- Сколь денег даешь, немчин?
Горсей назвал цену. Мужики глянули на Слоту.
- Торговаться не будем. Цена божеская. Барин в убытке не будет.
Слота и Горсей ударили по рукам, после чего купец повернулся к мужикам.
- Денег при мне нет. На русских дорогах пошаливают разбойники. Но вы не тревожьтесь господа-мужики. Возвращайтесь по своим домам, а со мной поедет ваш староста Слота. Он и привезет деньги.
"Господа-мужики" не были готовы к такому ответу. Немчин набил свои подводы мирским добром, а мир остался гол, как сокол.
Но Слота успокоил:
- Я ведаю этого купца уже добрый десяток лет. Он дорожит своим именем, и никогда не пойдет на одурачивание. Я непременно приеду с деньгами.
- Рисково одному-то.
- Прихвачу с собой Иванку Сусанина.
- Ну, тогда с Богом, Слота.
Слота ехал и рассказывал:
- Град разделен на три части. Древний Рубленый город, кой возвел еще ростовский князь Ярослав Мудрый, княживший на Неро двадцать два года, занимает Стрелку между Волгой, Которослью и Медведицким оврагом. Ростовцы здесь и крепость срубили, и храмы возвели и стали первыми жителями Ярославля.
- Неужели Ярослав Мудрый двадцать два года в Ростове княжил?
- Доподлинно, Иванка. О том монахи сказывали. У них все княжения в летописях записаны… Дале вникай. Сей град Рубленый обнесен земляной насыпью и частоколом с двенадцатью деревянными башнями. Посад же разместился за острогом. Здесь проживают торговые люди и ремесленный люд. В тридцатых годах посад был отгорожен земляным валом, отсюда и название пошло "Земляной город". Вал служит городским укреплением, поелику на нем срубили двадцать дозорных башен.
- А что за Земляным городом?
- За ним, а также за Волгой и Которослью расположились слободы: Срубная, Калашная, Стрелецкая, Ловецкая, Коровники, Тверицкая, Ямская и другие. Сам по себе Ярославль - один из самых больших городов.
В Рубленый город въезжали Спасской слободой, сделав преднамеренный крюк, не через Михайловские (Ростовские) ворота, а через дальние Углицкие.
Телега Слоты тянулась далеко позади подводы немчина, на что также был с Горсеем особый уговор. Едет себе мужик на Торговую площадь и пусть едет, никому до него и дела нет: телега-то без товара. Целовальники такого "купца" лишь глазами провожали. А вот что везет в закрытых подводах аглицкий купец - не проверишь: каменной стеной защищен от досмотра немец - жалованной грамотой царя Ивана Васильевича. Глазей, когда товар в лавке выставит, но пошлины с него не сдерешь.
Иванка же ехал и головой качал.
- А крепость-то на ладан дышит.
- Воистину, - невесело кивнул Слота. - Стены и башни, почитай, вконец обветшали, вал и рвы обвалились. Напади ворог - и нет Рубленого города.
- Чего ж воеводы смотрели?
- А в Ярославле воевода токмо появился. Ране здесь, как и в других городах, наместники-"кормленщики" сидели. Жалованья им царь не платил, указал: кормитесь городским людом и мужиками. До крепости ли им было? Лишь бы брюхо набить. Местный "кормленщик" и вовсе о вороге не думал. Сечи-де далеко, ни лях, ни татарин, ни турок до Ярославля не добежит. Кой прок деньги на крепость выкидывать? Правда, царь Иван Васильевич недавно всех наместников из городов вымел. Знать, понял, что толку от них нет. Воевод поставил.
- И кто ж в Ярославле?
- Видать не видал, но по разговорам какой-то князь Мышецкий. Народ баял, что ему тоже не до крепостных стен.
- Но то ж великой бедой может обернуться. Всё до случая, Слота.
- Воистину, Иванка… Одна отрада - Спасский монастырь.
В обители всё выглядело крепко, внушительно: и каменные стены и круглые башни с бойницами по углам стен, и каменные храмы с золочеными крестами, и каменные кельи иноков. Твердыня! Единственное место, где можно укрыться ярославцам на случай осады врага.
Колеса телеги гулко стучали по бревенчатой мостовой. Кое-где полусгнившие бревна осели, седоки подпрыгивали вместе с подводой.
Вскоре Слота повернул к небольшой площади с храмом Ильи Пророка, кою тесно обступили купеческие дома, лабазы, кладовые, склады и амбары. Здесь всегда многолюдно, снует ремесленный и торговый люд.
- Тут и подождем купца, - молвил Слота и сошел с телеги, дабы размять затекшую спину.
Горсей пришел не вдруг. В амбаре он еще более придирчиво осмотрел меха и лосиные шкуры. Некоторые могли попасть с изъяном, и тогда цена на них упадет вдвое. Кому нужен порченый товар? Но мужики постарались: весь товар оказался добротным. Этот Слота - человек не промах - видимо сам сортировал меха и шкуры. Разуметься, наилучшие меха добывались в Сибири: соболи, куницы, черные, красные и белые лисицы, рыси, белки, горностаи и норки. Но Горсей ведал, что и Ярославская земля, утонувшая в дремучих лесах, изобиловала пушным зверем. Правда, местные меха были похуже сибирских, но они имели хорошую цену, их также охотно закупали на торгах. А вот меды оказались отменными, ни в чем не уступающими медам, что добывали за Камнем.
Горсей, чтобы не бросаться в глаза, явился в облачении русского торгового человека, - в долгополом темно-зеленом кафтане, подпоясанном рудо-желтым кушаком, и в синих суконных портках, заправленных в сапоги из юфти. В руке - берестяная корзиночка, наполненная пахучими пышными румяными калачами.
- Продай, мил человек. С утра во рту маковой росинки не было, - произнес Слота.
- Сам купил. Домой несу.
- Ну, хоть парочку. Оголодали.
- Бог с вами. Доставай полушку.
Горсей с равнодушным видом глянул по сторонам и протянул Слоте калачи. Тихонько молвил:
- Твои люди честно поработали. Я добавил десять рублей.
- Благодарствуем, мил человек. Все кишки ссохлись.
Горсей, как ни в чем не бывало, зашагал дальше, а Слота хлестнул вожжами лошадь. Выехав с Ильинской площади, Слота разломил калач.
- Здесь, Иванка. Как и договаривались.
Слота сунул кожаный мешочек, набитый серебряными монетами за пазуху, и предложил:
- Стрелку хочу тебе показать, зятек. Лепота! На корабли и Волгу поглазеем.
- Добро, Слота.
Но только выехали на крутояр, как случилось непредвиденное.
Глава 12
АРХИЕПИСКОП РОСТОВСКИЙ И ЯРОСЛАВСКИЙ
Владыка Давыд, отстояв обедню в Успенском соборе ростовского детинца, помышлял, было, идти в свои святительские покои, как на паперть ступил богатого обличья человек в охабне.
Незнакомец отвесил архиепископу земной поклон и учтиво молвил:
- Наслышан, владыка, о твоих благих деяниях, угодных всемилостивому Богу. С челобитьем тебе из града Ярославля.
- Кто ты, сын мой?
- Лука Иванов, сын Дурандин.
- Лука Дурандин? - призадумался, было, владыка и тотчас вспомнил. Самый богатый человек Ярославля, именитый купец, гость.
- Благослови, владыка.
Архиепископ осенил купца крестным знамением.
- Во имя Отца и Сына и святого духа…
Паперть заполонили нищие, калики перехожие, блаженые во Христе, в жалких одеждах, едва прикрывавших тело, многие с гниющими язвами. Пали на колени, запротягивали руки.
Известный юрод Гришка, громыхая веригами, страшно выпучив бельма, завопил:
- Всех одари, Давыдка! То - повеление Господне!
"Нечистая сила его послала, - с раздражением подумал владыка. - "Давыдка!". Жуткое унижение, если бы его произнес кто-то из прихожан. За оное последовало бы суровое наказание. Но юрода не тронешь. Его чтят не токмо в народе, но и сам царь Иван Васильевич за обеденную трапезу приглашает. Придется унять гордыню".
Владыка махнул рукой дюжему прислужнику, у коего всегда на такой случай был припасен кошель с мелкими монетами. Но прислужника опередил Лука Дурандин. В нищую братию густым дождем полетели серебряные полушки и копейки.
Пока остервенелая толпа ловила деньги, архиепископ, опираясь на рогатый посох, благополучно миновал паперть и зашагал в свои палаты, слыша, как добродушно покрикивал ярославский купец:
- Не давитесь! Всем хватит!