- А как же! Он пока не знает, сможет ли к тебе приехать на каникулы. Возможно, поедет на практику на корабли Балтики. Спрашивал, где ты и почему сам ему не позвонил. Я сказал, что ты в командировке...
Вскоре Кальвин вернулся с Лубянки. Василевского он нашёл в буфете. Тот заканчивал трапезу.
- Быстро ты, однако. Пойдём ко мне!
- Всю дорогу, пока ехал из Киева в Москву, недоумевал, кто конкретно меня приглашает на Лубянку и зачем. - Оскар сел. - И что ты думаешь! Им оказался Сергей Иванович Костенко, о котором в прошлом году ко Дню чекистов я напечатал в газете очерк.
- Выходит, ты с ним знаком? - усмехнулся Александр Михайлович.
- А что толку? Он даже не дал мне свидания с братом: мол, идёт следствие.
- Что-то хитрит герой твоего очерка! - снова усмехнулся Василевский. - Как бы не нанёс он Азару удар. Я хоть и сказал Даше, что Костенко человек порядочный, чтобы успокоить её, но сам в это не верю!
- Не пойти ли мне на приём к министру внутренних дел Берия? - спросил Оскар.
- Ни в коем случае! Если вдруг осложнится обстановка, я попрошу помощи у товарища Сталина.
- Это было бы здорово! - улыбнулся Оскар. - Тогда я буду ждать.
7 ноября 1940 года. После военного парада на Красной площади Василевский зашёл в Генштаб. И тут ему позвонил генерал Злобин, состоявший при наркоме обороны для особых поручений.
- Александр, - послышался его звонкий голос, - нас срочно требует к себе маршал Тимошенко. Поторопись! Я жду тебя у его кабинета...
- Ну что, товарищи генералы, как вам военный парад? - спросил Тимошенко, приветствуя их. Василевского маршал знал давно, ему он нравился тем, что прекрасно знал "штабное дело", был скромен, выдержан, на учениях действовал разумно.
- Мне парад лёг на душу, - признался Василевский. - Гордо ехал по Красной площади генерал Лелюшенко. Сразу видно - это настоящий вояка. Отличился в финскую войну, командуя танковой бригадой.
- Дмитрий Данилович и мне нравится, - добавил генерал Злобин. - Есть в нём военная косточка. Не зря получил Героя Советского Союза.
- Генерала Лелюшенко вы приметили, а меня нет? - шутливо спросил нарком. В его глазах блеснула хитринка, но тут же лицо его посерьёзнело. - А вызвал я вас вот зачем... Вам предстоит поездка в Берлин в составе советской правительственной делегации в качестве военных экспертов. Что конкретно надлежит вам сделать - объяснит глава делегации Молотов. По военной линии я кое-что вам скажу. Прошу садиться...
Домой Василевский возвращался поздно. Над Москвой уже опустилась тёмная ночь. Подул ветер, и с неба сыпануло сухим колючим снегом.
"Катя, видно, ещё не спит", - подумал Александр Михайлович.
Жена обрадовалась его приходу, но спросила, почему за весь день он ей не позвонил.
- Не мог, Катюша... - Он сел рядом. - Большие чины с нами имели дело, и мне неудобно было браться за телефон. А потом мы уехали за город... А где твои родные? Они не остались ночевать? Жаль, что я их не застал.
- Они торопились домой. Тебе большой привет. Боже! - воскликнула Катя. - Я и не заметила, как Игорёк уснул! Дай, пожалуйста, одеяльце, оно на стуле, я накрою его, а то в комнате прохладно.
- Я еду в Берлин в составе советской правительственной делегации, - наконец сказал Александр Михайлович.
- Когда? - встрепенулась Катя.
- Через два дня...
После ласк мужа Катя засыпала медленно и трудно. Горевала, что снова остаётся одна.
- Что поделаешь, Катюша, служба!..
Утром, едва Василевский прибыл в Генштаб, ему позвонил помощник Молотова и сообщил, что делегация отбывает в Берлин специальным поездом, отправление с Белорусского вокзала.
- Пожалуйста, не опаздывайте, - предупредил он.
Катя, провожая мужа, ощутила в глазах слёзы. Она стояла перед ним грустная, опустив голову. Только и молвила:
- Извини, Саша, я какая-то не своя...
Советская делегация выехала в Берлин 9 ноября. Ехал в поезде и немецкий посол граф фон дер Шуленбург - коренастый, с худощавым лицом и прищуром глаз. Казалось, он никогда не улыбался - с виду был строг и холоден. Василевский познакомился с ним на одном из приёмов, а представил его графу советский военный атташе в Германии. Шуленбург протянул Василевскому руку и, улыбаясь краешками губ, сказал на ломаном русском языке: "Я очень любит Советский Союз!"
Василевский тогда подумал, что, видно, граф любит Россию так, как волк любит зайца: свою пасть всегда держит наготове. Он поздоровался с Шуленбургом в последний момент, когда тот садился в вагон. У графа было грустное лицо, и на кивок Василевского он низко поклонился. Генерал Злобин сквозь зубы процедил:
- Хитрая немецкая лиса...
