* * *
Василий Петрович Наумов сидел в Земском девятый год. Из них семь лет вместе с Никитой Беглецовым. Служба в Земском приказе была не в пример другим службам тягостнее и беспокойнее. Ведал сей приказ всей Москвой и чтобы где в столице ни случилось - татъба ли, разбой ли, пожар ли, или иное какое лихо - за все про все перед боярами и государем был в ответе Земский приказ. Кроме того, с московских тяглых людишек должны были государевы служилые люди исправно взимать налоги и по всем тяжбам вершить справедливый суд, а буде надо - и расправу.
Однако бог лес не уравнял, а паче того - человеков. И потому каждое дело надо было вершить с умом и с оглядкой. Мешкать было нельзя, а уж спешить - тем более. Паче же всего следовало оберегаться поступков и решений, кои по судейскому недомыслию могли задеть людей сильных и родовитых. И потому редко когда государевы думные дворяне или дьяки какое-либо дело решали враз и единолично - мужики и посадские худые людишки в сей счет не шли - их делишки решал любой подьячий, и долго не волокитил.
В то утро, 22 июня 1643 года от Рождества Христова, Василий Петрович стоял в моленной, поверяя себя Господу. Тихо и благолепно было на душе у Василия Петровича, когда вышел он из моленной в горницу и увидел сидящего у окна Никиту Наумовича.
"Да, в Земском служить - не в Панихидном", - подумал Василий Петрович, сразу же догадавшись, что какие-то неприятные дела привели в неурочный час его помощника.
Беглецов встал, пожал протянутую ему руку. Наумов вопросительно на Беглецова глядел, ждал.
- Дело к тебе, Василий Петрович.
- Говори.
- Тимофея Демьянова Анкудинова изба сгорела. Митяй Коростин на пожаре был, всё сделал гораздо. При пожаре никого в избе не было, то и дивно. Изба пуста, и вдруг под утро, как бы сама по себе горит.
- Почему думаешь - сама по себе?
- Решёточный прикащик Своей Ручьёв видел, как первый сполох из избы над крышей взлетел. Коли бы её кто снаружи поджигал - не так бы она занялась.
- А зачем Тимофею собственную избу жечь?
- То нам и надобно выведать, Василий Петрович.
Наумов задумался. Постучал пальцами по краю стола.
- То ты добре сделал, Никита Наумович, что дело это до меня довел. Тут хорошо подумать надобно. Помню я, как приехал Анкудинов на Москву жил он немалое время у Ивана Исаковича Патрикеева. А Патрикеев - сам знаешь благодетелю нашему Степану Матвеевичу Проестову первый друг. Так что дело это надо делать без всякой зацепки.
А про Тимошку сегодня же узнай все доподлинно: где он сам и где жёнка его с детишками обретаются и по какой причине изба у них загорелась?
* * *
По дороге в приказ Беглецов прикинул, с чего начнет розыск. Приехав, он первым делом призвал к себе Никодима Пупышева - старого ярыгу, великого мастера по сыску обретавшихся в нетях людишек.
Никодим пожевал беззубым ртом, поглядел в потолок, молча нахлобучил шапку и неспешно вышел.
Вернулся Никодим к полудню с заплаканной молодой бабой. Оставил её на дворе, строго наказав непременно его дожидаться, а сам нырнул в приказную избу.
- Привел, Никита Наумович.
- Тимошку?
- Жёнку его Наталью.
- А Тимошка где?
- Того она не ведает.
- А ну, веди жёнку ко мне.
Наталья Анкудинова, молодая, круглолицая баба, с лицом опухшим от слез, войдя, испуганно покосилась на Беглецова, и не ожидая вопросов, с порога заголосила:
- И ничегошеньки-то я не знаю, ничего не ведаю! И чего он ко мне пристал? Хоть бы ты, господине, велел ему отстать от меня!
Беглецов молча глядел на Наталью, которая причитала и не умолкая всхлипывала.
- Ты чья будешь, красавица? - спросил Беглецов тихо и ласково.
Наталья мгновенно замолкла, недоуменно глядя на Беглецова.
