- Просить царя, - ответил Гессе. - Ви подавайт просьбу через полковник, а он пусть говорит. Государь будет взад ехать скоро.
- Вот-вот! - обрадовался Архаров. - Я тоже скажу, ежели к слову будет. Государь много что через полтора месяца назад будет, а до тех пор я уж тебе позволю: живи, как мертвый!.. - и он засмеялся, отпуская Брыкова.
Семен Павлович пошел к шефу и рассказал про беседу с Архаровым.
- Ну, вот это - дело, - решил полковник. - Пишите, а я доложу.
Брыков утомился и зашел к Ермолину. На этот раз последний был один, а потому мог внимательно выслушать сообщение приятеля о визите к Архарову.
- Плохо твое дело! - сказал он, пуская клубы дыма из длиннейшего чубука, - и, знаешь, я тебе по дружбе скажу: всю эту штуку тебе Митька подстроил.
- Дмитрий? - с изумлением воскликнул Брыков. - Да ему зачем?
- А наследство?
Брыков вспомнил поведение брата и побледнел. Господи, да неужели он хотел лишить его жизни? Нет, он - не такой злодей!
- Вот увидишь еще! - сказал Ермолин. - Ты знаешь, он по болезни в отставку подает?
- Да ну?
- Вот тебе и ну! Уедет к тебе в именье и заживет.
- Да я-то еще жив!
- Жив, да не жив!
Семен Павлович вне себя поспешил домой.
А в это время Дмитрий сидел в своей гостиной, уставленной мебелью брата, и, сося мундштук, беседовал с подьячим из гражданской палаты, Дмитрием Авдеевым Вороновым. Невысокого роста, почти без талии, с лицом, на котором искрились маленькие свиные глазки и краснел вздернутый нос, Воронов стоял перед хозяином полусогнувшись и подлой улыбкой обнажал гнилые зубы. В Москве он слыл за умную каналью, способную запутать и распутать любой узел. Члены палаты зачастую звали его и спрашивали: "Ну, как тут делать, по-твоему?" - и он помогал им в их решениях, не забывая и себя, и медленно, неуклонно из поповичей пробираясь в служилое дворянство.
- Мне бы только исправником где-нибудь стать! - говорил он с вожделенным вздохом.
Теперь Дмитрий Брыков вызвал его к себе на совет, внимательно слушал его вкрадчивую речь, и по мере слов подьячего его лицо прояснялось, и он все веселее и веселее кивал головой.
- Так, по-твоему, выгорит?..
- Беспременно-с! Раз руки нет…
- И теперь шиш?..
- Хи-хи-хи. Обязательно!
- Ну, смотри, чернильная душа! - весело сказал Брыков. - Вот тебе теперь десять рублей. Выгорит мое дело - еще сто дам, а не выгорит, ну, тоже на орехи получишь!
- Опасаться совсем нечего, - сказал Воронов, торопливо пряча деньги.
- А теперь, значит, хлопочи изо всех! Ну, иди!
Воронов низко поклонился Дмитрию и неслышно скользнул за двери, а Брыков радостно потер себе руки и улыбнулся, кому-то подмигивая.
IX
Пришла беда - отворяй ворота
Семен Павлович едва переступил порог своего дома, как кровь забурлила в нем от негодования. Его квартира была так же пуста, как и вчера.
- Что же это такое? - воскликнул он. - Брат обещал сегодня все вернуть! Никого не было? А?
- Какое! - с негодованием ответил старый Сидор. Я посылал с нему Павлушу, так Дмитрий-то Власович его взашей! Вот! Да еще говорит: "Я вас вот скоро к себе переволоку!"
- Он с ума сошел! - с раздражением произнес Семен Павлович. - Ну, да увидим! - и, надев шляпу, он быстро пошел к своему брату.
С каждой минутой раздражение в нем росло. Слова Ермолина словно оправдывались на деле, но он не хотел верить в такую бессовестную наглость брата. Он не вошел, а почти вбежал в его комнату и закричал с порога:
- Дмитрий, что же это значит? Как ты смел?
Брыков, что-то писавший у стола, быстро кинул на стол бумаги и вскочил. В первое мгновение он растерялся, но тотчас оправился и надменно произнес:
- Тсс! Что вам надо? Что вы врываетесь ко мне с криком?
Семен Павлович оторопел.
- Как? - снова закричал он. - Ты в мое отсутствие ограбил меня и еще не знаешь, что я требую? Неужели ты хочешь судиться со мной? Опомнись!
- Ха-ха-ха! - злобно засмеялся Дмитрий. - Это ты, а не я, должен опомниться! Судиться! Ха-ха-ха! Да кто ты? Что ты? Ты мертвый!.. Тебя нет!
- Ка-ак?
- Не кричи! Ведь ты сам знаешь это, да и все знают! Для чего ты был у Архарова? А? Что он тебе сказал? А?
Семен Павлович совершенно растерялся.
- Так и брось фордыбачить, - насмешливо посоветовал Дмитрий, - а иди с Богом!.. Впрочем, - прибавил он, - я тебе пришлю кое-что из рухляди!
- Подлец! - теряя терпение, закричал Семен Павлович. - Значит, ты меня и отравил?
Дмитрий побледнел, но не смутился.
- Иди, иди! - сказал он, стараясь казаться спокойным. - Федька, проводи барина!
- Так вот тебе! Вот! - и Семен Брыков подскочил к брату и два раза ударил его.
