За столом в отдельном кабинете Миши Япончика графиня враз настраивает благородное общество на игривый лад. Кокетничая с Яшей и Мишей, графиня щебечет на том франко-одесском языке, который понятен каждому завсегдатаю одесского Привоза. И пока невозмутимый официант принимает заказ, экстравагантная иностранка от избытка эмоций так экспансивно подпрыгивает при избытке экспрессии, нарушая законы не только этикета, но и равновесия, что не раз имеет шанс шмякнуться красивой попочкой на паркет, если бы не Миша… А какая у Миши эрекция! то бишь, миль пардон, - не эрекция, а реакция. Боже ж мой! Какая реакция у Миши! Впрочем, эрекция у Миши - тоже дай Боже! Вся Одесса таки имеет за это значительное удивление! И каждый раз при оплошности графини и даже - без Миша успевает галантно поймать ее за красивую попочку. А разве что? И Факир вроде бы не торчит неизвестно зачем, как истукан на острове Пасхи, а тоже кидается на помощь опрометчивой графине, но що тому, ежели он завсегда чуток опаздывает? Да ще по недостаточной уклюжести очень метко попадает в то положение, которое очень смешное: то заместо графини ловит большую вазу с цветами, а то, поскользнувшись на паркете, растягивается повдоль кабинета…
- А-а-ах!! - восклицает графиня де Монсоро на чистейшем французском и, пользуясь каждым таким случаем, благодарно и нежно прижимается к Мише то попочкой, то еще чем, при значительном неудовольствии Мишиной шмары за каждый такой случай. А уж чем прикоснуться у графини - того достаточно. И шмара давно уж конкретно бы запустила коготки в роскошную прическу нахальной графини, но що с того будет, ежели та - иностранка, не разумиющая одесского этикета? А графиня, с непосредственностью парижанки, лобызает шмару, называя шерамишкой, и, мимоходом, оказывает ей любезность, отложив в сторонку ее сумочку, стеснявшую Мишину даму.
- Силь ву пле, - галантно разговаривает Миша тоже по-французски, но делает это с таким усилием, как я не знаю кто, потому как расходует при том половину своего запаса французских слов. А когда официант, получив заказ, исчезает из кабинета, заморская графиня капризно, как иностранка, изнеженная заграницами, говорит:
- Пардон, дамы и месье, при гарном бомонде и бон-бон кулер локале…
Щелкнув прелестными пальчиками, графиня чуть задумывается, переводя в уме с французского на одесский, и, таки успешно справившись со сложным переводом, шпарит уже натуральным одесским разговором:
- Таки да, но не смешите ви меня за то, що тутошний сервис швыдче парижского!
- Ай, бросьте этих глупостев, графиня! - протестует Факир. - Я имею интерес закоцать время, шоб убедить вас за то, що и в Одессе сервис - скорее да, чем нет!
И Факир достает из своего - заметь: из своего! - ширмана шикарные рыжие бока с прицепом - золотые часы на цепочке, нажимает на кнопочку - играет музыка в часах и крышка открывается. Факир не спеша кнацает на время и кладет бока на стол, между графиней и Мишей. А у Миши эрекция… а быть может - реакция? - да все это у него как должно быть в Одессе! - а потому он не вздрагивает, не шарит растерянно по своим ширманам, изображая дешевого фрайера, а ведет себя очень наоборот: сидит и спокойно наблюдает на секундную стрелку. И не держите меня за того лоха, который думает, що Миша не узнает свои любимые рыжие бока! А разве - что? И слегка удивленный Факир говорит деликатно:
- Шща, Миша. Я дико извиняюсь, но, во избежание, я хочу сообщить, що ваш знаменитый в Одессе шпалер - не в вашем правом ширмане, а в кисе вашей очаровательной дамы, а мой, как водится, на месте…
И тут Япончик на серьезе сечет зехер Факира и свой курьез в положении фрайера. И начинает хохотать именно так, как это делают в солнечной Одессе, где имеют крупное понимание насчет того, что смех - дело серьезное. Закончив хохот, Миша имеет сказать:
- И кто скажет за то удивление, которое будет иметь Одесса, узнав, що Япончика фрайернули в собственной ресторации?!
- Я имею сказать, Миша, що тот, кто скажет за то публично, будет сделать это только раз в жизни… - деликатно предполагает Яша.
- Я говорю это за то, Яша, що от этого очень уважаю ваше мастерство. Щоб я так жил! Э-э-э… бросьте Яша этих глупостев! Тут одно другое не касается… Да Боже ж мой! Я вас говорю, Яша: не огорчайте мне настроение! Кладите бока себе, носите их при себе и будьте всем нам здоровы! Миль пардон…
И Миша посылает своих громил за гравером. Не успевает Яша приколоть наборчик свежих анекдотов, как рынды Япончика бережно несут в большом чемодане инструмент гравера, а вслед за чемоданом состоится внос тела самого гравера в теплом халате и холодном поту при полном шоке и одной туфле на левой ноге, потому что туфля с правой ноги у гравера во рту для сбережения тишины в ночной Одессе. Распорядитель ресторации открывает для гравера свободный кабинет поработать, валерьянку укрепить тело и марочный коньяк для души. А Миша дает граверу заказ и сразу расчет. И когда гравер ощущает толщину расчета, то перестает нервно вздрагивать, а золотые швейцарские часы ручной работы фирмы "Павел Бурэ" украшаются этой надписью…
Валет протягивает мне золотые часы. Я беру их благоговейно в ладони обеих рук, любуюсь красивым узором на крышках, нажимаю кнопку - массивная золотая крышка открывается. Замирая от восторга, вновь я слышу нежный перезвон хрусталиков исчезающих мгновений и читаю на внутренней крышке:
Шща!
