- А не знаю еще! - беспечно ответил Дмитрий. - Горячка, что ли. Только вчера с усадьбы приехал Еремей и доложил мне, а ныне и государю сообщено.
- Ах! - раздался в ту же минуту крик за дверью, и что-то грузно упало на пол.
Дмитрий вскочил и бросился к двери, которую с трудом отодвинул. На полу лежала Маша, лишившаяся чувств. Дмитрий легко поднял ее с пола и перенес на диван.
- Подслушивала, - резко сказал он старику. - Позовите слуг, а я поеду. Завтра за ответом буду.
- Ладно, ладно, - рассеянно ответил Федулов и стал беспомощно кричать: - Марфушка, Ермолай! Черти!
- Что глотку дерешь? - вбежала старая Марфа, но, увидев бесчувственную Машу, только всплеснула руками и крикнула: - Ахти мне! Чем ты ее, греховодник, до такого довел? Ась?
- Молчи, молчи, дура-баба! Семен Павлович умер, а она узнала!..
- Жених? Семен Павлович? Ахти мне!
- Да ты что, чертова кочерга, воешь? Ты ее в чувство приводи! - рассердился старик.
- Сейчас, сейчас, - захлопотала старуха. - Я ей перышком покурю! Живо! - и она помчалась в кухню, вернулась с пучком птичьих перьев, зажгла их и напустила такого смрада, что все стали чихать и кашлять.
Маша тоже закашлялась и очнулась.
V
Разгром
Сидор Карпович, бывший дядька Семена Брыкова, а потом его дворецкий или мажордом (как называл он себя), встал ни свет ни заря и занялся порядком. Это значило, что, где ворча, где болтая, он обходил пять господских комнат, входил в кухню и там оставался, не зная в доме места теплее и уютнее.
Сидор Карпович был седой, степенный старик с выправкой старого слуги екатерининского времени. В холщовой рубашке с жабо, в желтом нанковом сюртуке, в чулках и башмаках, он время от времени вынимал из кармана тавлинку и с важной миной набивал табаком свой красный нос, нагло свидетельствовавший о единственной слабости старика.
Затем Сидор вышел в прихожую и первым делом ткнул в бок спавшего на конике Павла, казачка и рассыльного, малого шести футов ростом. Тот вскочил как ужаленный, и спросонья вытаращил глаза.
- Дрыхнешь! - с укором заговорил Сидор. - Восемь часов, а он дрыхнет! Вставай, ленивец! Вот я ужо…
Павел пришел в себя и обозлился.
- Чего же мне делать-то вставши? - сказал он, - на вас глядеть, что ли?
- Так! А чистоту блюсти?
- Да чего ж блюсти-то? Барина нет, все прибрано.
- А приедет? Ты гляди, рожа-то у тебя? Опухла ведь вся! Лопнуть хочет! А космы… Поди, поди, умойся, очухайся, а то я тебя возьму за вихры! - он погрозился и пошел дальше.
Гостиная с пузатой мебелью красного дерева, с ясно навощенным полом, с картинами на стенах и клавикордами действительно блестела чистотой. Дальше были рабочая комната и спальня, затем курительная с низкой турецкой мебелью, с целой стойкой трубок, с оружием по стенам и наконец столовая; все было в таком порядке, что хоть сейчас вводи хозяйку и хвастайся.
Сидор Карпович остановился в прихожей, торжественно понюхал табака и прошел в кухню, где Степан Лукьянович разводил уже жаркий огонь.
- Наше вам! - приветствовал он дворецкого, - как почивать изволили?
- Ничего себе. Спасибо, Лукьяныч! - ответил старик, присаживаясь у стола. - Поснедать бы чего малость, а? Червячка заморить! А? - и он подмигнул повару.
- В одночасье!
Скоро перед стариком стояли штоф "Ерофеича", тарелка груздей и кусок жирной грудинки. Старик жадно начал закусывать, говоря в то же время:
- Не иначе, как нонче, должен барин приехать. Ишь, неделя как нету, а обещал в три дня обернуть. Марья-то Сергеевна, поди, стосковалась! Ты, Лукьяныч, нынче изготовь к господскому обеду все по правилу. Беспременно будет.
- Сидор Карпыч! - вдруг раздался испуганный оклик, и в кухню влетел Павел.
Дворецкий поднял на него укоризненный взгляд.
- Ну, чего орешь? - сказал он. - Сидор Карпыч! Сам знаю, что Сидор Карпыч! Чего тебе?
- Еремей приехал! - ответил Павел, - да с телегой.
- Ну, ну! Барин послал и приехал. Зови его сюда!
- Барин, да не наш, а Митрий Власьев! И Федька с ним.
- Ну, Федька, и пусть Федька. Зови их!
Но в эту минуту без всякого зова в кухню вошел Еремей и остановился перед Сидором, не снимая с головы шапки.
Старик сурово взглянул на него.
- Чего шапки-то не снимешь? - сказал он. - Ишь, словно в кабак ввалился. Зачем барин прислал?
- Было бы перед кем шапку ломать, - ответил Еремей, нагло улыбнувшись, - довольно, покланялись!
Старый Сидор даже откинулся при такой наглой речи.
А Еремей продолжал:
- А барин прислал за тем, чтобы все, что ни есть в доме, на воз уложить и к себе везти, а тебя, старого пса, на веревку взять да к той же телеге привязать! Затем и приехали! А вы живо! Помогать!
