- Ты на меня не обижайся, Павел Александрович. Многого я не понимаю… Очень уж хочется, чтобы все у нас хорошо было.
Рымарев, не оборачиваясь, пожал плечами, и у Максима пропала охота разговаривать, сразу стало как-то тоскливо и неуютно.
Недалеко от улуса коровы пощипывали черствую прошлогоднюю траву, дремали, подставив бока солнцу. На сопке с длинной палкой, как древний воин, стоял пастух. Навстречу, по дороге от улуса, трусил всадник на низенькой монгольской лошадке. Максим издали узнал в нем Бато.
- Сайн банна, хани нухэр (Друг)! Куда разбежался?
- Заимка ходить надо.
- А мы к тебе…
- По делу, - с нажимом добавил Рымарев и потянулся к черной папке с бумагами.
- Тогда заворот делать надо. Бато толкнул пяткой в бок лошаденку и затрусил обратно в улус.
- Останови его! - Рымарев шуршал бумагами. - Что нам делать в улусе?
Максим хлопнул вожжами, не ответив.
В юрте Бато долго пили душистый бурятский чай, приправленный солью. Рымарев все порывался развернуть свою папку, но Максим мешал ему и досадовал на себя, что не сказал о старинном обычае степняков: не говори о деле, пока не напился чаю. Да ведь и сам он не с неба свалился, должен бы знать, что некрасиво это, едва переступив порог, протягивать руку дай.
Наконец Рымареву удалось достать распоряжение секретаря райкома. Он положил бумагу перед Бато, постучал по ней указательным пальцем.
- Читай.
- Словом говори. Язык есть, зачем бумага?
- Это указание товарища Петрова. Вы должны дать нашему колхозу сена.
- Его сена тут нет. Зачем он указать? - Бато осторожно отодвинул бумагу, покачал головой. - Какой ловкий люди есть. Я коси, он мне указать.
- Это же секретарь райкома!
- А мне какой, дело! - Бато прикурил трубку, пыхнул сизым дымом.
- Вот как! - вздернул брови Рымарев. - Я бы на вашем месте не стал так говорить.
- Твой место не мой место. Я коси, ты сиди. Пусть тебе нухэр Петров другой бумага даст: дома сидеть мало, работу ходить много.
- Максим Назарыч, скажите вы ему! - всегдашняя выдержка стала изменять Рымареву, лицо налилось темной краской. Это неуважение…
- Максим ничего сказать не будет: понималка есть.
Бато угадал. Максима коробила настырность Рымарева. Задалось ему это самое распоряжение. Нашел ключик к чужим кладовым! Но ведь сено-то нужно. Ничего не даст Бато, если так с ним говорить.
- Я думаю, разговор надо вести с другого конца… - осторожно начал Максим.
- С какого другого? - Рымарев свернул распоряжение, спрятал в папку. - Я доложу товарищу Петрову, как пренебрежительно относятся к его ясным, конкретным указаниям. Это и будет разговор с другого конца.
- Меня страшить не надо! - улыбаясь, сказал Бато.
- Идемте, Максим Назарович… - Рымарев, зажав папку под мышку, не взглянув на Бато, вышел.
Никак не ждал от него Максим такой прыти. Ты посмотри! И про вежливость свою позабыл. Силу, должно, за собой чует, на Петрова надеется.
Максим попал в неловкое положение. Уходить вместе с Рымаревым, значит, молча одобрить все, что он тут наговорил, оставаться тоже вроде бы ни то ни се.
- Зачем нос бумага толкать? - недоуменно спросил Бато. - Зачем, Максим, такой человек ходишь?
- Что сделаешь, Батоха… Пропащее дело у нас.
- Шибко худо?
- Такой урон понесем, от которого за пять лет не оправишься. Может, ты подскажешь, где нам сенцом разжиться?
- Много надо?
- Возов шесть хотя бы.
- Вот какой разговор твой председатель надо. Он бумага нос толкать. Нехорошо! Сена много нет. Думать надо, смотреть надо. Но маленько дать будем. Гони три телега заимку. Я туда ходить буду. Поглядеть буду, еще три телега давать буду.
- Спасибо, Батоха.
- Сосед выручалка всегда делать надо. Так?
- Конечно, так. Еще раз тебе большущее спасибо!
- Максим Назарович!.. Долго я вас буду ждать? - донесся с улицы голос Рымарева.
- Иди. Нойон совсем сердить будешь.
- А ну его к черту! - засмеялся Максим.
Вместе вышли на крыльцо. Максим крепко пожал его руку, дружески толкнул в грудь.
Едва ходок тронулся с места, Рымарев раздраженно заметил:
- Неприлично так делать, Максим Назарович. Некультурно!
- Некультурно? - весело спросил Максим. Оно и верно. Вот когда приходят к тебе за твоим же добром и на хрящик гортани давят, культурно. Красиво получается!
- Не язвите, пожалуйста, - сухо сказал Рымарев. - Вы, очевидно, недалеко ушли от этого уважаемого товарища.
- Совсем не ушел. Мы с ним завсегда рядом были. Нам ни к чему бить друг друга по глазам бумагой с печатью. Без нее обходились и раньше, а сейчас подавно.