В купе к ним подошёл помощник Молотова: Вячеслав Михайлович приглашает обоих к себе. "Наверное, скажет, зачем мы едем в Берлин", - подумал Василевский. Когда они вошли в вагон Молотова, тот, улыбаясь, спросил:
- Как настроение?
- Мы, Вячеслав Михайлович, люди военные, и настроение у нас всегда на должном уровне! - ответил за двоих Злобин.
- Тогда ближе к делу. - Молотов открыл свою папку. - В последнее время Гитлер принял ряд важных решений, и это не могло не обеспокоить советское руководство, - начал он. - Я не открою секрета, если скажу, что товарища Сталина очень настораживает поведение Гитлера. Война в Западной Европе стала фактом. Одна за другой следуют операции гитлеровского "блицкрига". Что мы имеем на сегодня? - спросил Молотов и сам же ответил: - Гитлер оккупировал Польшу, Данию, Норвегию. Францию он тоже поставил на колени. Видимо, фюреру вскружили голову лёгкие победы, ибо есть сведения, что он собирается поднять меч и против нас... Надо прощупать, чем он теперь дышит. Надеюсь, вы знаете, что сроки поставок нам оборудования немцы часто срывают, хотя Гитлер просит нас увеличить Германии поставки нефти, зерна, марганца. А зачем он высадил свои войска в Финляндии, заслал немецкую военную миссию в Румынию? В беседе с Гитлером я всё это ему скажу. У вас, военных, - подчеркнул Молотов, - будут встречи с немецкими генералами и офицерами, всё-всё фиксируйте, потом мы проведём анализ.
- Поездка, надо заметить, серьёзная, - молвил генерал Злобин.
- Ещё бы! - воскликнул Молотов, пощипывая усы. Он взглянул на Василевского. - На вас, Александр Михайлович, я особо надеюсь. В поездку со мной вас рекомендовал Иосиф Виссарионович.
- У Василевского, Вячеслав Михайлович, глаза, как у горного орла! - улыбнулся Злобин.
- Ну-ну, поживём - увидим, - усмехнулся Молотов. - Кстати, если надо, вам поможет нарком чёрной металлургии Тевосян. У него светлая голова, он большой практик, лично с Круппом знаком.
- Я с Тевосяном во время поездки уже кое о чём договорился, - сказал Василевский.
- Так и надо, Александр Михайлович, - одобрил Молотов. - Он не раз бывал в Германии...
- Иван Фёдорович рассказывал мне, как ещё в двадцать девятом году стажировался на одном из предприятий Круппа, - улыбнулся Василевский. - Затем успешно прошёл практику в Эссене, после чего его назначили главным инженером "Электростали". Умный человек, что и говорить.
(И не знал, не ведал Василевский, что судьба надолго сведёт его с Тевосяном, человеком неукротимой энергии и большой душевной теплоты. У Ивана Фёдоровича выросла красивая дочь Роза, её-то и полюбил младший сын Василевского Игорь. В 1953 году Игорь окончил школу с золотой медалью, в тот радостный день он пришёл домой и вручил её отцу: "Вот, папа, моя золотая медаль. Поздравь меня!" Александр Михайлович расцеловал его: "Молодец, сынок, в жизни всего надо добиваться своим трудом, и я счастлив, что ты понял эту житейскую истину сердцем..." Игорь поступил в Архитектурный институт, успешно закончил его, став архитектором. А позже он предложил свою руку и сердце Розе Тевосян, и вскоре они поженились. И когда у Игоря родилась дочь Анюта, Александр Михайлович растрогался до слёз: "Теперь я стал дедом, у меня есть внучка!" - А.3.).
Вечером 10 ноября поезд прибыл на советскую границу, а наутро его встречала в Берлине на Ангальтском вокзале группа государственных деятелей Германии во главе с министром иностранных дел фон Риббентропом и генерал-фельдмаршалом Кейтелем. Оба приветливо улыбались.
- Улыбаются, а за пазухой камень держат, - шепнул Злобину Василевский.
Пока шла церемония встречи на вокзале, оба генерала изрядно промокли - в Берлине шёл дождь. Обсохли, когда советская делегация разместилась в старинном дворце Бельво, где обычно останавливались гости германского правительства. После завтрака глава делегации Молотов с дипломатами отправился в имперскую канцелярию, где его принимал Гитлер. Фюрер сидел за большим красным столом, на нём была гимнастёрка зеленовато-мышиного цвета, на руке - красная повязка с чёрной свастикой. На груди блестел железный крест.
"Ну, чем не дьявол?" - почему-то подумал Молотов, и от этой мысли у него неприятно засосало под ложечкой.
Гитлер подошёл к ним и стал с каждым здороваться за руку, при этом на его лице сияла улыбка, но было в ней что-то трагическое. Руку Молотова фюрер потряс и дольше обычного держал в своей руке, как бы подчёркивая этим своё дружеское расположение к советскому министру иностранных дел. Молотов, однако, был сдержан, ни один мускул не дрогнул на его лице.