С середины реки уже ясно было видно нападение, которое, как оказалось, вел шведский отряд майора Лиона. Четыре пушки осыпали картечью полки Брюса, Гулица и Гордона, а шведский отряд, разделившись на четыре колонны, уже лез с криками торжества на лагерные окопы.
Яков сильнее налег на весла.
Полковник Кенигсек, посланный Шереметевым, одобрительно кивал ему и говорил:
- Молодец! Наляг сильнее!
Лодка ударилась о берег. Следом за ней стали приставать и другие. Солдаты прыгали прямо в воду и вброд добирались до берега. Кенигсек быстро выстроил их и бегом бросился на выручку русских.
Яков на мгновение остановился. Волнение душило его, но у него не было никакого оружия, и он растерянно смотрел по сторонам.
Кенигсек бежал с солдатами, крича "виват", как вдруг между ними произошло замешательство: в их ряды врезалась неприятельская картечь.
Яков оглянулся. Невдалеке, на пригорке, стояли четыре пушки и извергали смерть на головы русских. Парень словно озверел. Он схватил тяжелое весло, обежал стороной, взобрался на холм и вдруг с исступленным криком бросился на двадцать человек, старательно стрелявших из пушек, а затем начал веслом молотить их по головам. Весло свистело, ревело в его руках и с силой молота дробило черепа.
Шведами овладел панический ужас. Один солдат бросил банник и побежал, остальные устремились за ним. Яков ухватил банник и нанес последний удар офицеру. Пушки замолкли, и вместо их грохота снова раздался крик "виват".
Кенигсек оглянулся и, к своему изумлению, вместо шведских солдат подле пушек увидел своего перевозчика.
- Это - какой-то дьявол! - пробормотал он. - Возьми десять человек, беги к пушкам и стреляй по шведам, - сказал он Степану Матусову и с криком устремился на шведов.
Шведы очутились между двух огней.
Полки Гулица и Брюса ожили. Гордон скомандовал, и все, разом выбежав из окопов, бросились на шведов. Шведы дрогнули и побежали. В тот же миг раздался залп четырех пушек по отступавшим. Гулиц, Брюс и Гордон поочередно обнимали Кенигсека.
- Не приди вы, и нам было бы плохо, - говорили они.
- Я сделал, что мог. Победу одержал вот кто! - и полковник показал на батарею, где виднелась фигура Якова.
- Позовите его!
Военачальники сидели в палатке и пили пиво, а Яков стоял перед ними и простодушно рассказывал про свой подвиг.
- Один на двадцать! А! - воскликнул Брюс. - Вот это - молодец!
- Надо царю сказать!
- Я тебя в полк к себе беру, - сказал Якову Гордон.
Парень кланялся на все стороны и радостно улыбался.
- Вот это сила, - говорил Степан Матусов. - Ха-ха-ха! Веслом!
- Вот так фортеция! - повторял Семен. - Можно сказать, охотник!
XI
Бомбардирский капитан
В скверной, низкой палатке, на охапке соломы, лежал Савелов, подперев голову руками, и мрачно глядел на землю, когда его окликнул звонким голосом Багреев.
- Антон, ты здесь?
- А? - лениво отозвался Савелов.
- Да помилуй! - закричал Багреев. - И не стыдно тебе? Там, на том берегу, на наши редуты шведы напали, охотники поехали - слышь, пальба какая! - а ты здесь! Что с тобою? - с этими словами Багреев нагнулся и почти на корточках влез в палатку Савелова.
Тот обернул к нему бледное лицо с лихорадочно блестевшими глазами и глухо сказал:
- Не могу я, Николаша! Кабы я хоть знал, где она и что с нею, и любит ли она меня, а то - ничего! И тоска мне, тоска! - и он сжал голову руками. - Хоть бы бой скорее! Пошел бы на смерть и конец! А то сиди, сиди, и одни думы!
- Что ты это, - ласково заговорил Багреев, - словно и не в себе! Ей-Богу! Ну, подожди немного. Кончим эту кампанию и сейчас твою Катю сыщем. Не иголка, чай! Знаем и имя ее, и кто она, и чья дочь, и откуда… и сами в сих местах. Чего же нам? Тсс… - Он вдруг приостановился и стал прислушиваться. - Слышь, что это? Виктория! - воскликнул он и, на четвереньках двинувшись к выходу, выглянул из палатки. - Так и есть! - закричал он Савелову. - Наши назад едут, кричат "виват"! Идем! - и он вылезши побежал.
Савелов провел рукой по лицу, взял тесак, шапку и также вылез из палатки.
"Николай отчасти прав, - думал он, - найти Катю всегда можно! А вдруг она замужем?" - и он даже побледнел и пошатнулся.
Мимо него толпой бежали солдаты с криками: "Виват!" Савелов побежал за ними на берег реки.
По Неве плыла широкая лодка, в которой находился Кенигсек с Гордоном, Брюсом и Гулицом; тотчас за ними тяжело двигалась огромная лодка с тремя пушками и цепью плыли лодки с солдатами. Они кричали: "Виват!", - а с берега им отвечали тем же криком. Солнце, склоняясь на запад, окрашивало и людей, и реку золотом и пурпуром.
Савелов увлекся и тоже стал громко кричать, махая шарфом.
