- Пью за твоё счастье, Катенька! - И опять, сам того не сознавая, крепко обнял её.
- Не надо, Саша... - едва шевеля губами, сказала она.
Но он не отпускал её, у него кружилась голова, дыхание стало тяжёлым, казалось, в груди возник жар...
То, что потом случилось, должно было случиться, и Василевский об этом не жалел. Он лежал рядом с ней, видел в лунном свете её молодое, чуть тронутое загаром лицо; дышала она тихо, как младенец. Утомившись, она спала. Он неслышно встал и, посмотрев на часы, ужаснулся - два часа ночи! Небось Серафима уже бьёт во все колокола. Он быстро оделся, но едва взялся за ручку двери, как услышал Катин голос:
- Ты уходишь?
- Мне пора домой...
- Ещё придёшь?
- Приду, царские серёжки. - И он поцеловал её.
Домой добрался на такси.
- Заходи, дорогой муженёк, - съязвила Серафима, открывая ему дверь. - Что, опять задержали на службе? Не верю! Сосед наш Жуков уже в семь вечера дома играл на гармошке...
- Серафима, не суди меня строго, - начал он. - Я хочу сказать тебе что-то важное...
Но она дерзко прервала его:
- Я не желаю знать, где ты был и что делал! Я хочу спать!..
Уснул он на кухне, когда в небе догорали последние звёзды, а восток наливался багряным заревом: где-то там всходило солнце...
Перед кабинетом Тухачевского Василевский остановился, перевёл дыхание и только тогда постучался в дверь.
- Ах, это вы! - Тухачевский вышел из-за стола. - Одолели статью?
Василевский извлёк из портфеля статью и отдал её замнаркома.
- Интересная штука получилась, - сказал он.
- Хорошо, я посмотрю редактуру. - Тухачевский взглянул на часы, висевшие на стене. - Пора начинать занятия. Все собрались?
- Жукова зачем-то вызвал нарком.
Тухачевский проводил занятия по теории глубокого боя (эту проблему он творчески развил в своих трудах "Манёвры и артиллерия" и "Бой пехоты"). Василевский сидел в заднем ряду, кое-что записывал в рабочую тетрадь. Но нет-нет да и вспыхивала в голове мысль о Кате. Как она там?
- Хочу заострить ваше внимание на одной важной мысли. - Голос Тухачевского звучал как туго натянутая струна. - В боевой обстановке, когда ситуация меняется быстро, важно не растеряться, принимать такие решения, которые дали бы вам шанс победить противника. Каждый из вас должен полагаться только на себя, свой опыт и знания. А теперь, - продолжал замнаркома, - проведём практические занятия на ящике с песком. Вот вы, - кивнул он на Василевского, - командир полка, как будете вести глубокий общевойсковой бой?
Василевский, не один год командовавший полком, в деталях раскрыл схему ведения боя, не допустив ни малейшей ошибки.
- Ну что ж, я доволен. - Тухачевский улыбнулся.
- И в настоящем сражении я одолею врага! - вырвалось у Василевского.
Тухачевский пристально посмотрел на него. "Не слишком ли вы самоуверенны?" - говорил его настороженный взгляд.
- А теперь покажите, как в бою вы будете маневрировать артиллерией?
И на этот раз, как показалось Александру Михайловичу, он взял верх над противником. Но замнаркома, анализируя его действия, вдруг обронил:
- В бою вы потерпели поражение!
- Почему? - резко спросил Василевский. В нём взыграло самолюбие.
- Посмотрите вот сюда. - Замнаркома кивнул на ящик с песком, где по всей линии фронта выстроились "вражеские" танки. - Вы сосредоточили свою артиллерию на правом фланге, а танки врага обходят позиции вашего полка слева. Следовало вмиг перебросить большую часть орудий вот сюда, на левый фланг, чтобы ударить по танкам. Вы же почему-то этого не сделали...
Василевский признал своё поражение:
- Я забыл, что у меня артиллерия на правом фланге, и бросил на танки миномётчиков...
В руках у него Тухачевский увидел книгу "Характер операций современных армий", автор В. К. Триандафиллов, 1932 год.
- Изучаете?
Василевский сказал, что этот труд заинтересовал его, в нём впервые оперативно-стратегические проблемы освещаются с учётом последних требований военного искусства.
- Мне по душе эта книга ещё и потому, что два года я работал и учился под руководством Владимира Кириаковича. Жаль, что он погиб в авиационной катастрофе...
- Да, Владимир Кириакович был мыслящим человеком, я уважал его. - Замнаркома вздохнул. - Что касается его книги, то Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции. В чём её суть?
- Полный разгром вражеских сил в одновременном подавлении обороны противника на всю её глубину.
- Верно! - воскликнул Тухачевский. - Кроме того, что Триандафиллов был начальником оперативного управления и заместителем начальника штаба РККА, он ещё и командовал корпусом! - Замнаркома внимательно посмотрел на Василевского. - Что это вы сегодня на занятиях какой-то растерянный? Что-нибудь случилось?
