- Теперь помню! Я был введен в заблуждение его братом из того же полка. Он подал в отставку… Это негодный-то! Так, и этого помню. Он, дурак, в Павловске моего Помпона напугал! Хорошо, мы воскресим его! Скажите вашему брату его адрес и прикажите представить его завтра ко мне!
- Вы совершите чудо! - радостно воскликнула Анна Петровна.
Государь улыбнулся.
Весть о прежних милостях к Лопухиной в ту же ночь облетела весь город, и многие кляли себя, что не явились с визитом к всесильной фаворитке. На другое утро швейцар еще не надел своей ливреи, а длинная вереница экипажей уже тянулась к подъезду Лопухиных.
XXX
На милость образца нет
Семен Павлович Брыков вскочил с постели как ужаленный и сидел на кровати, не будучи в силах сразу собраться с мыслями. Было еще темно. Разбудивший его Сидор стоял, держа в руках шандал с оплывшей сальной свечкой, а в дверях комнаты находился офицер, который довольно грубым тоном сказал:
- Вы - Брыков или нет? Что, у вас язык присох, что ли?
- Я! - ответил наконец Брыков.
- Ну, так вас государь приказал к нему во дворец доставить! Пожалуйста, поспешите!
Всевозможные ужасы мелькнули в голове Брыкова. Он слышал, как многие из дворца отправлялись в далекую Сибирь, и холодный пот выступил у него на лице.
- Ах, да собирайтесь, черт возьми! - нетерпеливо закричал офицер. - Я ведь не о двух головах!
- Но что со мной будет? - растерянно спросил Брыков.
Офицер пожал плечами и не ответил. Брыков при помощи Сидора оделся.
- Я готов!
- Тогда едем!
Сидор прижался губами к плечу своего барина и потом прошептал:
- Батюшка-барин! Коли что будет, и я за тобой!
- Коли что случится, - сказал Брыков, порывисто обняв его, - иди в Москву и скажи Маше: пусть не ждет!
Они вышли. У ворот стояла повозка, в которую офицер пригласил Семена Павловича выразительным жестом, и, когда они уселись, кучер погнал сытую лошадь.
Офицер, видимо расположенный к Брыкову, заговорил:
- Вы вот спрашивали меня, что с вами будет? А я почему знать могу! Я - дежурный: сижу и жду! Иной раз вынесут бумагу и говорят: "В Берлин!" Скачешь сломя голову и даже не знаешь, где Берлин этот. "Привезти такого-то!" - и едешь, и привозишь, иной раз для милостей, а иной раз, случится, его же и в Сибирь везешь. Наше дело такое! Слава Богу, мне еще не доводилось, а другим прочим и не раз…
Брыков жадно слушал его, и в голове роем кружились мысли о том, ради чего вызвал его государь: может - и на радость, может - и на горе; на радость, если этот Рибопьер не наврал да просил о нем; на горе, если братец с этим Вороновым что-либо сюда, в Петербург, наплели. Что ж? Он теперь беззащитен, как ребенок малый. И, колеблясь между надеждой и отчаянием, он то улыбался, то хмурился, в то время как повозка дребезжала колесами, прыгала по неровной мостовой.
- Стой! - закричал офицер. - К подъезду!
Они подъехали ко дворцу и вышли на подъезд со стороны бокового фасада.
- Сюда! - указал офицер, провожая Брыкова.
Они прошли по длинному коридору и вошли в маленькую комнатку, где на кожаном диване сидел дежурный фельдъегерь.
- Подождите тут! - сказал Семену Павловичу провожатый и вышел.
Сердце у Брыкова замерло.
Послышался звон шпор, и в комнату вошел блестящий офицер.
- Вы и есть Брыков? - спросил он.
Семен Павлович поклонился.
- Тот самый?
Брыков понял вопрос и поклонился снова.
- Проведите их в общую приемную к выходу! - сказал офицер и прибавил Брыкову: - Вас государь видеть хочет!
Офицер ушел, а фельдъегерь вновь повел Семена Павловича через коридоры и комнаты, и все эти хождения мучили Брыкова своей неизвестностью.
Наконец его ввели в огромный зал и оставили среди массы всякого народа. Здесь были и генералы, и командующие отдельными частями, и придворные в расшитых золотом мундирах. Все чинно стояли, ожидая выхода государя. Брыков в своем темном камзоле чувствовал себя совершенным ничтожеством среди этой знати и осторожно стал позади всех у огромной голландской печи. Почти никто не заметил его появления, и он смотрел на всех, стараясь по лицам увидеть, кто чего ожидает. Но, судя по лицам, все ожидали чего-то неприятного, даже страшного, так напряженно было их выражение. Только часовые, стоявшие у дверей в царские покои, недвижные, как изваяния, сохраняли невозмутимо спокойные лица.
Вдруг двери распахнулись, и в них показался государь. Среднего роста, в темно-зеленом камзоле с двумя звездами, в напудренном парике, он был одет скромнее всех окружающих, которые в этот миг склонили свои головы. Он быстрыми шагами вошел в зал в сопровождении наследника, фон Палена, Кутайсова, Обрезкова и флигель-адъютанта, и остановился подле генерала, стоявшего с края.