И п у с т ь
уходит время.
А мастера в Одессе
о с т а ю т с я!
Я.Ф. от М.Я.
* * *
- Шща… - вздыхает Валет. - Это, Санек, не весь рассказ, а его преамбула, чтобы мораль не проглотнуть всухую. Слышал я эту историю от третьих лиц. Не потому, что Факир был чрезмерно горд, а потому, что занимательных историй было в жизни его навалом. Но меня, как начинающего ширмача, интересовали детали этого случая. За мой наивный вопрос Факир сперва очень даже смеялся, а потом сказал, что Япончика щипал не он, а его "мышь" - "французская графиня"! А он делал отвод. А отвод в нашем деле - важнее чистой работы щипанцами! Усек, Санек? Это - мораль рассказа о Факире…
На днях покажу тебе психологический этюд с отводом. Сам увидишь, как волынить, как вертеть, как фрайера в стойло ставить, как звонком щипанцы тушануть и что такое отвертка… Есть такой вид фокусов, который называется прес-ти-ди-жи-тация. Это фокусы без аппаратуры - на ловкость рук. А приемчики престидижитаторов - как у ширмачей: отвод, тушовка, ширма, замазка. Только у фокусников работа проще: зритель кнацает издалека и с одной стороны, а риска ноль. Всем приемам престидижитации меня Факир обучал, считая, что они - гимнастика для пальцев. Факир вырос в цирке, в собственных номерах работал. И не смешите ви меня за то, шо манеры английского лорда благородней, чем у Факира!
Говорят, такие манеры были-таки у Мойши Глейзера в дни его молодости, когда был он завзятым англоманом и посещал аристократические приемы, не дожидаясь туда приглашения. По-английски он знал только "бонжур" и "ауфидерзейн", а потому молчал, зато молчал он таки без акцента! А главное - умел уходить по-англицки - не прощаясь… но! - прихватив на память о благородном собрании какой-нибудь пустячоек вроде бимбочки с бриллиантом. "Да, были люди в наше время…" А ныне урки - кто?! Бакланы!.. Шпана пролетарская… Утратили современные урки традиции воровской культуры и хорошие манеры, которые присущи порядочному вору. Пролетарский вор держит вилку в левой руке потому, что в правой у него шницель!
Я засмеялся. А Валет, не улыбнувшись, продолжал:
- Шща, Бог - не фрайер, Он все видит! Хорошие манеры - таки да, но кто это ценит?? Не из-за них расплевался я с московской ельней и сел на льдину. А насчет завязать - причина появилась позже… Ну вот, главное за тебя и за меня мы знаем. Ты кое-что не договариваешь - это понятно. Я - не лягавый, напролом в душу не лезу. Все, что надо, я усек: воровать ты не умеешь, понтовать - тоже. И это - хорошо. А то, что ты так, еще и помалкивать можешь, - это замечательно!
Интеллект в тебе за версту чувствуется, а техника - дело наживное. Факир говаривал: "Красота от родителя, знание от учителя, а интеллигентность от Бога!" Мне с родителями не удалось познакомиться. Сгинули они в огненной купели Гражданской войны. И когда меня, четырехлетнего, во вшах и лишаях, подыхающего от голода, Факир из мусорного ящика выудил, то почему-то поинтересовался:
- Ишь, опеночек рыжий, ты что - еврей?
- Ага, еврей… но еще немножко! - ответил я осторожно, потому что не знал: а что такое - "еврей"? Зато уже имел горький опыт выживания среди обитателей чердаков и подвалов - людей не самых добродетельных нравов. А потому усек, что опрометчивые признания опасны. Мой дипломатичный ответ Факиру понравился:
- Ценю скромность! Марш за мной!..
Отмыл, откормил, подлечил. Ксиву выправил Факир, что он мой папочка. А это была моя заветная мечта: найти самого красивого мужчину - своего собственного папу! Параллельно со школьной программой освоил я, с помощью заботливого Факира, и деликатную профессию ширмача. А это - не дурки да берданки на шарап вертеть! Ширмач - не примитивный щипач. Тут не только щипанцами мантулят, тут сразу глушат фрайера интеллектом! На-по-вал! Работа ширмача для непосвященного - чудо. Как у иллюзиониста. А за чудесами стоят изобретательность, техника, годы тренировок и, конечно, Его Величество - ТАЛАНТ!
Послушай этюд про ширмача. Сюжет примитивный. Гуляет по пустынному бульвару фрайер. Доходит до конца бульвара… хвать-похвать, а где лопата?.. то бишь бумажник?! А ведь был только что… Фрайер ничего не покупал, не ездил в трамваях… гулял один по безлюдному бульвару, никого не трогая! Дырка в кармане?.. нет ее!.. и вокруг - ни-ко-го… а где бумажник?!