- Мне б хотелось при конях, - вздохнул Тимка. - Я всегда мечтал.
- Всё. Можешь считать, что мечтания твои исполнились. Ныне ж сбрасывай всё с себя. Отмывайся в бане. Надевай чистые порты, а от Марфиньки будет тебе кафтан. Ну и пойдёшь на конюшню. Впрочем, погоди... Как твоя фамилия?
- Что это?
- Ну, по отцу как назвать тебя? У меня, например, отец Василий, вот и зовут меня Васильичем. А как твоего отца звали? Ты помнишь?
- В веске дразнили его Пройдзисветом.
- Как, как?
- Пройдзисвет.
- Пройдзисвет, Пройдзисвет, - повторил улыбаясь Апраксин. - А что? Твой отец был пройдзисветом, а ты - сын - сквозь огонь прошёл. А огонь - это свет. Славно даже звучит: Тимофей Пройдзисвет.
И вдруг, решительно хлопнув парня по плечу, сказал как припечатал:
- Всё, Тима. Будешь у меня держальником.
- Но ведь вы обещали к коням.
- А это и есть к коням. Будешь меня сопровождать в Кремль к государю, а по моём уходе держать коней до моего возвращения.
У Тимки испуганно вытянулось лицо, спросил почти шёпотом:
- И государя увижу?
- Может быть, и увидишь, когда он на Красном крыльце явится.
- О-о, - протяжно воскликнул Тимка, не имея возможности выразить в слове предстоящее счастье от лицезрения великого государя всея Руси.
А Марфинька звонко хохотала, глядя на Тимкины гримасы то от испуга, то от восторга.
- Ой, Тим, с тебя умереть.
Видя, что девочке это доставляет удовольствие, Тимка того более лицедействовал, к чему, видимо от природы, имел наклонность.
Так в один день, вовсе неожиданно для себя, безродный Тимка превратился из чумазого подручного кузнеца в добра молодца в расшитом кафтане, в козловых сапожках, в держальника при выездных конях знатного стольника Матвея Апраксина. И наконец впервые назван своим полным именем Тимофей с прибавлением почти забытой фамилии Пройдзисвет.
Перед первой поездкой своей в Кремль Тимка волновался так, что ночь не спал. Утром Апраксин, садясь в карету, заметил состояние своего кучера, ободрил ласково:
- Не волнуйся, Тима. Главное, за чей-нито угол не зацепи. А дорогу я буду подсказывать.
- Да я знаю путь-то к Кремлю. А всё боязно, а ну - царь.
- В огонь лез - не боялся, а тут заробел.
- Огонь что. К нему я в кузне навык.
- Ну раз путь к Кремлю знаешь, правь к Спасским воротам.
Прокачавшись по ухабам Варварки, карета выехала на Красную площадь и, минуя Лобное место, направилась к Спасским воротам. Тимка обернулся к хозяину: а теперь, мол, куда? Апраксин махнул рукой на Спасские ворота: прямо.
"Мать честна! В Кремль!" - обомлел Тимка и едва вожжи не выронил. Тут его сами кони выручили, бежали-то привычным путём. Пронеслись сквозь гулкие ворота и сразу поворотили налево, где стояло уже с десяток карет.
- Правь вон к жёлтой, - крикнул Апраксин. - Это нарышкинская, мы всегда около становимся.
Тимка тут уж взялся за ум, малость очухался от испуга, подкатил к нарышкинской карете ось в ось, так что его кони с нарышкинскими стали ухо в ухо.
- Ну молодец, Тима, - похвалил Апраксин, выставляя ногу на подножку. Сойдя на землю, полез в карман, достал две медные монеты, протянул Тимке:
- Возьми.
- Да вы что, Матвей Васильевич, - вытаращил глаза Тимка. - Да рази я за деньги.
- Возьми, дурачок. Тут два алтына. Они тебе ох как сгодятся, - и подмигнул хитро. - Бери, говорят.
Куда денешься, хозяин велит, пришлось взять. Апраксин не спеша направился к крыльцу. И ещё он не взошёл на него, как около Тимки появился добрый молодец, тоже, как и Тимка, в дорогом кафтане.
- Ага!- Потёр он радостно руки. - Новенький. А? Как зовут-то?
- Тимка... Кхы... Тимофей.
- Ну а я Иван Орёл, нарышкинский держальник. Так что, Тимофей, с тебя въездные полагаются.
- Какие въездные? - удивился Тимка.
- Вот те на, - вскричал Орёл, явно обращаясь к другим кучерам, направлявшимся в их сторону. - Он в Кремль въехал, и ещё спрашивает "какие въездные". Давай-ка, Тимофей, угощай всех.
- А сколько надо?
- Два алтына на вино и закуску.
И тут-то Тимка сообразил, зачем дал ему стольник два алтына: "Ай да умница, Матвей Васильевич. Да за такого хозяина я жизни не пожалею".
- Ну что ж, въездные так въездные, - сказал он и с солидным видом полез в карман портов и вынул деньги. - Держи, Иван.
Орёл поймал деньги, подмигнул весело.
- Я мигом до Охотного сбегаю. Посмотри моих коней, Тимка.
- А ежели твой боярин явится?