Огромный красивый парень выскочил из лодки, ухватил ее за веревку и ловко притянул к берегу. Из нее вышли Кенигсек, Брюс, Гулиц, Гордон и быстро направились к мысу, где стояла мортирная батарея венчанного бомбардира. Солдаты толпой двинулись за начальниками и чуть не сшибли Савелова.
- Вот так фортеция! - раздался подле него голос Семена Матусова, - один с веслом батарею взял! А?
- Ты про кого? - спросил Савелов.
- Тут охотник объявился. Пойдем, мы тебе расскажем, - и Матусовы, подхватив Савелова под руки, потащили его к кабачку Митьки Безродного.
- Наши с викторией идут, Алексаша, - сказал бомбардирский капитан и, махнув рукой, крикнул солдатам: - Отдохнем малость! Пусть господа шведы пока что почешутся, а мы свои мортирки побережем!
Он отошел в сторону, вынул трубку и, присев на банкете, стал набивать ее, зорким взглядом смотря вперед, где в облаках пыли двигался к нему Кенигсек.
Великий Петр в желтых высоких ботинках, в зеленом потертом кафтане, с широкой кожаной портупеей через плечо, в маленькой шляпе, действительно мало чем отличался от всех прочих военных чинов одного с ним ранга.
Стоявший с ним Меншиков более его походил на знатного вельможу.
- С викторией тебя, - шутливо сказал он государю, - по сему случаю не великий грех сотворить нынче возлияние Бахусу!
Петр усмехнулся и, выпуская из ноздрей струи табачного дыма, ответил:
- Нет уж, Алексаша, не мани! Сие возлияние совершим в проклятом Нотебурге, когда заштурмуем его! Однако пойдем!
Он встал и широко шагнул навстречу шествию.
- Виват! - кричали кругом.
- С викторией! - сказал Кенигсек, подходя к царю и снимая шляпу. - Шведа прогнали с великим для него позором и взяли три пушки, а четвертую, как негодную, утопили в реке.
Лицо Петра осветилось.
- Хоть и малая сия виктория, а радуюсь! - обнимая Кенигсека, сказал Петр с просветлевшим лицом. - Ну, говори, как было сие? Много их было? И пушки?
Кенигсек подробно рассказал дело.
- Где же этот молодец? - спросил Петр расхохотавшись.
- Я записал его в свой полк! - ответил Гордон и выдвинул Якова.
Тот перепугался и упал на колени.
- Встань, я - не Бог, а только царь! - резко сказал Петр и тотчас ласково спросил: - Ты сам откуда? Звать как?
Яков поднялся и бойко ответил на вопросы государя.
- Э-э! Так ты тутошний! И места знаешь?
- Всю Неву!
- Ну, так я его от тебя отберу, - сказал царь Гордону, - он мне понадобится. Запиши его, Алексаша, к себе, что ли… Ты чего?
- С флагом из крепости идут, - вдруг сказал Меншиков.
- A-а! Ну, что они скажут?
Царь быстро вернулся на берег. По Неве плыла лодка, на носу которой развевался белый флаг. Лодка пристала. Из нее с флагом в руке выскочил маленького роста швед с барабаном у пояса и быстро заговорил:
- Где самый большой начальник? К нему письмо!
- Ну, ну! - по-шведски ответил Петр, - давай мне свою цидулу. Из-за нее не след нашего фельдмаршала тревожить. Что в ней?
Посланный из крепости подал письмо.
- Поберегите его, - сказал Петр солдатам, - а мы пройдем к дому, там почитаем, - и он двинулся к своему домику, стоявшему в трехстах саженях от батареи.
Меншиков обогнал его и спешно приготовил вино и стаканы.
- Не может быть без этого, - улыбаясь сказал Петр. - Ну, давай читать! - Он вскрыл конверт, вынул бумагу, прочел и засмеялся. - Ах, он, пострел! - воскликнул он. - Гляди, что бабы офицерские пишут. Понеже им от пожаров, страды и голода жить в крайности нудно, просятся, чтобы я их всех из фортеции выпустил. А? Ну, пиши, Алексаша, пиши: "К фельдмаршалу сие не едет, быв уверен, что он не согласится опечалить шведских дам разлукой с мужьями; если же изволят оставить крепость, взяли бы с собою и любезных супругов". Вот им, угости посланца, да и назад его! А теперь, господа, с викторией! - и он взял свою чару.
В то же время и в домике Митьки Безродного шла шумная попойка. Длинный стол и лавку заняли Матусовы и Савелов, к которым вскоре присоединился и Багреев с Фатеевым, а там подошли еще сержанты, и оловянные кружки то и дело наполнялись пенником.
Все говорили наперебой. Матусовы рассказывали о последнем деле и снова о Якове.
- Царь его к Меншикову записал. Слышь, понадобится.
- Известно, он тутошние места во как знает!
- И силен!
Бум! - послышалось в вечернем воздухе, и следом за первым выстрелом раздалась оглушительная канонада.
- Это шведы! - сказал Багреев.
- А пусть!
Барабанщик вернулся с ответом бомбардира, и раздраженные шведы мстили за него безвредными выстрелами.
В непроглядной темноте осенней ночи стены Нотебурга вдруг опоясывались огненной лентой, затем раздавался грохот выстрелов и в темноте свистели невидимые ядра и гулко шлепались в воду.