…Михайла Ларионыч прав, без Миниха где бы Анне Леопольдовне с Бироном справиться. А тут Бирон в заточении. Его сторонники тоже. Принцесса Анна - единовластная правительница. Принц Антон-Ульрих - генералиссимус, но все дела перешли к Миниху. Остерману и то чин генерал-адмирала на радостях достался, а Разумовскому - камер-юнкера. Надолго ли замирение такое? Анну кто-нибудь уговорит. Кто-нибудь передумать заставит… Вон и Линар уже в Петербурге - готовится в покои Бирона въехать. Фрейлина фон Менгден готова место Бенигны занять. Бирону четвертование ссылкой в Пельм заменено. Хотя нет, четвертование принцесса для Алексея Бестужева-Рюмина придумала. Регенту - просто казнь. У нее все так: замахнуться замахнется, а ударить побоится. Это все знают. На правительницу никто положиться не решится. И с супругом все счеты сводит. Может, сейчас и подходит та, воронцовская, минута?
Глава 3
Заговор
Франция. Париж. Дворец кардинала Флёри. Флёри и секретарь.
- Монсеньор, депеша из Петербурга.
- Подробности похорон?
- Нет, кончины императрицы Анны. Наш министр спешно сообщает некоторые ее обстоятельства, о которых не известился ранее.
- Начните с диагноза, Лепелетье. Кончина ее императорского величества была достаточно неожиданной, если не сказать скоропостижной.
- Шатарди настаивает на этом последнем определении: скоропостижная, при остающихся невыясненными обстоятельствах.
- Что ж, для нас не было секретом, что уход императрицы из жизни устраивал всех сколько-нибудь влиятельных лиц в ее окружении. Сменившие ее лица были одними из многих. Так редко случается, но ей не желали долгоденствия даже собственные министры.
- В связи с этим, монсеньор, маркиз подчеркивает: императрица последнее время чувствовала себя не хуже, чем обычно. Ее грузность, тяжелая походка, угрюмый нрав, слов нет, могли служить прикрытием самой серьезной болезни. Остается неясным, существовала ли в природе такая болезнь. Во всяком случае, пятого октября Анне стало дурно за обеденным столом.
- В присутствии приглашенных лиц?
- Нет, в обычном ее, если можно так сказать, семейном кругу: она и семейство Биронов с детьми. Но в тот день по какой-то причине не было и детей.
- Императрица скончалась сразу?
- О нет. Только шестнадцатого. Через одиннадцать дней.
- Паралич?
- Ничего подобного. Анна теряла сознание, но приходя в себя, свободно владела и рукой и речью.
- Тем не менее самочувствие ее было таково, что она позаботилась о завещании!
- В том-то и дело, что, по словам отлично осведомленного Михайлы Воронцова, Анна до конца сопротивлялась необходимости поставить на документе свою подпись.
- Вопрос регентства?
- Вот именно. Во дворце, как конфиденциально сообщил маркиз Воронцов, царило великое замешательство. Назначение регентом Бирона состоялось шестнадцатого, и на следующий день Анны не было в живых.
- Любопытна самонадеянность герцога Бирона. Он всем был обязан императрице и, кроме нее, не пользовался ничьей поддержкой. Как он рассчитывал удержать власть и, главное, положение едва ли не коронованной особы, и это при естественных амбициях русской многочисленной и очень состоятельной аристократии? Не мог же он так нелепо, по-детски просчитаться?
- Маркиз пишет, что расчет герцога основывался на своего рода коалиционном правительстве. Назначению его регентом способствовали фельдмаршал Миних, канцлер Черкасский, обер-шталмейстер князь Куракин, гофмаршал Шепелев, начальник Тайной канцелярии Андрей Ушаков, такой опытный дипломат, как Бестужев-Рюмин.
- Но подобное столь многочисленное и влиятельное сообщество не способно быть долговечным. Его члены непременно начнут интриговать друг против друга. Это же неосмотрительно со стороны Бирона.
- Скорее всего, монсеньор, Бирон надеялся в самом скором времени приобрести личную популярность.
- Популярность? У кого?
- Среди дворянства. И среди простого народа. Князю Алексею Черкасскому он вернул камергерский чин.
- Сомневаюсь, чтобы подобная милость из рук временщика без роду и племени удовлетворила тщеславие князя, обиженного императрицей при несомненном участии того же Бирона.
- Придворный поэт Тредьяковский получил некоторую сумму из конфискованного имения казненного Волынского.
- Но это же настоящая глупость! Какое значение в глазах дворянства может иметь автор заказных славословий, к тому же награждаемый из дворянского имущества? Я уверен, как раз у казненного Волынского достаточно и родных и друзей, которых подобная милость оскорбит своей бесцеремонностью.
- Монсеньор, Бирон сбавил подушный оклад, объявил амнистию и объявил манифест о строгом соблюдении законов.
- То есть не сделал ничего. Заявлять о соблюдении законов значит их полностью игнорировать. Но подождите, что это за строчки о цене тканей на платья и запрещении роскоши при дворе? Вы мне об этом не доложили.
