- Политбюро обсудило деятельность маршала Тимошенко на посту командующего Западным фронтом и решило освободить его от этих обязанностей. Есть предложение на эту должность назначить товарища Жукова. Что скажете? - Он посмотрел в упор на Жукова, потом перевёл взгляд на маршала. Семён Константинович вмиг изменился в лице, растерялся и не знал, что говорить. Выручил Жуков.
- Я не думаю, товарищ Сталин, что частая смена командующих фронтами пойдёт на пользу общему делу, - сдержанно произнёс он. - Это отрицательно сказывается на ходе боевых операций. Почему я так думаю? - повысил голос начальник Генштаба. - Новый командующий просто не успевает войти в курс дела. Маршал Тимошенко во время Смоленского сражения хорошо узнал войска, увидел, кто и на что способен. Он почти на месяц задержал врага в районе Смоленска...
- Что вы предлагаете? - грубо прервал его Сталин.
- Считаю, что сейчас освобождать маршала Тимошенко от командования фронтом несправедливо и нецелесообразно! К тому же войска верят маршалу, а это главное для успеха в операции.
- Пожалуй, правильно, - поддержал Жукова Калинин, пощипывая бородку.
- Надо дать ему возможность выправить положение на фронте, - добавил Маленков.
Верховный прикусил губу. На его смуглых щеках проступили красные пятна. Он посмотрел на других членов Политбюро.
- Может быть, согласимся с Жуковым?
- Конечно, товарищ Сталин, - раздались голоса Микояна и Берия.
- Ну что ж, пусть будет так. - Верховный подошёл к маршалу. - Немедленно выезжайте на фронт. Через день-два жду вашего доклада.
"Кажется, пронесло, - вздохнул Тимошенко. Напряжение спало, и он почувствовал облегчение. - Судьба Павлова меня миновала".
Вслед за Жуковым он вошёл в его кабинет.
- Я не ожидал, что ты, Георгий, защитишь меня, - признался Тимошенко. - Спасибо тебе!..
"Да, Тимошенко тогда пережил трагические минуты, и кто знает, как бы с ним поступил Верховный, если бы не Жуков", - подумал сейчас Василевский. Был он в приподнятом настроении, и это не ускользнуло от пытливых глаз Шапошникова.
- Что вы такой весёлый, голубчик? - спросил маршал.
- Есть причина... - Василевский взял со стола термос и стал разливать чай. Душистый запах заполнил кабинет, и Борис Михайлович поспешил подставить свой стакан.
- Ещё вкуснее, чем в прошлый раз! Что и говорить, умеет ваша Екатерина Васильевна готовить чай. Надо бы узнать у неё секрет. Что скажете?
- Попытайтесь, Борис Михайлович, - улыбнулся Александр Михайлович. - Мне она его не раскрывает.
- Так в чём причина хорошего настроения? - Шапошников маленькими глотками отпивал бодрящий напиток.
Василевский сказал, что сегодня исполнилось два месяца, как он выполняет свои обязанности в Генштабе. За это время узнал для себя много нового. Правда, пережил немало тревожных минут. Вот хотя бы этот эпизод с Жуковым... Теперь он на фронте.
- У нас тоже своеобразный фронт, - заметил Шапошников. - В шесть вечера нам снова быть в Ставке. Приготовьте, пожалуйста, данные о стратегической обстановке...
В Кремле собралось всё начальство. Сталин встал, с минуту смотрел вдоль стола, за которым сидели приглашённые, затем повернулся, что-то шепнул Молотову и, шевеля бровями, заговорил:
- Начнём обсуждение фронтовой обстановки на юге с краткой информации товарища Шапошникова. - Он взглянул на сидевшего напротив него Василевского. - Вас я попрошу вызвать к телеграфному аппарату генерала Кирпоноса и члена Военного совета Хрущёва. Послушаем, что они скажут.
Пока говорил начальник Генштаба, Сталин вопросов не задавал. Но едва тот закончил, как Верховный, глядя на членов ГКО, озабоченно произнёс:
- Ситуация под Киевом сложилась весьма опасная...
В кабинет, постучавшись, вошёл Василевский.
- Генерал Кирпонос и Хрущёв на проводе!
- Хорошо, мы идём. - Сталин встал, застегнул китель.
Голос у Верховного был сух и строг, но за внешним кажущимся спокойствием чувствовалось огромное внутреннее напряжение. Василевский понял, как, должно быть, трудно Сталину смириться с мыслью, что враг у ворот украинской столицы. Беседуя с Кирпоносом, он подчеркнул главное - не допустить, чтобы немецкие войска перешли на левый берег Днепра. Верховный потребовал создать оборонительную линию - от Херсона и Каховки через Кривой Рог, Кременчуг и далее на север по Днепру, включая районы Киева на правом берегу Днепра. "Они уже не успеют это сделать", - с грустью подумал Василевский, слушая Сталина.
А тот уже читал на ленте ответы Кирпоноса и Хрущёва. Оба заверили его, что ими "приняты все меры к тому, чтобы не дать врагу захватить Киев".
Отпустив маршала Шапошникова и генерала Василевского, Сталин закурил и стал прохаживаться по ковровой дорожке. В его смятенной душе шевельнулось недоброе чувство. Он подошёл к сидевшему за столом Молотову и спросил его с трепетом в голосе:
- Неужели Жуков прав?
