Не каждый фрайер вспомнит, что проходил мимо вежливый молодой человек с букетом цветов, спешащий на свидание, потому как мимоходом поинтересовался у фрайера: "который час?" - и притом наклонился нетерпеливо, чтобы взглянуть на циферблат на руке фрайера. Так вот: вопрос про время называется "отвертка", букет или газета - это "ширма" для прикрытия руки, а молодой человек, умеющий мгновенно "сделать отвертку и поставить ширму", называется "ширмач"…
Работает ширмач как хирург: быстро, точно, аккуратно. А фрайер - как под наркозом, чтобы избавить его от преждевременных переживаний. Наша работа - не вульгарный гоп-стоп: мы фрайера на уши не ставим, за храп не берем, наша профессия гуманная! Есть и щука, и щипцы, и другая техника, но этого для такой профессии мало.
Наука установила, что каждому фрайеру, даже ежели он не член профсоюза, от природы выдано пять органов чувств для восприятия советской действительности. И если не брать в голову за вкус, слух и обоняние, то зрение, а особенно осязание - эту подляну природа изобрела в самое западло. И стала бы невозможна наша гуманная профессия, если б не открыли еще во времена охоты на мамонтов "психологический наркоз": шок от восторга или гнева. Чистая работа щипанцами - это техника, а психология - это искусство! Психология - наука тонкая… когда ее поймешь - любого сазана фрайернешь! Если мы сработаемся, поймешь, что один ум - хорошо, а два… сапога - пара!
Я рассмеялся. А Валет поморщился, вспомнив что-то.
- В Москве работал со мной пацан… твоих лет. Имя и фамилия были у него такие - вовек не забудешь… были они плодом изобретательности заведующего Саратовским детприемником, который нарек его по масти - Гелием Солнечным! Были у Гельки щипанцы - закачаешься, а сообразиловка - на ноле! Учить его психологии - интереса не было. Набрался он техники и уперся в свой убогий профессиональный потолок, потому что работал по шаблону.
Не мог он фрайера понять, потому как свой интеллект был у него примитивнее фрайерского. И меня во время работы не понимал. Таким, как Гелька, только по "верхам ходить" - щипать по наружным карманам. Там щупа и щуки за глаза. Техника. А какой интерес работать без выдумки? "Работа должна давать человеку не только материальное удовлетворение, но и моральное!" - как в газетах пишут… Понял я, что тянуть Гельку на мой уровень - занятие зряшное и опасное: залетишь по его бестолковости. И "разошлись мы, как в море корабли…". Хотя и привык я…
А ты, Санек, присматриваясь к работе, помни о чистоте и аккуратности по мелочам! Об опрятной одежде, грамотной речи, вежливости, чистых ногтях, не говоря про уши… все то должно быть не разовым, а всегдашним. А научишься меня без слов понимать, а по ситуации, и будет не работа, а удовольствие! Вроде озорной игры! Главное, не результат работы, а от-но-ше-ние к работе! Так в газете пишут.
Взглянув на заграничные наручные часики, Валет засобирался.
- Шща! А то, что ты трепку получил, - оно к лучшему. Слава Марксу! Он учил: "Битье определяет сознание!" И в этом вопросе имею я с ним понимание! Страх для вора - лучшая страховка! Мойша Глейзер говорил: "Если Бог хочет покарать вора - он даст ему храбрость!" …Да! Чуть не забыл: для расширения твоего кругозора, я журналы принес иллюстрированные. Вот - на тумбочке. Текст не читай, раз глаза не в поряде. Картинки посмотри. Там есть альбом репродукций картин Кустодиева. Купил его с рук, возле "Буккниги".
Тебе задание на сегодня: альбом посмотри, а вечером впечатления расскажи. Но! собственные. То, что там написано, я знаю. Обед принесут - я закажу. Пообедаешь - спи. Можешь вино попробовать. В шкафу. От сухого вина спать будешь крепче. Вино - почетный напиток на планете! Только, чур, не увлекайся! Треть стакана! Вернусь к ужину. Пока! Как написал в записке "куму" Мойша Глейзер, линяя из исправдома: "Извиняйте, мне надоел пейзаж из вашего окна!" Гуд бай! Не скучай!
После ухода Валета, я с альбомом репродукций забираюсь в кресло. Равнодушно листаю портреты задумчивых писателей и манерных дам. Внимательно рассматриваю жанровые сценки провинциальной жизни, полные грустной иронии. А потом, чувствуя смущение, будто бы тайком подглядываю, долго, даже слишком, любуюсь женщиной с картины "Красавица". Обнаженная, белотелая, пышнобедрая женщина, с мягким животом и игриво рыженьким лобком, придерживает рукой большую нежную грудь, гармонирующую с розовыми пуховыми подушками ее пышного ложа.
И до меня доходит, что это мягкое, нежное, теплое тело, полное ласки и сладострастия, это и есть - Женская Красота! А обезжиренно натренированные, дочерна загорелые тела лошадеподобных физкультурниц на картинах советского художника Дейнеки - злобная насмешка над женщинами! Почему Дейнека не рисует лошадей? Как красиво бежали бы сухопарые лошадки на картине "Утро", вместо уродливо мускулистых, натренированных в беге, мосластых, мужеподобных женщин!
