19
Тем временем пришли добрые вести от отца из Испании. Его брат Гней еще ранней весной одержал победу над Газдрубалом в морской битве, напав на врага в устье Ибера и захватив его врасплох ввиду беспечности противника, полагавшегося на свою многочисленность. Сразу же были взяты два корабля и повреждены четыре, позднее в результате преследования разбитого неприятеля римляне овладели еще двадцатью пятью судами. После этого Гней Сципион, став хозяином побережья, совершал набеги на вражеские земли вплоть до Нового Карфагена, в окрестностях которого также была взята богатая добыча. В результате этого успеха сторону Рима приняло сто двадцать местных племен, запросили мира и балеарцы. Гней, усилив войско союзниками, прошел в центральные районы Испании, а Газдрубал оказался вынужденным отступить в Лузитанию к самым берегам Океана. Затем Гней вернулся на Ибер, где объединился с Публием.
Взбудораженные римскими успехами могучие племена кельтиберов самостоятельно повели войну с карфагенянами и нанесли несколько ударов Газдрубалу.
Пока пунийцев отвлекала борьба с испанцами, на другом конце страны братья Сципионы подошли к Сагунту.
Увидев, что война изменила направление и Фортуна смотрит в сторону римлян, варвары стали повсеместно изменять Карфагену. Создалась проримская группировка и в Сагунте. В результате интриг этой партии заложники, собранные в город пунийцами со всей Испании, были переданы Сципионам. Это привело к восстанию против карфагенян почти всех местных народов, но наступившая зима оборвала развитие событий.
20
Зимою основные действия переместились в Рим. Будто разгневанные боги вселили безумие в граждан: избежав во второй половине года военных поражений благодаря разумной тактике Фабия, они погрязли в проклятии политической грызни, готовя себе грядущую катастрофу.
Политическое равновесие между сенатом и народом нарушилось встрявшими между ними авантюристами в обличии демократических вождей.
Антиаристократическая группировка за несколько последних месяцев окрепла и, в неустанной пропаганде перед народом излив на головы соперников словесные нечистоты, сама на фоне запачканных ею стала казаться чище.
Уровень пропаганды в значительной степени формирует политический уровень граждан. Оглушенный фальшивыми лозунгами и псевдоразоблачениями народ превратился в толпу.
Ставленником демократической партии на сей раз являлся Теренций Варрон, но наступала она широким фронтом. Ею были проведены свои кандидаты в народные трибуны, на эту самую скандальную должность. Запевалой здесь выступал близкий родственник Теренция Квинт Бебий Герений. Трибуны в свою очередь заручились поддержкой некоторых сенаторов из числа не самых знатных плебеев. Первые люди государства, видя, сколь опасен для Отечества такой консул как Теренций, приняли вызов и ввязались в борьбу.
Консулы, опасаясь покидать войска, располагавшиеся в непосредственной близости от врага, назначили для проведения выборов диктатора Луция Ветурия Филона. Однако авгуры сообщили, что ауспиции дали неблагоприятный результат, следовательно, диктатор избран огрешно. В такой ситуации не оставалось ничего иного, как сенату определить интеррекса. Трибуны, будоража народ, препятствовали проведению выборов, и пять дней первого междуцарствия протекли впустую. Вторым интеррексом стал Публий Корнелий Азина. При нем и был выбран первый консул.
Крикливый Бебий разоблачал на народных сходках возню сенаторов вокруг выборов. Он заявил, что жрецы объявили назначение диктатора недействительным не по знаку небес, а преследуя выгоды своей партии. Все было устроено так, чтобы выборами руководили интеррексы, назначаемые сенаторами, причем только из патрициев. В который раз упоминался "заговор знати против республики". "Война станет вечной, если мы всегда будем избирать в полководцы Фабиев!" - трагически воздевая руки, с надрывом восклицай Бебий. В следующей речи трибун затушевал последний чистый лоскут на репутации Фабия. По его словам, спасение легионов Минуция явилось финалом хорошо разыгранной комедии. Максим якобы сначала не дал победить римлянам, а уж потом помешал потерпеть поражение. Он будто бы намеренно отобрал у Минуция два легиона, чтобы сделать невозможной победу над Ганнибалом. А все это якобы было инсценировано с целью опорочить народ и его истинных вождей.
Сам Теренций Варрон, отмытый и почищенный, ораторствуя, шествовал от собрания к собранию и то с ростр презрительно взирал на сенаторов, то, пресмыкаясь перед плебсом, едва не падал в лужи к стопам толпы. Его выбор в кандидаты определялся большой скандальной популярностью, приобретенной травлей Фабия. Народу непрестанно напоминали, что именно Варрон отобрал часть власти у ненавистного диктатора и передал ее Минуцию. Трибун Метилий, сыгравший в тех событиях фундаментальную роль, "проявив скромность", отказался от своей доли славы в пользу лидера группировки. Этот политический капитал Теренция и был теперь пущен в оборот.