- Ты о чём, Иосиф? - вскинул брови Молотов.
- Он предложил отвести наши войска: мол, Киева нам не удержать. У меня от его слов всё ещё жжёт душу, - с горечью добавил вождь.
- Жуков в этом деле соображает больше, чем кто-либо, - молвил Вячеслав Михайлович. - А как быть с Киевом, ты уж сам решай, Иосиф.
На другой день Василевский занимался резервами Ставки. Неожиданно на связь с ним вышел начальник штаба юго-западного направления генерал Покровский. Он попросил передать Верховному просьбу главкома маршала Будённого разрешить в связи с обострившейся обстановкой отвести войска Южного фронта на линию Ингул. "Завертелось", - подумал Александр Михайлович и о просьбе Покровского сообщил Шапошникову, когда тот вернулся из Ставки.
- Ваше мнение, голубчик? - спросил Шапошников.
- Если войска не отвести, они попадут в кольцо!
Естественно, маршал поставил в известность Верховного. Тот сердито бросил в трубку:
- Вам и Василевскому прибыть в Ставку!
Он был разгневан. Лицо чернее тучи, и, когда они вошли, в сердцах заявил:
- Я полагал, что только в штабе главкома Будённого окопались паникёры, но оказывается, они есть и в Генштабе, правда, один постарше, другой помоложе!
- Но это сути дела не меняет, - ехидно бросил реплику Берия.
Василевский увидел, как помрачнел его начальник. Видимо, Сталин понял, что обидел начальника Генштаба, потому что уточнил:
- Борис Михайлович, насчёт паникёров в Генштабе - это, разумеется, шутка.
- Но в каждой шутке есть намёк, - сухо отозвался Шапошников.
- А правда в том, Борис Михайлович, что вы и ваш заместитель генерал Василевский не можете или, возможно, не решаетесь дать отпор тем, кто берёт вас нахрапом. Один просит танки из резерва Ставки, другой - самолёты, а если ничего этого нет для войск, тогда, мол, не грех и отступить. Бейте по зубам таким горе-воякам! Стоило Будённому заикнуться об отводе войск от Киева, и вы тут же атакуете меня!
- Просьба главкома справедлива и своевременна, и я не мог возразить ему, - сдержанно произнёс начальник Генштаба.
Верховный, казалось, уже не слушал его. Он взглянул на Василевского:
- Пишите директиву главкому, я буду диктовать...
Директива была резкой. Сталин напрочь отверг предложение Будённого об отводе войск Южного фронта на линию реки Ингул; когда речь зашла и об Одессе, то и тут Верховный остался непреклонным - оборонять её до последней возможности с помощью Черноморского флота!
- Борис Михайлович, свяжитесь с Будённым и разъясните ему содержание передаваемой директивы, - жёстко молвил Верховный.
- Надо ли это делать? - сказал Шапошников. - Немцы уже захватили Кировоград, вот-вот их танки выйдут в тыл войскам Юго-Западного фронта.
- Что же нам предпринять? - раздражённо спросил Сталин.
- Создать Брянский фронт, чтобы с его помощью отвести угрозу.
- Мысль интересная, я подумаю, - неожиданно согласился Сталин.
Но размышлял он долго. Лишь на десятый день был создан Брянский фронт во главе с генералом Ерёменко, человеком властным, но с малым боевым опытом. В Ставке, куда его вызвали, на вопросы вождя он отвечал бодро, был весел, даже шутил. А когда Сталин спросил, можно ли успешно громить немцев, Ерёменко воскликнул:
- И можно и надо! Немец, как известно, уважает кулак, вот и надо бить его по башке этим самым кулаком.
Сталин улыбнулся. Ему явно импонировал бравый ответ генерала. Василевский же оценивающе присматривался к Ерёменко. Кряжистый, с румяным лицом и карими глазами, над которыми колыхались чёрные брови, генерал на слова был щедр, но как он проявит себя в сражении?
- Танки Гудериана, ну и что? - весело продолжал Ерёменко. - Это же подобие спичечных коробков, их надо лишь поджечь, а сгорят они сами.
Сталин остался доволен рассуждениями генерала. Уходя, Ерёменко громче обычного добавил:
- У Гудериана вся жизнь связана с танками, он старый вояка, но я подрежу ему крылья! В ближайшее время я, товарищ Сталин, безусловно, разобью подлеца Гудериана!..
Но то, что случилось позже, огорчило Василевского. В первой половине августа Брянский фронт вступил в тяжёлые бои против 2-й танковой группы Гудериана и 2-й армии гитлеровцев, наносивших удар на Конотоп и Чернигов, но успеха не добился. Угроза правому крылу Юго-Западного фронта, его 5-й армии стала реальной.
- Пойдёмте к Верховному и доложим ему всё как есть, - угрюмо произнёс Шапошников.
Сталин был чем-то огорчён, но маршал, казалось, этого не заметил и с ходу заявил, что Брянский фронт забуксовал и надо отвести войска правого крыла Юго-Западного фронта на левый берег Днепра, иначе быть беде! Сталин усмехнулся: