Затем мамочка прошла в столовую сказать горничной, чтобы та поставила на стол еще один прибор.
- Ступайте, Рожи, в ванную, - добавила она, - помойте руки этой девочке, да получше! Его высокоблагородие не выносит, когда у детей за столом грязные руки.
Рожи отправилась в ванную. И хорошо сделала: Панника даже и не подумала опустить руки в тазик. Рожи схватила девочку, тщательно помыла ей руки, лицо, потом вытащила гребешок из своих волос и причесала ее.
- Ну вот, - с удовлетворением произнесла она.
Валика и Панника вернулись в столовую как раз вовремя - в эту минуту вошел его высокоблагородие и тут же спросил:
- Кто эта девочка?
Валика кинулась на шею своему папочке и сказала:
- Она будет обедать у нас до самой пасхи, каждый день!
- Ого!
- Тетя учительница велела.
Мамочка коротко объяснила, в чем дело, и показала письмо.
Панника стояла потупившись и ждала.
- Как тебя зовут, девочка? - тихо спросил папочка.
- Панника! - крикнула Валика.
- Я не тебя спрашиваю, - заметил папочка. - Скажи, пожалуйста, как тебя зовут?
- Панника, - отвечала девочка.
- Очень хорошо. А как зовут твоего отца?
- Папанька, - сказала Панника.
- Это ты его так зовешь, а как зовут другие?
- Хозяином.
- Другого имени его не знаешь?.. Скажем, Янош Варга?.. Михай Ковач… Зовут же его как-нибудь. Ну? Так как же?
- Не знаю.
- Эх, отец тебя даже этому не выучил!.. А тебя как зовут? - обратился он к дочке.
- Валика, - ответила девочка.
- Правильно, а как зовут меня?
- Папочкой.
- Ох, и глупышка же ты, обезьянка! Как зовут меня другие?
- Ваше высокоблагородие.
- Ай-ай-ай, и ты уже выучилась у этой… Прав я, когда говорю, что школы, в которых обучаются дети разных сословий, никуда не годятся. Такие маленькие обезьянки в них только глупеют. А теперь пойдемте обедать. Я голоден.
Сели за стол. Валика заняла свое обычное место. Паннике горничная положила на стул подушку, посадила на нее девочку и засмеялась.
Стол был покрыт белой скатертью, на скатерти стояли белые тарелки, а посередине белое блюдо. Внутри каждой тарелки была золотая каемочка, только в тарелке Панники ее не было, но все равно это тоже была красивая тарелка.
Мамочка налила суп Валике, папочке, себе и последней - Паннике.
- Ты любишь суп? - спросила она девочку, но та не ответила.
Покончив с первым блюдом, папочка обратился к Валике:
- Ты правда не знаешь, как меня зовут?
- Доктор Антал Вадкерти, - ответила Валика.
- Вот видишь, у каждого есть свое имя, у каждого человека. А твоя подруга не знает даже, как зовут ее отца.
Панника опустила голову.
После супа подали мясо под соусом. Мамочка нарезала Валике мясо мелкими кусочками, нарезала так же Паннике и сказала:
- Кушать надо вилкой.
Панника поглядела на вилку, даже попыталась было пустить ее в ход, но мясо никак не желало на ней держаться.
- Пусть ест ложкой, как она привыкла, - сказал папочка.
С помощью ложки Панника легче справилась и с мясом и с соусом. Она даже хлеб накрошила в него, Но, услышав смех Валики, покраснела и снова опустила головку.
Внесли лапшу. Аппетитную белую лапшу с жирным творогом. Паннике и это кушанье позволили есть ложкой.
- Но потом и тебе придется научиться кушать. Видишь, как красиво ест Валика.
Когда все встали из-за стола, папочка сказал:
- Вот что, девочка, ступай теперь домой и передай отцу, чтобы он пришел ко мне. Я хочу с ним поговорить.
Панника мигом кинулась за своим пальто, надела его и собралась уходить.
- Погоди, надо же откланяться, как положено поблагодарить за обед и перед уходом со всеми попрощаться.
Но Панника стояла, не проронив ни слова.
- Ничего, научится, - сказал папочка. - До пасхи времени много.
Папочка произнес это ласково, засмеялся даже и нисколько не рассердился, но Панника снова опустила голову и направилась к дверям.
Валику на улицу не пустили, боялись, как бы она не простудилась.
- Скажи своему отцу, чтобы пришел немедленно. Я хочу дать ему работу.
Папочка прилег, поспал часок, а когда проснулся, отец Панники, бедный, плохо одетый поденщик, стоял уже на крыльце. Папочка вышел к нему.
При появлении его высокоблагородия поденщик снял шляпу. Его высокоблагородие был рослый, дородный мужчина, поденщик же - маленький, худой человек с изможденным лицом.
- Как вас зовут?
- Янош Такаро.