- Анкудинова я, Наталья, - проговорила она робко.
- Садись, Наталья. В ногах правды нет.
Наталья присела на краешек скамьи. Страж понемногу отпускал её, и она чувствовала, что от сидящего перед нею начальника не надо ей ждать никакого зла.
- Позвал я тебя, красавица, горю твоему помочь. - Беглецов ласково на Наталью поглядел, поиграл чётками. - Знаешь, поди, что лихие люди избу твою нынче в ночь спалили?
Бекдецов внимательно посмотрел на молодуху. Та глаза отвела, снова дурашливо запричитала:
- Знать ничего не знаю, ведать - не ведаю!
- Да ты погодь. Нешто не знаешь, что избу твою пожгли?
- Не знаю, боярин, не ведаю.
- И ярыга мой того тебе не говорил?
- Ничего я не знаю - не ведаю!
- Ну, а муж твой, Тимофей Анкудинов, где ныне обретается?
- И того я тоже не знаю.
- Значит, ничего не знаешь? Ну, а как ты с детишками у Ивана Пескова оказалась - тоже не ведаешь?
Наталья замолкла, отвела в сторону глаза, задумалась.
Беглецов понял - зацепился точно. Сидел, ждал, лениво перебирая, чётки.
- Ну, так как же ты к Ивану Пескову с детишками попала?
Наталья молчала.
- Али мне Ивана Пескова об том спросить?
Наталья заплакала. Беглецов ждал.
- Ничего-то я не знаю, - неуверенно затянула она.
- Ну, вот что, баба, - стукнув рукой по столу, сухо и зло проговорил Беглецов, - плакать дома будешь, а здесь слезам не верят. Или ты мне тотчас скажешь, кто тебя к Пескову привел, или не я буду с тобой разговаривать, а кнутобойцы в пытошной избе.
Наталья от страха побелела. Откуда было ей знать, что Беглецов просто-напросто пугает ее? Не помня себя, Наталья заговорила:
- Не гневись боярин, на меня, глупую. Со страху забыла я все. Привез меня к Ивану муж мой Тимофей.
- А когда привез?
- Нынче под утро и привез.
- А зачем ему было ночью тебя с ребятишками из своей избы в чужую избу возить?
Наталья хотела было снова сказать заведенное - не знаю, но взглянув на Беглецова, тотчас же передумала.
- Сказал он мне, что буду я с детишками у Ивана жить. А он с Москвы вместе с другом своим Костянтином Конюховым вон пойдет. И они нас на телегу усадили и к Ивану свезли. А боле я, боярин, вот те крест святой, - Наталья встала, истово перекрестилась на образа, - боле ничего не знаю.
- Что, много мужик твой задолжал? - спросил вроде бы невзначай Беглецов.
- И этого я, боярин, не знаю, - ответила Наталья и заплакала. Беглецов поглядел на неё печально.
- Иди с богом. Будешь надобна - призову.
* * *
Отпустив Наталью, Беглецов прошел в соседний покой к начальнику приказа Наумову.
- Нехорошо получается, Василий Петрович.
- С Анкудиновым что ль?
- С ним.
- Ну, говори.
- Тимошка с Костей Конюховым жёнку Тимошкину и детишек ночью свезли к Ивашке Пескову. После того изба Тимошки загорелась. А сами они - Тимошка и Костка - из Москвы побегли вон.
Предвосхищая вопросы Наумова, Беглецов сразу же пояснил:
- И Тимошка, и Костка в Москве задолжали немалые деньги. А чтобы те долги не платить, чаю я, Тимошка избенку свою подпалил. Чего-де с погорельцев возьмешь, тем паче, что баба бездомная за беглого мужика безответна.
Наумов глядел куда-то вбок; вроде и не слушал.
Беглецов замолчал. Спросил:
- Али я не то говорю, Василий Петрович?
- Может и то, а может и не то.
- Скажи, Василий Петрович, не томи.
- Твоя правда, Никита Наумович, ещё не вся правда, а может половина или же четверть. А правда в том, что Лёшку Плещеева, бывого вологодского воеводу, второй раз в Москву привезли.