Василевский покраснел:
- Да нет, всё в норме...
"Сегодня же скажу Серафиме, что у меня есть другая женщина", - решил он.
Тухачевский что-то долго писал, потом подозвал его к себе.
- Завтра у нас занятия в лагерях, - сказал он. - План готов. Отнесите его, пожалуйста, в машинописное бюро, пусть девушки срочно отпечатают. А выезжаем мы рано утром, так что предупредите своего соседа по дому Жукова, чтобы он тоже был. Я хочу дать ему задание.
Василевский поспешил в машбюро. Он спустился на первый этаж и вдруг увидел... Катю! Она тоже увидела его, и лицо её вмиг просияло.
- Саша, что ты здесь делаешь? - Голос её прозвучал тихо и нежно, как-то необычно ласково. Она смотрела на него во все глаза и мило улыбалась. Серьги в её ушах колебались, ярко блестели при свете электрической лампочки.
- Я служу в Управлении боевой подготовки, - стараясь унять охватившее его волнение, ответил он. - А ты почему здесь?
- Принесла в штаб РККА документы.
Он подошёл к ней ближе и тихо молвил:
- Скоро конец рабочего дня, и я желал бы проводить тебя домой. Можно?
- Я буду ждать тебя в кафе, что рядом с Наркоматом обороны, - также тихо ответила она.
И в этот раз он допоздна был у Кати.
Домой вернулся усталый, хотелось скорее принять ванну и забыться крепким сном, к тому же завтра надо было встать рано, чтобы успеть на автобус, который повезёт всех в лагеря в Подмосковье. Но ему предстоял ещё серьёзный разговор с Серафимой.
- Что такой хмурый? - спросила она. - Служба не ладится?
- Не в службе дело, Серафима, - не глядя на неё, сказал Василевский.
- Тогда скажи - в чём? - Серафима смешалась.
- У меня есть другая женщина... - наконец произнёс он.
Серафима словно ожидала его признания, потому что спокойно спросила:
- Ты её любишь?
- Да. Очень люблю...
- Тогда нам с тобой надо развестись, - просто сказала она. - Я знаю, что ты меня не любишь. И не любил... - Она до боли прикусила губы. - Не стану кривить душой: и я тебя не люблю. Жила с тобой ради сына.
- Если хочешь, я могу взять Юру с собой, - предложил он.
- Никогда! - зло выплеснула Серафима, и он удивился, как в один миг преобразилась она. Лицо почернело, задёргались брови, в глазах горели искры, и вся она вдруг показалась ему чужой и далёкой. - Юру я сама воспитаю.
- Я буду вам помогать... - начал он, но жена, усмехнувшись, ехидно заметила:
- Твоя новая избранница - кто она? Молчишь? Тогда скажи, как её зовут?
- Катя...
- Хорошее имя... - Серафима ушла в другую комнату, принесла оттуда коричневый чемодан. - Собирай свои вещи и уходи! Она, наверное, ждёт тебя.
- Уйду утром, - возразил Александр.
- Нет, уходи сейчас! - фыркнула она.
Василевский подхватил с пола чемодан. У двери задержался.
- Что ещё забыл? - усмехнулась Серафима.
- Я о Юре позабочусь...
- Уходи, я тебя видеть не могу, - повысила она голос.
Во дворе было темно, хотя в небе ярко горели звёзды, а над городом висела ясная луна. Кто-то шёл к подъезду дома. Василевский переложил чемодан в правую руку. Это был Георгий Жуков.
- Ты, Саша? - спросил он, подходя. - Куда собрался, в командировку? А я вот только что из неё вернулся. Ездил с Будённым в Гороховецкие лагеря. Ты почему молчишь?
- Мы с Серафимой разошлись... - наконец выдохнул Василевский. - У меня есть другая женщина, и я крепко её полюбил.
- Ты что, Саша? - испугался за друга Жуков. - Тебя завтра же потащат на партбюро за это самое дело... Ты же знаешь, что у нас, военных, да ещё коммунистов, разводы не в почёте!
- Что теперь об этом говорить! - вздохнул Василевский. Он помялся. - Ну, я пошёл.
- Ты на ней хочешь жениться? - поинтересовался Жуков.
- Да, и как можно скорее...
- Тогда до завтра! - Он подал другу руку. - Надо будет как-то уладить твоё семейное дело...
- Георгий, чуть не забыл, - спохватился Василевский. - Завтра рано утром мы поедем в лагеря на учение - так сказал Тухачевский. Он хочет поручить тебе какое-то дело, так что к семи утра будь в Наркомате.
Следующий день не принёс Василевскому облегчения, и, когда на другой день утром он пришёл в штаб, Жуков, сердитый, вошёл к нему в кабинет.
- Ты где был вчера утром? - спросил он.