- Федька! Петр! - закричал Дмитрий, бросаясь в соседнюю комнату.
- Дрянь! Убийца! Вор! - крикнул на прощание Семен Павлович и, оттолкнув Федьку, выбежал на улицу.
Он шел домой, не помня себя, со шляпой в руке и то смеялся, то злобно сжимал кулаки. Да ему и действительно было впору смеяться, впору и плакать. Но он скоро стал утешать себя мыслью, что правда до царя дойдет и тогда он не пощадит этой гадины-брата.
- Сидор, - сказал он входя, - брат ограбил меня!
- Как? Да можно ли эдак-то? А в часть бы его, батюшка! Нешто на него, разбойника, суда нет? Да мы все твои холопы присягнем!
- Эх, теперь меня всякий грабить может. Не живой я, Сидор, а мертвец!
- С нами крестная сила! - даже отшатнулся от него старик, - что ты говоришь, батюшка!
- То, что есть! - и Брыков в волнении рассказал ему свою историю.
Старик крестился и всплескивал руками; наконец он, успокаивая барина, сказал:
- Батюшка, да ведь царь-то все рассудит! Не бойся! А мы тебе все, что живому, что мертвому, - верные холопы.
Брыков опустился на табуретку в кухне и бессильно схватился за голову. Все рушится, все падает. Богатый обращен в нищего, ограблен, лишен имени, и кем же? Братом!
Вечером он пошел к Маше.
Она встретила его радостным возгласом и спросила:
- Ну, что?
- Все плохо, - печально ответил он и рассказал ей о своем положении.
Девушка сделала ему предостерегающий знак и тихо сказала:
- Не говори отцу!..
Они вошли в горницу.
- Кха, кха, кха, - кашляя и охая, заговорил старик Федулов, здороваясь с Брыковым. - Ну, что, батюшка, каких дел наделали? Ась?
Брыков постарался сделать веселое лицо.
- Ничего! Худого особенно нет. Архаров генерал приказал мне государю просьбу подать. Он вскоре назад поедет… так проездом.
- Так, так! - сказал старик. - Ну, а с братцем Дмитрием Власовичем как? С имением?
- Что же? Мое при мне остается, - ответил Брыков, чувствуя, как краснеет под пытливым взглядом старика.
Тот покачал головой, пожевал губами, а потом, решительно тряхнув головой, сказал:
- Только знай одно, сударь мой: пока ты этих дел своих не окончишь, не невеста тебе моя Маша. И до той поры ты и дорогу сюда забудь, потому, для чего тень на нее бросать. А когда снова в права войдешь - милости просим!
Брыков побледнел и хотел возражать, но Маша незаметно стиснула ему руку Тогда Брыков поднялся и, сухо поклонившись старику, сказал:
- Благодарю, Сергей Ипполитович! Всего ждал я от людской злобы, только от вас таких слов не ждал. Думал, вы по-родственному.
- Не обессудь! - сказал старик, покачав головой, - сам видишь: дело несуразное. Не могу же я дочь за покойника выдавать. Иди, иди, не гневайся! Маша, Машенька! Где ты? А, вот видишь: она даже убежала от стыда. Иди, иди, друг Семен Павлович, и на меня не сердись! Я, дочку жалеючи, говорю так-то!
Смущенный и растерянный Семен Павлович вышел из дома Федулова, но в темном палисаднике его схватила за руку Маша, и он тотчас ожил, хотя предчувствие беды еще сильнее сжало его сердце.
- Сюда иди, милый, на зады! - шепнула девушка.
Они крадучись обошли дом и сели в беседку, устроенную над ледником.
- Что случилось? Отчего старик изменился? - спросил Брыков.
- Ах, милый, - прижимаясь к жениху, ответила Маша, - ведь за меня сватался твой брат, Дмитрий!
- Кто?
- Тсс! - остановила его Маша. - Кто? Брат твой! Ты ему всегда верил, а он - первый твой враг. И вот привязался он ко мне, и теперь отец за него выйти неволит. Милый, они все против тебя!
- Как, Маша? Я ничего не понимаю!
- Где же понять, милый. Я сама ничего не понимаю тут. К папаше ходит Воронов, такой поганый подьячий. Папаша во всем его наставляет, а он к Дмитрию идет и того учит. Они говорят, что ты теперь мертвый.
- А царь?
- Они говорят, что до царя далеко Милый! Сеня! Что с нами будет? Я за этого Дмитрия не пойду и лучше убью себя! Ведь я люблю тебя, Сеня! - и девушка залилась горькими слезами.
Брыков обнял ее и осыпал ее лицо поцелуями.
- Перестань, Маша! Никогда не может случиться, чтобы правда потонула. Ведь я - не вор, не злодей. За меня и товарищи, и друзья. Разве можно лишить меня жизни, если я жив, из-за одной ошибки? Царь исправит эту ошибку и все… Не бойся, моя крошечка! - и Семен Павлович стал целовать заплаканное лицо невесты. - Мы, как решили, так и сделаем - поженимся и заживем тихо да мирно. Только как мы с тобой венчаться будем?
Маша немного успокоилась и вытерла слезы.
- Обдумаем мы это сообща, Сенечка! Ты приходи сюда по вечерам в девять часов. Я перед сном всегда буду заглядывать сюда. А если что спешное, я оповещу тебя тотчас. - Она совершенно оправилась и решительно сказала: - Только знай: женой твоего брата я никогда не буду! Лучше смерть. Пусть отец проклянет - мне все равно… Да!