- Хорошо… Ваша дочка будет обедать у нас ежедневно до самой пасхи… Поняли?
Поденщик молча кивнул головой.
- Если она будет вести себя хорошо, получит старенькие платья и башмаки моей дочки. Получит все, что нужно, пусть только ведет себя как следует. На какие средства вы живете?
- Я - безработный.
- И давно?
- С самой жатвы.
Его высокоблагородие молча смотрел на поденщика. Тот тоже молчал, держа в руке шляпу.
- На что же вы живете?
Поденщик передернул плечами и продолжал молчать.
- Сколько у вас детей?
- Шестеро.
- Шестеро?! Гм… Как же посмели вы обзавестись таким количеством детей, если не можете заработать им на хлеб? Ну, да все равно!.. Так вот что мой друг, я беру на себя заботы о вашей дочери. До самой пасхи она ежедневно будет приходить ко мне вместе с моей дочкой. И за это вам ничего платить не придется. Поняли? А чтобы вам не казалось, будто я содержу вашего ребенка задаром, вы сделаете мне что-нибудь по хозяйству. Видите, вон там дровяник. - И он указал на сарай, стоявший в глубине двора. - Идите туда, наколите немного дров, и мы в расчете.
Он повернулся и вошел в дом.
Поденщик тоже повернулся и, надев шляпу, направился через двор по расчищенной от снега дорожке к сараю. Он нашел топор и принялся колоть дрова. Колол два часа, а потом ушел, никому не сказавшись. Только перед сумерками пришла служанка Рожи и сообщила барину, что поденщик ушел.
- Не беда, - сказал его высокоблагородие, - ушел так ушел. А я хотел поднести ему стопку палинки.
На другой день девочка не явилась в школу и не пришла обедать к Валике.
Валика плакала, что нет Панники.
- Ничего, завтра придет.
Но Панника больше не пришла.
Через несколько дней о девочке забыли.
Как-то его высокоблагородие увидел поденщика перед зданием городской ратуши. Он мрачно стоял в толпе других безработных. Его высокоблагородие окликнул поденщика.
- Вы - Янош Такаро?
- Да.
- А где ваша дочь? Почему она не приходит обедать?
Поденщик молчал. И только после настойчивых расспросов хмуро и резко произнес:
- Не люблю я, когда допытываются, на что живет бедняк…
Его высокоблагородие посмотрел на поденщика с удивлением и сказал:
- Непонятно! Неужели вам не жалко, что дочка ваша голодает, без хлеба сидит. Непонятно, что вы за люди!
Поденщик не отвечал, он отвернулся и угрюмо уставился в пространство.
Деже Костолани
Вруны
Это было знаменитое, старинное семейство с довольно необычной родословной, уходившей в таинственную глубь средневековья. Жили они в двухэтажном особняке в центре городка.
Предки их были не то армянами, не то испанцами. Но с течением времени в жилы их влилось немало другой пряной южной крови - они разбогатели и заняли видное положение, щеголяя бесчисленными титулами и гербом, изъеденным ржавчиной столетий.
Мужчины в этом роду все смахивали на леопардов, а девушки - на диких кошек. В жизни не видывал я людей таких крепких. Даже младенцы у них ничем не болели, а старики за семьдесят держались прямо и знать не знали ни палки, ни очков.
Как-то утром мы шли в школу с их меньшим мальчиком.
- Знаешь, - сказал он, глядя мне прямо в глаза, - а мы вчера были с папой на луне.
От изумления и зависти я не мог вымолвить ни слова.
- У папы маленькая такая электрическая машинка есть, - продолжал он. - Со спичечницу. Нажмешь - и через две с половиной минуты на луне.
- И вы там прямо и спите?
- Ну да, у нас там две кровати поставлено.
- Не может быть, - не поверил я и стал расспрашивать во всех подробностях, как летают на луну, а он объяснять: бойко, деловито, не моргнув глазом и не сбиваясь.
В конце концов я сдался, умоляя только признаться, что он пошутил. Но товарищ мой оставался непреклонен.
В другой раз он объявил, что романы Йокаи пишет, собственно, дядя Геза.
Я уже знал тогда, кто такой Йокаи. Мама видела его на празднествах в честь тысячелетия Венгрии и все рассказывала, какой он статный, с голубыми глазами и белой-белой шевелюрой. И дядю Гезу я знал. На крестьянской телеге, в зеленой охотничьей шляпе с кисточкой из свиной щетины, он часто появлялся осенью в городе. Дядя Геза охотился на зайцев и нам их иногда присылал. Он не казался мне таким же умным, как Йокаи, и вообще все это выглядело неправдоподобно. Но Карой растолковал, что дядя Геза пишет свои романы дома, а в Пешт посылает по почте, из скромности издавая их под фамилией Йокаи, который его хороший приятель. Йокаи часто даже в гости к ним приезжает. По ночам, когда никто не видит.