Дворецкий ничего не понял из его речи, но в то же время услышал в комнатах какую-то возню и грохот.
- Стой! - сказал он сердито, - что ты там намолол? Пьян, что ли? Какой барин? Куда везти?
- К нашему барину, - ответил Еремей, - к Дмитрию Власьевичу Брыкову, потому как Семен-то Павлович побывшился…
- Как побывшился? Кто сказал? - закричал старик, вскочив на ноги.
- Хоть бы и я! - усмехнулся Еремей. - А теперь-то уж и всем ведомо. В государевом приказе есть!
Старик схватился за голову, но через минуту очнулся.
- Так его сюда везут?
- Прикажет барин - и привезут, его воля. А теперь имущество давай!
- Имущество? - грозно сказал старик, - нет такого права. Доколь не увижу своего барина мертвым, чубука не отдам!
- Сами возьмем! - усмехнулся Еремей и двинулся в комнаты.
Старик бросился за ним, вбежал в комнаты и на мгновение замер. Федька и мужик уже успели очистить гостиную и дружно волокли из кабинета красивый буль.
- Разбойники! - закричал Сидор, бросаясь на них, - пошли прочь! Павлушка, беги за квартальным! Батюшки, грабят: Степан, Антон!
Однако Еремей ухватил его за ворот сильной рукой и, отбросив в сторону, сказал:
- Нишкни, если не хочешь батогов узнать! Сказано тебе - барский приказ!
- Да я к квартальному!
- Ну, и что будет тогда? - раздался позади него насмешливый голос, и растерявшийся старик увидел перед собою Дмитрия Брыкова и с ним квартального.
- Батюшка, - рассеянно пробормотал Сидор, - да что же это?
- А то, - сказал Брыков, - что брат помер и я теперь над тобой барин, а потому, если не хочешь на съезжую, то не шуми!
- Да как же волочить-то все? Ведь по суду!
- Я тебе покажу суд! Собака!
Старик всплеснул руками и залился беспомощными слезами, а тем временем Федька, Еремей и мужик тащили мебель, обдирали ковры и все валили на воз.
Брыков ходил по разоренным комнатам с квартальным и говорил ему:
- Ты опись-то делай! Я тебе все сам скажу, да не мешкай!
- Я, ваше благородие, мигом, - подобострастно сказал квартальный.
- Что же это? Разбой! Как есть разбой! - твердил всхлипывая старик Сидор и беспомощно разводил руками.
Еще два раза приезжал пустой воз во двор и уезжал полный доверху. Уже вечерело, когда Дмитрий Брыков снова сказал старому Сидору:
- Завтра приди ко мне, я тебя на усадьбу пошлю. Барина хоронить будут, а там вернешься и мне отчет дашь! А вы, - обратился он к остальным слугам покойного брата, - все завтра ко мне! Соберите пожитки и без проволочки, чтобы все были налицо!..
Он уехал. Тихие сумерки наполнили воздух, и опустевшие, ободранные комнаты приняли мрачный характер. Слуги покойного Брыкова, мрачные и унылые, сошлись все в кухне и говорили вполголоса, в то время как Сидор с тупым видом сидел на табурете и только тяжко вздыхал.
- С чего помер-то? - спросил конюх Антон.
- Говорят, горячка, - сказал Павел и махнул рукой. - Да не все ли равно? Нет нашего барина!
- Теперь беда!.. - сказал Степан, - к этому живодеру в лапы. Смерть!
- Чтобы я к нему? - воскликнул Павел. - Сбегу! Вот-те Христос, сбегу! Федька говорил: вчера его так-то драли! Да он заморит!
- Истинно!
Сидор вдруг встрепенулся и глухо произнес:
- Чтобы я, старый дядька покойника, до пошел служить к этому слетку? Да ни в жисть! Уеду завтра, поклонюсь праху барина-упокойничка, и только меня и видели. Умер, сердешный! Собирался жениться и поженился на сырой земле! Барин ты мой милый! - и старик, упав головой на стол, залился горючими слезами верного слуги по своему господину.
VI
Спасенный от смерти
Немало девиц завидовали Маше Федуловой, когда прослышали, что она засватана Семеном Павловичем Брыковым, а сама Маша и верила, и не верила своему необыкновенному счастью. И правда, Семен Брыков всем взял. Высокого роста, широкий в плечах, с круглым, открытым лицом, на котором ласково светились большие светлые глаза, он являл собой тип русского красавца. Веселого нрава, с нежной, отзывчивой душой, он одним появлением оживлял общество и заставлял сильнее биться девичьи сердца. И при этом - богач! Если прибавить, что он посватался к Маше с ее согласия, что они искренне любили друг друга, то и понятно будет безмерное счастье Маши.
В своем маленьком садике в ясный весенний вечер она сидела раз со своим женихом рука об руку, и оба они молчали от переполнявшего их счастья. Синее небо уже темнело, над горизонтом поднималась красная, как кровь, луна; аромат распускавшейся сирени наполнял воздух, и вдруг, в этот торжественный миг, запел соловей. Маша не выдержала и в слезах приникла к груди жениха. Он обнял ее и тревожно наклонился к ее лицу.
- Что с тобой? О чем ты?