Налюбовавшись "Красавицей", наугад переворачиваю несколько страниц и замираю… какой контраст темы! Огромная бородатая фигура, кошмарно похожая на человека, увеличенного тысячекратно, возвышаясь над домами города, уверенно, как владыка мира, шагает по улицам, кишащим толпами маленьких людишек. Огромные сапожищи чудовища погружаются, как в грязь, в "народную массу", наполняющую улицы.
За спиной чудовища развевается длинное полотнище кроваво-алого флага! На пути чудовища - церковь. Но не остановит она замах широкого шага безжалостных сапог! Вот-вот захрустит крыша храма, а от пинка другого сапога вдрызг разлетится хрупкая колоколенка! А шагает чудище далеко - по всей планете! и взгляд его устремлен за горизонт. Не остановит его ни пространство, ни время! - растопчет оно все, что попадет под его безжалостную пяту!
Через несколько минут приходит понимание мистического смысла картины. А когда еще раз вглядываюсь в глаза чудовища, то понимаю: почему оно чудовище, а не гигантский человек, как рисуют на плакатах… глаза… глаза - нечеловеческие! Нет в них ни гнева, ни торжества, ни расчетливой жестокости… ничего нет в этих глазах! Пус-то-та!! Это - безумные глаза фанатика - самые страшные изо всех глаз в природе! В них и сосредоточен мистический ужас картины, которую автор назвал "Большевик"! Ни капельки крови, а какой ужас спрессован в картине!! Ужас, сумасшедший и бессмысленный, ужас тьмы слепого фанатизма…
По сверхъестественному прозрению, Кустодиев изобразил на картине не носителя прекрасной веры человечества - веры Платона и Компанеллы, веры мудрецов, героев и наших отцов революционеров, веры в идеальное общество для счастья людей. В картине "Большевик" изображен носитель безумного, всесокрушающего фа-на-тизма! Изображен на картине апофеоз веры безграмотной, злобной черни! Воплощен кошмар фанатизма в умах "простого народа" - быдла.
Это тот страшный фанатизм, который, родившись в грязных, злобных низах общества, встал под знамена и лозунги прекрасной идеи, чтобы уничтожить эту идею вместе с ее создателями!
Как смог художник так верно, так глубоко понять СУТЬ ТРАГЕДИИ ПРОЛЕТАРСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, ПЛОДЫ КОТОРОЙ УНИЧТОЖЕНЫ БЕЗУМНО ФАНАТИЧНЫМ ПРОЛЕТАРИАТОМ?! В оцепенении от восторга и ужаса разглядываю я гениальное изображение фанатичной веры, уничтожающей культуру, религию, науку вместе с жизнями людей, попавших под эти сапоги! Из аннотации узнаю, что картина была написана еще в 1920 году и не раз экспонировалась в СССР. Значит, миллионы людей видели эту пророческую картину?! Как же прозорлив тот, кто сказал:
"они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют!" (Мф. 13:13)
А я вижу, потому что "разумею! Научили меня в ДПР видеть то, что не могут видеть одичавшие от фанатизма совлюди, разум которых низведен советской пропагандой до уровня бабуинов! Будет что рассказать Валету!
* * *
Пообедав, я, предвкушая необычные ощущения, наливаю полный стакан розового вина: пробовать - так уж как следует! Как много внимания уделяет человечество вину! Не удостоило оно обожествления такой продукт питания, как хлеб. А у вина - сколько богов?! Бахус и Дионис - самые знаменитые. Вину посвящены скульптуры, картины, стихи, песни, религиозные тексты. Что же скрыто в вине, какие тайны и истины?
Набираю глоток вина, задерживаю во рту, ожидая что-то удивительное и… от неожиданности бегу и выплевываю в раковину! Тьфу! Кис-ля-ти-на!! Неужто бравые мушкетеры глотали эту дрянь?! Но… пить так пить! Подумав, я, морщась, как лекарство допиваю стакан до дна и чувствую, как теплой истомой наполняется тело, а голова… заполняясь легкой пустотой, как воздушный шарик, отделяется от огрузневшего тела. От этого становится смешно. Я подхожу к зеркалу, но не могу сосредоточить взгляд на лице. И становится еще смешнее! Надменно прищурив единственный пригодный для этого глаз, я встаю перед зеркалом в гордую позу графа Монте-Кристо и заплетающимся языком изрекаю программу на всю оставшуюся жизнь:
"Я приучу свое тело к самым тяжелым испытаниям, приучу душу к самым сильным потрясениям, чтобы рука моя умела убивать, мои глаза созерцать страдания, мои губы - улыбаться при самых ужасных зрелищах; из доброго, доверчивого, не помнящего зла я сделаюсь мстительным, скрытным, злым или, вернее, бесстрастным, как глухой и слепой рок. Тогда я вступлю на уготованный мне путь, я пересеку пространства, я достигну цели; горе тем, кого я встречу на своем пути!"
Торжественно звучат выстраданные слова графа Монте-Кристо. А в зеркале расплывается распухшая от жестоких побоев детская мордашка. Она серьезна. Ей не до смеха. Пройдет немного времени, и многие из скотов, населяющих Сесесерию, не захотят ухмыляться высокопарности этих слов… когда у меня и миллионов таких, как я, будет в руках оружие и будем мы пьяны не от вина, а от радости мщения!!
Конец репортажа 9