брыков кончил и проговорил:
- Вот и все! И я снова тут! Завтра по начальству пойду! Ну, а здесь что? Маша что?
Ермолин вздохнул и махнул рукой.
- И не спрашивай! Я, положим, недели две оттуда вестей не имею, а, судя по всему, хорошего мало. Мучают ее вовсю. Я писал ей, что, ежели беда, пусть или бежит, или за мной шлет, да вот не пишет. А только тошно ей. Дворню твою так-то лупят… держись только! Оброк на всех твой братец увеличил, лютует!
- Ну, я его укрощу, - глухо сказал Семен Павлович.
- Не грех! Опять объявлялся ко мне какой-то негодяй Воронов, - сказал Ермолин, - вида самого гнусного. Говорит, служил сперва по сиротскому суду, а ныне в полиции. На дочери пристава женился.
- Ну?
- Так говорил, что Дмитрий уговаривал его на тебя донос писать, а он будто бы уклонился. Просил не забыть этой услуги в случае чего. Так и сказал!
- А ты что?
- Что? Велел ему рюмку водки подать и рубль дал. Взял он и ушел.
- Я завтра же пойду в полк и в палату, а там и в Брыково!
- И я с тобою!
- Отлично! Я еще хочу исправника позвать.
- Вот-то сюрприз ему! Ха-ха-ха!
Брыков невольно улыбнулся.
Была уже глубокая полночь, когда они разошлись по своим постелям.
- Сидор! - кричал утром Брыков, поднявшись от сна.
На его крик вошел слуга Ермолина.
- Сидора Карпыча нетути! - сказал он.
- Где он?
- Ушли к Иверской молебен служить. Коли что услужить, я могу-с!
- Ну, услужай! Давай мыться!
Брыков в полчаса оделся и вышел на улицу. Из дома он прямо направился в казармы. Его сердце невольно забилось, когда он увидел давно знакомые унылые постройки.
- Брыков! Семен Брыков! - пронеслось по казармам, и Семен Павлович не дошел еще до офицерской комнаты, как был окружен прежними своими сослуживцами.
Все старались скорее обнять его, пожать ему руку, сказать ласковое слово. Брыков был растроган.
- Господа! Голубчики! - говорил он и наконец радостно крикнул: - Братцы, приходите сегодня к Ермолину на жженку!
Все ответили радостным согласием.
Семен Павлович из казарм направился к шефу полка.
- А, голубчик, - радостно приветствовал его толстый Авдеев, - рад, рад! Мне Ермолин рассказывал! Ну, ты теперь братца своего допеки! Покажи ему!
- Ну его! - махнул рукой Брыков.
- Расскажи же мне, как с царем говорил!
Брыков чуть не в десятый раз передал о свидании с императором.
Авдеев пыхтел и качал головой, потом широко перекрестился.
- Милостив и справедлив! А меня ты прости, - сказал он, - не мог я ничего сделать. Знаешь, закон!
Семен Павлович распростился с бывшим начальством и поехал в палату. Там его приняли с полным радушием и, чувствуя, что от него кое-что перепадет в карманы, выразили полную готовность служить ему.
- Я с вами же и поеду! - сказал заседатель. - Там сейчас и следствие нарядим. Надо будет исправника прихватить!
- Я это сделаю! - сказал Брыков и радостный вернулся домой.
Вечером комнаты Ермолина наполнились шумной толпой офицеров.
Кутеж был в полном разгаре, когда вдруг слуга Ермолина вызвал барина в другую комнату, а тот через минуту позвал к себе Брыкова.
- Чего? - спросил Семен Павлович.
- Какая-то беда! - торопливо ответил Ермолин. - Павлушка из Брыкова письмо привез!
- От Маши? Читай! Скорее! - крикнул Брыков, у которого выскочил из головы весь хмель.
Ермолин разорвал конверт, вынул обрывок бумажки, написанный карандашом, видимо второпях, и прочел вполголоса:
- "Яков Платонович! Если можете спасти, спасайте! Завтра меня везут в церковь!"
Брыков схватился за голову.
- О, я несчастный! Ехал, спасся и для чего?
- Чтобы обвенчаться с Машей, - перебил его Ермолин. - Не унывай! В Брыково мы еще два раза поспеть можем! Позови Павла! - приказал он слуге.
Федор вышел и вернулся со старым казачком Брыкова.
- Барин! - радостно воскликнул Павел и упал Семену Павловичу в ноги.
- Здравствуй, здравствуй! Встань! - приказал Брыков. - Говори, что с барышней?
Павел встал и, махнув рукой, ответил:
- Замучили они ее, батюшка-барин! Пилят, пилят… Особливо их батюшка. Митрий-то Власьич наседает, а тот шпыняет, ну, и сдалась! Завтра свадьба. Гостей назвали…
- Ты на чем?
- Верхом!
- Яша, готовь лошадей! - взмолился Брыков.
- Да погоди! Что мы, как лешаки, приедем? - возразил Ермолин. - Подождем еще часа три и в самую пору там будем. Я свою тройку заложу, а ты, Павел, ворочайся сейчас да на станции заготовь подставу!