- Не вынуждайте меня, пожалуйста, доложить в райком и о ваших путаных суждениях. Бумага с печатью, как вы выразились, не что иное, как партийный документ.
- Эх, Павел Александрович!.. Все-то вы знаете и понимаете и слово в строку ловко укладываете. Но… привыкнет собака бегать за возом, бежит и за пустой телегой.
- Что вы подразумеваете под пустой телегой? - ощетинился Рымарев.
- А распоряжение?.. Совсем оно ни к чему было. И вот сейчас сыплются из вас злые слова, как зерно из дырявого мешка к чему? Батоха сена дал…
- Дал? - удивился Рымарев, подумав, заметил: - Испугался, значит…
- Чего ему бояться? Чай, власть-то у нас Советская…
- Оставим этот разговор. А вам дружески советую не сравнивать больше партийные документы с пустой телегой.
В тоне, каким были сказаны эти слова, ничего дружеского Максим не уловил. Он лег затылком на спинку ходка. Над головой висели грузные, свинцового цвета тучи, в редких проемах свежо и чисто голубело небо, от этого тучи казались еще более мрачными. Неужели будет ненастье?
11
Перед весновспашкой в деревню пришли два трактора. Стреляя синим дымом, пугая собак рыком моторов, они прокатились по улице и остановились возле правления. Отовсюду сбежался парод. Мужики, бабы, ребятишки глазели на невидаль, дивились непостижимой человеческой хитрости, заставившей жить мертвое железо. От разогретых моторов струился горячий воздух, в нос шибал запах керосина.
- Тяжелый дух у него, - сказал Викул Абрамыч. - Поди, и хлеб так же вонять будет?
- Будет, - подтвердил Лучка Богомазов. - Но это ничего. Привыкнешь, и станет тебе керосин лучше всякой самогонки. Кружками пить зачнешь. А зачнешь пить керосин, сам сделаешься сильным, как трактор.
- Тут сурьезный разговор, а он со смешками!
На крыльцо вышли трактористы, молодые парни в кожаных тужурках, Стефан Иваныч, Павел Александрович и секретарь райкома Петров. Белозеров сиял, как новый гривенник, распяливал тонкие губы в широченной улыбке.
- Эй, мужики, ну-ка двигайтесь сюда, глядите, каких коней нам дали! А еще радость мэтэес у нас будет. Машинно-тракторная станция. Теперь товарищ секретарь слово скажет.
Петров смотрел на горячие запыленные машины, на удивленных людей, в глаза ему било солнце, он добродушно жмурился, прикрывал ладонью от ярких лучей свое полное лицо.
- Ну что, товарищи, довольны подарком родной Советской власти? Но это лишь начало. То ли еще увидите! Вашему колхозу особая честь: выделено сразу два трактора. Это потому, что руководители хозяйства, Петров кивнул в сторону Белозерова и Рымарева, смело внедряют в жизнь новые начинания. Поддерживайте все передовое, и Советская власть, наша партия в долгу не останутся.
Сквозь толпу к Лучке протолкался Максим, ткнул в бок.
- Чуешь? Ни черта не чуешь. Вникни: трактора в Тайшихе. Каких-то пять лет назад об этом и помыслить было невозможно.
- Еще поглядеть надо, какая от них польза будет.
- Погляде-еть, - Максим поморщился. - Другие давно разглядели. Сказывают, Петров до Москвы дошел, чтоб выделили.
- А что, Петров особенный, у бога теленка съел? - Лучка усмехнулся.
- Не он особенный. Учли, что тут живут такие забурелые староверы, как ты.
- Ш-ш-ш! Примолкните! - сердито сказал Викул Абрамыч. - Послушать не даете.
Но Петров уже кончил говорить, спустился с крыльца, увидев Максима, протянул руку.
- Ну как? Не обижаешься? - сдержанно улыбнулся. - И правильно. Как здоровье твоего брата? Молодец он, герой. Хочу с ним побеседовать. Заодно и с тобой. Ты вот с кого пример бери, - Петров положил руку на узкое плечо Белозерова. - Великолепная классовая интуиция.
Максим оглядел Белозерова с ног до головы, будто впервые увидел, вздохнул.
- Я и так стараюсь. Но с него пример брать, как с блохи мерку снимать затруднительно. Петров засмеялся, повернулся к трактористам, коротко взмахнул рукой. Они направились к машинам, завели моторы. Люди опасливо отхлынули к стене дома, освободили дорогу. Тракторы плавно снялись с места и покатились, оставляя на земле косо рубленные следы широких задних колес, за ними до конца улицы стайкой бежали ребятишки.
Рымарев подошел к Лучке, отвел его в сторону.
- Поезжайте на полевой стан первой бригады. Замените Абросима Николаевича. Он болеет… Один трактор будет работать у вас. И конные плуги все пустите. Сразу же начинайте сев.
- Какой сев? Земля едва оттаяла. Ни в жизнь так рано не сеяли.
- Есть указание проводить сверхранний сев.
- Худое это указание, Павел Александрович! Земля не любит, когда с ней шутят.
- Не будем обсуждать… Идите, собирайтесь.