Брыкову не слышно было их разговора, но он видел милостиво улыбавшееся лицо Павла, которое, несмотря на вздернутый нос и широкий рот, в эту минуту было полно привлекательности.
Голос императора раздавался все ближе и ближе к Брыкову. Семен Павлович видел блеск его голубых глаз и замер, почти лишившись чувств. Вдруг над ним раздался голос Павла, и он сразу пришел в себя и вытянулся по-военному. Государю это, видимо, понравилось. Он улыбнулся.
- А, это - вы, сударь, - произнес он, - живой мертвец, что смущаете живых! Давно вы в покойниках?
- С апреля месяца, ваше величество!
- И не обратились ко мне? Не искали меня? Не писали? Стыдно! Государь может делать ошибки, но всегда спешит исправить их! Стыдно! Вы были в каком чине?
- Поручиком нижегородского драгунского полка.
- Ну, возвращайтесь туда капитаном!
Брыков с благодарностью опустился на колени.
- Встаньте! - сказал государь. - Я слышал, что вам много вредил ваш брат?
- Отнял имущество, невесту…
- Ну, это вам вернется! Я прикажу, чтобы вам повиновались исправник и заседатель. Чините сами суд над своими недругами, а мне служите!
- Живота не пожалею! - искренним порывом вырвалось у Брыкова. - Вы дали мне жизнь!
- Спасибо, майор, - улыбаясь сказал Павел, - я прикажу вам дать батальон! С Богом!
Семен Павлович резко повернулся, забыв даже поклониться государю.
Лицо Павла нахмурилось.
- Невежа! - сказал он резко и, обернувшись к адъютанту, прибавил: - Догони его и скажи, что я велел ему подать в отставку. Майор в отставке.
Адъютант устремился за Брыковым и, нагнав его на подъезде, передал последнее приказание Павла.
Брыков сначала побледнел, но потом его лицо озарилось радостью.
- Большей милости нельзя и ждать было! - радостно воскликнул он.
XXXI
Проводы
- Ура! Победа! Жив! - радостно закричал Брыков, вбегая в гостиную Виолы.
Был еще ранний час, и молодая прелестница только что встала с постели. Она выбежала из спальни в распашном капоте и, ухватив Брыкова за борт камзола, спросила:
- Что случилось? Дуня говорила, что тебя к царю увезли. Я так напугалась! Ну, что же вышло?
- Все! Полная удача! - и Брыков торопливо рассказал все происшедшее с ним.
Виола запрыгала и захлопала в ладоши.
- Как твоя невеста обрадуется! - были первые ее слова.
Брыкова тронула ее неподдельная радость.
- Милая Виола, - сказал он, беря ее руку, - ты оказала мне самое дружеское участие. В первый день ты спасла меня от беды. Когда мне некуда было деться, ты приютила меня. Чем я отблагодарю тебя?
Виола дружески взглянула на него, и ее лицо стало серьезно.
- Чем? Вспоминай обо мне, как о девушке, а не как о прелестнице, - тихо сказала она, - поклонись от меня твоей невесте и… и все!
- Нет, - горячо ответил ей Брыков. - Сделай, как я скажу. Брось здесь все это и уезжай со мной. Я дам тебе домик, земли, слуг, и ты будешь всегда вместе с нами.
Она покачала головой.
- Нет, я привыкла к этому шуму. Может быть, потом, под старость… а теперь, - и она по-прежнему тряхнула ухарски головой, - задай на прощание пир! Зови всех, кого знаешь, а я позову своих подруг, и мы проводим тебя!
- Хорошо! - весело согласился Брыков, и они разошлись до вечера.
Семен Павлович тотчас отдал приказ Сидору собираться.
- Чтобы в утро и выехать! - сказал он. - Поедем вместе к Башилову, и ты возьми оттуда коляску, а потом собирай вещи!
- Мигом, батюшка! - оживился Сидор. - Глазом не моргнешь! Уж так-то ли я рад, так-то ли я рад!
- Чему?
- А всему, батюшка: и что твое дело государь порешил, и что братца твоего покараешь, и что из города этого едем!
- А что? Не понравился?
- И-и, чисто басурманский город! Только и святости, что Спаситель.
- Ну, едем! - и Брыков, взяв извозчика, покатил к Башилову.
Последний только что вернулся с ученья и жадно ел обед, состоявший из овсяной похлебки.
- А! Друг! - закричал он, увидев Брыкова. - Пошли-ка за "ерофеичем"! Вчера вдребезги продулся! Что ты радостный такой?
- В Москву уезжаю! Государь вернул мне жизнь!
- Ура! - заорал Башилов, бросаясь ему на шею. - Я, брат, говорил тебе! У нас государь - во-о! - и он поднял вверх палец. - Посылай тогда за шампанским.
- Можно! - сказал Семен Павлович, вынимая кошелек.
- Ивашка! - закричал Башилов и, когда денщик выскочил из-за перегородки, начал распоряжаться: - Вот пойдешь и купишь…
- И потом, - прибавил от себя Брыков, - помоги моему Сидору снарядить коляску!
Ивашка вопросительно взглянул на своего барина.
- Лети в лавки! - крикнул на него Башилов и, когда Ивашка действительно вылетел, сказал Брыкову с виноватой улыбкой: - Коляски-то, Сеня, нет!
- Нет? Где же она?