- Не явится. Они там в передней дотемна лавки протирают, до ветру боятся отлучиться. А ну как государь потребует. Так что успеешь ещё и выспаться в своей карете.
Держальник нарышкинский и впрямь скоро обернулся. Притащил четверть водки и десятка два пирожков с требухой.
- А во что будем наливать-то?
- У кого есть посудинка какая?
- Да у меня колокольчик есть под облучком, - назвался один из кучеров.
- С язычком?
- То-то что без язычка.
- Подойдёт. Тащи.
Принесли бронзовый колокольчик, налили первому.
- Кому?
- Ведомо, новичку, а посля Ваньке.
Так Тимка Пройдзисвет оглоушил в Кремле первый "колоколец" с водкой, но пред тем как выпить, сказал, что пьёт за государя. Ранее никогда не пивший, но не желая в этом признаваться, он лихо опрокинул в рот содержимое колокольчика и взял пирог. Тимка почти сразу же опьянел, и тут же полюбил всех держальников. Все пили по очереди и брали по пирожку.
- Как я вас люблю, братцы. Какой вы все хороший народ, - лепетал Тимка и лез ко всем обниматься, дабы показать свою любовь и приязнь. - Мы все держальники как семья едина.
В самый разгар попойки подошли два стрельца.
- Кто тут Иван Орёл?
- Ну я, а что? - обернулся к ним нарышкинский держальник.
- Слово и дело государево, - чётко и громко произнёс один из стрельцов.
Все словно окаменели, ужас явился на лицах, сам Орёл побледнел и, кажется, сразу протрезвел.
- Да вы что, братцы, - кинулся к стрельцам Тимка, но его тут же ухватили за полы новые его товарищи.
- Нишкни, дурак.
- Может, и ты с нами хошь? - недобро усмехнувшись, спросил стрелец.
- Нет, нет. Это он спьяну, - вступились за Тимку. - Он ещё первый раз, без понятнее. Молчи, дурень.
К удивлению Тимки, с Ивана Орла сразу слетела вся бравада, он, не сказав ни слова, молча последовал за стрельцами.
- Куда они его? - спросил Тимка.
- К тёще на блины, - зло буркнул один из держальников и пошёл к своей карете.
Но другой пояснил:
- В пытошную, Тимофей.
- За што?
- Они найдут "за што". Болтнул где лишнее, вот и загудел.
В пытошной, в одном из подвалов Кремля, куда привели Ивана, было сумрачно и несколько дымно от кадившей в углу печки. Трёхсвечный шандал, стоявший на столе, освещал бумаги и подьячего. Остальное помещение и пытошные орудия едва угадывались. Два или три человека стояли у стен, один сидел за спиной подьячего, и именно этого признал Иван Орёл. Это был боярин Милославский Иван Михайлович.
Орла поставили перед столом, подьячий взял перо, макнул в чернильницу. Боярин спросил:
- Ну что, голубь, может, так, без кнута и дыбы изволишь повиниться?
- В чём, боярин?
- Ай запамятовал? Что ты со своим господином Иваном Нарышкиным умышлял супротив государя?
- Ничего мы не умышляли, боярин. Истинный Христос, ничего.
- Сысой, - окликнул Милославский. - Пособи молодцу разоблачиться. А то в кафтане-то несподручно на дыбе.
- За что, боярин? - взмолился Орёл. - Я ведь ни сном ни духом.
Палач подошёл к Орлу, посоветовал:
- Сыми сам кафтан-от, зачем добрую одёжу портить.
Дрожащими руками Иван расстёгивал пуговицы, и едва снял кафтан, как палач, ухватив за ворот сорочку, разорвал её, обнажив до пояса тело несчастного Орла. И, заломив руки, потащил к дыбе.
Глава 5
ДОНОС
Фёдор Алексеевич воцарился на престоле в возрасте юном - четырнадцати лет, здоровьем слаб, но сердцем добр и незлопамятен. Впрочем, и отец его Алексей и дед Михаил Романовы венчаны на царство были тоже в юношестве - шестнадцати лет. И самодержцами в первые годы они разве что назывались, а уж державу держать находи лось вкруг их премного охотников. Сыскались такие и около Фёдора. Первым из них стал Долгорукий Юрий Алексеевич, несмотря на дряхлость возглавивший вознесение Фёдора на престол. И конечно же все Милославские родственники Фёдора, не говоря уже о его родных сёстрах Софье и Марфе. Чуя, на чьей стороне сила, сюда примыкал и дворецкий Хитрово Богдан Матвеевич - выходец из мелких алексинских дворян.
Фёдор же, к неудовольствию своих клевретов, любил брата и крестника Петра Алексеевича и уважал его мать Наталью Кирилловну. При встрече всегда справлялся о здоровье и нуждах, и если таковые являлись, всенепременно помогал мачехе.
Не имея возможности изгнать из дворца саму Наталью с сыном, Милославские начали гонения на её родственников и сторонников.
- …А Иван Нарышкин при лекаре Давыдке своему держальнику Ивашке Орлу сказывал: ты-де Орёл старый, а молодой-де Орёл на заводи ходит, - монотонно читал Милославский с листа бисерные завитушки подьячего.
Фёдор сидя на престоле и откинувшись на спинку, внимательно слушал дядю, пред тем предупреждённый им, что-де открыто страшное преступление, готовившееся против особы царя.