* * *
Тяжел был день для мужиков. Погорельцы оплакивали свои избы, убитых похоронили на церковном погосте, а Слота и Иванка оставались в неведении: их семьи бесследно исчезли. У Слоты же тройная беда: не только сгорела изба, пропала жена и дети, но в огне пожара погибли скотина и годами нажитое, добро. Ни кола, ни двор у Слоты! Остался гол, как сокол. И всё же главная напасть - жена и дети.
В который уже раз обходили с Иванкой село (село большое!), расспрашивали мужиков, баб и ребятишек, но всё был тщетно. Словно черти унесли. Оглядели гумна, прошлогодние риги, прошлись по речке Каменке, даже на раменье заглянули.
У Иванки разрывалась душа. Неужели опричники увезли с собой мать и Настенку? Но зачем они им понадобились? Скоре всего надругались (мать до сих пор из себя видная), убили и где-то бросили. Выродки!
На сердце Иванки пала такая острая жалость, что он застонал. Только теперь он понял, как сильно любил мать и жену. Настенка на днях, поблескивая улыбчивыми зелеными глазами, молвила:
- А я, кажись, затяжелела, Иванушка.
Он ласково обнял жену.
- Рад буду, Настенка, коль сыном меня одаришь.
- А коль дочкой? Кочергой огреешь?
- Да ты что, Настенка? Любое чадо - отцу в утеху…
И вот теперь сгинула Настенка.
В сумерках Сусанна и Настенка, а вкупе с ними семья Слоты вернулись в село.
Возрадовались мужики, накинулись с расспросами. Отвечала Сусанна:
- Надумали мы в доранье за малиной сходить. И всё бы, слава Богу, но в малиннике на нас медведь напал. Мы от него дёру, а он за нами. И чего так разозлился? Чуть ли не версту за нами гнался. Знать, любимое место его нарушили. Едва от него убежали. Огляделись - дремуч лес. А тут и солнышко, как на зло спряталось. Заблудились. Много часов плутали, чаяли, уж и не выбраться. И всё же есть Бог на свете. Как ни старался леший нас закружить, но мы к селу всё же вышли.
Трапезовали в избе Иванки, но у Устиньи не лез кусок в горло. Из глаз ее бежали неутешные слезы.
- Как же дале нам жить? Всё утратили. В чем в лес ушли, в том и дале ходить. Впору за суму браться.
- Не горюй, как-нибудь выкрутимся, - успокаивал Слота.
- Выкрутимся! - твердо высказал Иванка. - Вы еще, мать с женушкой, не ведаете, что я стал богатым человеком. И новую избу тестю срубим, и живность на двор купим. Не пропадем. Не так ли, Слота?
Тесть глянул на зятя ожившими глазами.
- Ты и впрямь дашь мне денег?
- Пора и долги отдавать, Слота. Я, чай, не забыл, как ты нам с матерью помог на селе обустроиться. Мнил, век с тобой не сквитаюсь, да вот случай подвернулся.
- Какой случай, сынок?
Иванка скупо поведал, а Слота добавил:
- Жизнью твой сын рисковал, спасая владыку. Коней-то остановил перед самой кручей. Еще бы один миг - и прощай буйная головушка. Вот владыка и расщедрился. Горяч и зело храбр, бывает, у тебя сын, Сусанна.
Сусанна не знала, что и молвить: то ли похвалить Иванку, то ли поругать. Вздохнула, покачала головой и кратко молвила:
- В деда пошел.
Затем разговор перекинулся на нежданных лихих гостей - опричников.
* * *
Утром мерно зазвонило било, что стояло неподалеку от храма Вознесения Христова, вызывая страдников на сход.
Страдники не задолили, сошлись на площадь, гадали: кто зовет и по какому поводу? Один лишь тиун мог указать ударить в било и любой селянин, коль приметит пожар. Но Пинай уже покоится на погосте, а избы вчера горели. Пожимали плечами мужики.
Наконец из ворот поповского двора выехали оружные всадники. Мужики обмерли. У седел - собачьи морды и метлы. Опричники!
- Может, до изб добежать и вилы взять, Слота? Лиходеев не так и много, - сказал один из страдников.
- Мнится мне, не на сечу едут. Допрежь послушаем, мужики.
Впереди на игреневом коне ехал юный опричник в голубом кафтане, расшитом серебряными узорами. Лицо чистое, белое, еще безусое. На голове - шапка, отороченная собольим мехом, из-под нее раскинулись по плечам черные густые кудри. Благолеп, юнота!
Борис Годунов осмотрел хмурую, настороженную толпу и по спине его пробежал озноб. Мужики злы, их много, они готовы растерзать опричников за вчерашний кровавый набег. Ишь, какие свирепые лица!
Борису впервые за свою жизнь стало неуютно и страшно.
- Говори, рында, - тихо подтолкнул словами кто-то из старших опричников, находившихся позади Годунова.
И Борис, преодолев робость, не слезая с коня, произнес:
- Дворянин Котыгин оказался царским изменником, а посему его поместная земля с крестьянами по повеленью великого государя передана мне - Борису Федоровичу Годунову.