- Это сущие пустяки, монсеньор. Бирону пришло в голову ограничить безумные траты придворных на выезды и туалеты, и потому он потребовал, чтобы ткань на платьях стоила не дороже четырех рублей за аршин, иначе сказать, не было бы парчи, атласов, шелка.
- Бог мой! Комментарии здесь излишни. Как скоро последовало падение этого регента?
- Спустя двадцать дней, восьмого ноября.
- Логично и поучительно. Бирон, не касаясь старых его деяний, сделал все, чтобы быть немедленно свергнутым. Русские проявили редкий темперамент.
* * *
…Мой дворец. Мой. Ее королевского высочества правительницы Российской империи. Королевское высочество - не сумела тетка титула отнять, а радости нет. Какая радость? Откуда ей взяться? Кабы делать что хочешь, видеть кого хочешь, запереться на семь запоров от немилого света. Принц Антон-Ульрих постылый. Дети… Любить не любит, а дело свое знает. Куда деваться? Где защиты искать? Кабы без него, кабы с Линаром… Одной Менгден открыться можно. Юлия не выдаст. Вместе поплачет, вместе роман прочтет. Да где же это она? По дворцовым залам шаром кати - ни души. Не прибрано. Не метено. Пыль кругом. Окна не развешены. Никому дела нет. Разве к вечеру порядок наведут. Линару не нравится, а что правительница может? Слуги сами должны свой долг помнить. Придворные чины тоже…
- Куда же вы запропастились, Юлия? Вас теперь всегда приходится ждать. Это становится невыносимым!
- Ваше королевское высочество, я нехотя вас прогневила? Боже мой, но вы не назначили мне часа.
- Какая разница, назначала - не назначала. Вам лучше знать, как мне скучно, а вас нет.
- Но, ваше королевское высочество…
- Никаких "но". Мы давно могли бы сесть за карточный стол, а вместо игры я вынуждена выслушивать этих надоедливых стариков.
- Карты с утра… Кто же эти докучавшие вам посетители?
- И где Линар? Мне необходим его совет. Господь Вседержитель, неужели надо было столько пережить с арестом Бирона, стать правительницей империи, чтобы ни в чем не принадлежать самой себе?
- Граф Линар, ваше королевское высочество!
- Вы не в духе, ваше королевское высочество? Вас кто-то сильно раздосадовал?
- Ее королевское высочество возмущалась надоедливыми стариками.
- Да, да, вообразите, граф! Вчера это был Остерман. Он, видите ли, недоволен, что отстранен от внешних дел государства, в которых будто бы фельдмаршал Миних ничего не смыслит. Сегодня это Головкин, который лишился в пользу Миниха управления внутренними делами. И к тому же целыми днями брюзжит принц Антон. Ему кажется, что чин генералиссимуса он получил от Миниха или что-то в этом роде. У меня совсем кругом идет голова. Знаю только, что обещала все эти права Миниху и должна сдержать слово, не правда ли?
- О, конечно. Слово правительницы должно быть свято, но…
- Вот видите, а они продолжают настаивать. Положительно, Линар, надо поспешить с вашим переездом во дворец, чтобы все дела просто перешли в ваши руки.
- Я попытался изъяснить некоторые особые обстоятельства…
- Никаких особых обстоятельств, Линар! Юлия, пойдите распорядитесь картами и откажите всем, кто дожидается, в приеме. Я не склонна сегодня заниматься делами. Да идите же!
- Ваше королевское высочество…
- Нет, Линар, нет! Мы одни. Не надо никакого высочества - просто Анна. Ваша Анна. Наша разлука стоит мне слишком дорого.
- Но, ваше королевское высочество, осмелюсь напомнить, рядом с вами ваш супруг и соправитель. Что же касается меня, то, как подданный другого короля, состоящий к тому же на государственной службе, я не вправе заниматься делами вашей державы. Это ставит меня по меньшей мере в двусмысленное положение.
- Значит, следует что-то сделать. Придумайте, что необходимо. И прошу вас, не будем тратить столь дорогих минут: Юлия может вернуться с минуты на минуту.
Франция. Версаль. Людовик XV, кардинал Флёри.
- И на этот раз цесаревна Елизавета оказалась за бортом судьбы. Досадно. И за наших дипломатов, и за очаровательную женщину, которую лишь голый расчет не сделал повелительницей в Версале.
- Да, сир, розыгрыш состоялся без ее участия. А после свержения власти герцога Бирона правительницей себя объявила принцесса Анна Мекленбургская.
- Я решительно ничего не знаю о ней и не помню ваших докладов. По всей вероятности, она сумела обмануть нашего министра и остаться вне поля его зрения.
- О сир, простите за такое поэтическое сравнение, но принцесса всегда представлялась сорванным листком, послушным любому ветру. У нее действительно нет характера.
- И своей партии, хотите вы сказать. Тем удивительней ее победа.
- Одержанная старым фельдмаршалом Минихом.