Варрон повсюду заявлял, что он знает секретное оружие против Ганнибала и разобьет врага чуть ли не раньше, чем его увидит. Пока его друзья чернили соперников по выборам, а ими были три знатных патриция и два не менее видных плебея, сам он их не трогал, проявляя расчетливое благородство, но без устали восхвалял себя, а следовательно, и толпу, ибо являлся "плоть от плоти и кость от кости народной".
На всякий случай с ним повсюду ходили двое хорошо образованных сенаторов из противников аристократии и иногда что-то аккуратно шептали ему в ухо.
Под прессом такой оголтелой кампании нобили приуныли, лишь Фабий Максим все еще пытался образумить народ. Он призывал его еще и еще раз, отложив амбиции, взяться за разум в столь критический период и ответственно подойти к определению соперника Ганнибалу, говорил, что граждане вольны распоряжаться своей жизнью и могут умереть, коли того пожелают, но они не имеют права погубить Отечество. Государство - это труд, кровь и жизнь множества поколений граждан, их слава, их памятник. В моральном смысле нанести ущерб Родине - все равно что разорить и осквернить могилы отцов. Но государство - больше, чем монумент в честь предков, это их детище. Еще большую ответственность ныне живущие несут перед потомками, чем перед ушедшими поколениями, в той же степени, в какой количество будущих поколений должно превысить число ушедших, ибо у Рима было начало, но не должно быть конца. "Не только вы хозяева государства! - пытался перекричать неугомонный старик недовольный рокот форума. - Вы делите его с гораздо превосходящим вас числом людей, которых уже нет и еще нет среди нас".
Увы, у толпы женский характер, она любит тех, кто ей льстит и бахвалится пред нею. Истина же наводит на размышления, а не пьянит, и тем скучна, причем имеет часто горький вкус в отличие от сладкой и пьянящей лести, которая лишь наутро вызывает тошноту похмелья.
Фабия только из почтения к возрасту не побили камнями. Толпа жадна до перемен. Фабий нес ей постоянство, Теренций - что угодно, но не стабильность.
Не смог помочь и истинный аристократ Корнелий Азина, проводивший комиции: значительно опередив прочих количеством голосов, консулом стал Варрон.
Ввиду тревожности сложившейся обстановки, сенаторы упросили выставить свою кандидатуру в высшие магистраты давнего противника плебса Луция Эмилия Павла. Усилиями знати Павел был избран в консулы и стал коллегой по форме, а по сути - соперником Варрона.
21
На фоне суеты политических склок малозаметными проскользнули другие события жизни Города. Невзирая на тяготы войны, римляне по-прежнему блюли интересы государства, какой бы точки круга земель они ни коснулись. Для увязки текущих дел были отправлены посольства к македонскому царю Филиппу, к лигурийцам и в Иллирию. Претор Марк Эмилий занялся постройкой храма Согласия в Крепости на Капитолии, который был обещан богам два года назад. Состоялись очистительные жертвоприношения по случаю очередных дурных знамений. Произошли встречи с делегациями из Неаполя и Пестума, доставившими богатые дары Риму для поддержания опустошенной войною казны. За подарки сенат поблагодарил народы этих городов, но вернул подношения обратно. По-прежнему исправно поступало продовольствие из Сиракуз. Италия и Сицилия верили в могущество Рима и оставались ему верны.
В эту зиму произошло еще одно любопытное событие: преторы выследили и арестовали разведчика Ганнибала, два года жившего в Риме под вымышленным именем.
22
Еще долгое время после своего политического успеха Теренций, влекомый инерцией взятого в предвыборную кампанию разгона, поливал форум словесным фонтаном сбивчивых, но экспрессивных речей. Под действием этой эмоциональной желчи головы граждан столь набухли самоуверенностью, что они стали опасаться, как бы с Ганнибалом не приключилась какая-либо беда на зимовке, которая спасла бы его от участи сделаться добычей Варрона.
Эмилий Павел лишь однажды собрал народ. Он говорил мало, основное внимание обратил на необходимость предпринимать только обдуманные действия и заверил граждан в том, что по его вине государство не потерпит ущерба. О втором консуле прямо ничего сказано не было, но аккуратно прозвучало недоумение по поводу того, как может полководец, не видев противника и местности, где должны происходить события, уже заранее знать, каковым будет сражение и его исход.
Однако приближалась весна, и консулы, расположившись в курульных креслах, повели набор рекрутов. Народ, взбудораженный форумной лихорадкой, как никогда охотно записывался в солдаты. Родина отдала консулам все, что имела. Собрана была гигантская армия из восьми легионов, примерно столько же прибыло и союзников. Общая численность войска превышала восемьдесят тысяч.