"Опять угодил к Годунову, - безрадостно подумалось Иванке. - Допрежь у отца его жилы тянули, а ныне сыну пришел черед мужиков ярмить".
Тотчас вспомнились злобные слова юного отрока, когда надумали к новому барину уходить:
- Собак! Собак бы на них спустить!..
Такое век не забудешь.
А Борис Годунов продолжал:
- Вновь перепишу всех в порядную книгу. Ходить на барщину и платить оброки по той же книге. Уразумели?
Лица страдников продолжали пребывать такими же злыми и угрюмыми. Каждому хотелось изведать: за какие прегрешения опричники избы пожгли и пятерых крестьян саблями посекли?
- Уразумели? - уже более строго, окрепшим голосом переспросил Годунов.
- Не велика премудрость, - ворчливо отозвался Слота. - Ты лучше поведай нам, барин, почто твои опричники избы спалили и мужиков зарубили? Аль мы тоже царевы изменники?
Борис замешкал с ответом. Царского указа, дабы казнить крестьян не было. Их надлежало записать за новым владельцем, но опричники, громя усадьбы "изменников", нередко подвергали разгрому и крестьянские дворы, бесчинствуя с невероятной жестокостью.
Видя, что ответ Годунова затянулся, вперед выдвинулся старший опричник.
- Те мужики с ослопьями кинулись. На царевых людей! А то дело тоже изменное, вот и пришлось воров наказать.
- Сомнительно! - не сдержавшись, выкрикнул Иванка. - Крестьяне никогда изменниками царю не были. Опричники принялись жен и девок силить. Какой же мужик не воспротивится?
Мужики загалдели. (Толпе всегда нужны коноводы!).
- Истинно сказано!
- Поруху нанесли!
- Пять семей без кормильцев оставили!
Иванку хоть и норовил придержать Слота, но он и вовсе отделился от мужиков, и оказался перед Годуновым.
- Надо бы по совести поступить, барин.
- Это как, смерд? - негодующе глянул на дерзкого молодого мужика Годунов.
- По совести, - повторил Иванка. - Три рубля за погибель кормильца, два - на постройку избы.
Годунов пристально вгляделся в "бунтовщика" и вдруг его осенило. Да это тот самый рослый парнишка, кой в Юрьев день приходил вкупе с отцом и матерью к его родителю Федору Ивановичу. Теперь он еще больше вырос и возмужал, как матерый волк. Непокорный смерд! Как он может требовать каких-то денег с любимца царя?!
Годунов по натуре своей никогда не был храбрецом, но в исключительных случаях он становился непредсказуемым. Его захлестывала гордыня, переходящая в беспощадность.
- Да как ты смеешь, смерд?! Связать его!
Опричники выхватили сабли. Еще миг, другой - и начнется новый ужасающий погром.
Но тут сызнова вмешался Слота. Он подбежал к Иванке и затолкал его в толпу. Сам же, понимая, что опричники могут пусть в ход сабли, умиротворенно молвил:
- Ты уж прости его, барин. У него с головой не всё ладно, дурь находит. И на барщину будем ходить, и оброки справно платить. Даже хоромы тебе новые поставим. Барину и царю верой и правдой служить будем.
Опричники вложили сабли в ножны, и Годунов заметно остыл, уразумев, что стычка с мужиками могла привести к тяжелым последствиям. По их ожесточенным лицам было видно, что они наверняка бы ринулись за топорами и вилами.
- Быть посему, - сказал Борис.
- А с новым приказчиком как быть, барин?
- Из Москвы пришлю.
Глава 18
В РОСТОВ ВЕЛИКИЙ
После отъезда опричников, Слота собрал мужиков на сход и поведал о своей поездке к немецкому гостю Горсею:
- Я уже вам толковал, что он купец честный. Добрую цену дал.
Слота подкинул на широкой ладони увесистый кожаный мешочек.
- На оброки с лихвой хватит. Но вот кому теперь серебро получать - голова кругом. Мы слово давали Пинаю, что деньги до последней полушки Котыге подадим. Барина же нашего казнили, тиуна тоже загубили. Новый же барин ничего не ведает. Как быть, мужики?
Призадумались страднички. Дело небывалое. Тут, ох, как крепко покумекать надо!
- А и кумекать нечего, сосельники, - подал голос Иванка. - Деньги нам не с неба свалились. Кто три недели в лесах мед и зверя промышлял? Мы! Порой, жизнью рисковали. Лутоху едва медведь не заломал, кое-как из когтей вырвали. Гляньте на него, до сих пор едва бродит. Тяжело нам эти деньги дались. Мы их добывали, мы их и обрести должны.
- А что как новый барин проведает? - выкрикнул один из мужиков.
- Не думаю, что кто-то из нас язык развяжет. Тут батогами не отделаешься. Теперь-то мы сами уверились, что могут сотворить опричники. Надо молчать, как рыба в пироге.
Мужики, как всегда, глянули на степенного и мозговитого Слоту.