Юрий уже жалел, что так необдуманно ляпнул, что не соскучился по булаве. Ещё как соскучился, но теперь, задним числом хвататься за неё ему казалось не то что соромно, а как-то не солидно. Подумает султан: мальчишка какой-то, то отказался, а то тут же запросил булаву Юрий надеялся, что султан сам вернётся к началу разговора и ещё раз предложит её ему. Тогда, слегка поколебавшись, можно будет и согласиться. А пока... Пока султан тянет жилы.
- Ты в какие годы был гетманом?
- Гетманом я был с пятьдесят девятого по шестьдесят третий год.
- О-о, молодым ещё.
- Да, мне было девятнадцать, когда мне вручили булаву.
- А потом кто вручил, тот и отобрал. Да?
- Это всё московские козни. Уверен, и Дорошенко стал их жертвой.
- Не напоминай мне больше об этом шакале, Юрий. Столько лет водил нас за нос.
- Хорошо. Не буду.
- Так почему не хочешь взять булаву, Юрий?
- Я не говорил, что не хочу.
- Как? Я спросил тебя, не соскучился ли ты по ней, ты ответил: нет.
- Но я думал, государь, что ты шутишь.
- Хэх. Нашёл шутника, мальчишка. Значит, как я понял, ты согласен взять булаву?
- Что делать, государь. Я сын бедной Украины, задерганной, забитой, а ныне ещё оставшейся без головы, то бишь без гетмана. Конечно, я согласен.
- Вот и прекрасно. Завтра в тронном зале я велю созвать представителей всех европейских дворов и объявлю тебя гетманом украинским. То-то Россия с Польшей поперхнутся.
- Но объявить - это ещё не стать.
- Понимаю, Юрий. Будет у тебя армия. Возьмёшь янычар Ибрагим-паши и хана крымского. Это для начала. Да и Серко мы постараемся наклонить в твою сторону. А пока... А сейчас садись-ка к столу и пиши грамоту войску запорожскому, зови его на свою сторону.
Юрий перешёл к невеликому инкрустированному столику, где лежала уже бумага и несколько перьев возле бронзовой чернильницы.
- А как мне подписывать? Сразу гетманом? Они ведь там могут сказать, был, мол, гетманом, да сплыл. Может пока просто Юрий Хмельницкий. А? Сама фамилия наша любой булавы стоит.
- А ты, пожалуй, прав, Юрий, - неожиданно согласился с ним султан и, несколько помедлив, предложил:- А что, если мы провозгласим тебя князем малороссийским и вождём Войска Запорожского? А? Гетманом ты уже был, пора и в князья писаться. А?
- А это возможно? - спросил Юрий, всё ещё не веря в такое счастье.
- Для меня всё возможно, - сказал султан. - Бери перо, князь! И пиши.
- Но как? О чём? - спросил обалдевший от такого взлёта недавний узник каменного мешка.
- Что за вопросы, Юрий. Как сердце тебе говорит то и пиши.
Что говорило Юрию сердце сегодня? Конечно, оно было переполнено благодарностью тому кто вытащил его из темницы, и даже не вспоминало о том, кто засадил его туда, хотя это было одно и то же лицо Именно так и начал Юрий:
"Спасителю нашему всё возможно: нищего посадить с князьями, смиренного вознести, сильного низложить. Лихие люди не допустили меня пожить в милой отчизне; убегая от них, претерпел я много бед, попал в неволю. Но Бог подвигнул сердце наияснейшего цесаря турского, тремя частями света государствующего, который грешных больше милует, чем наказывает (с меня берите образец!): даровал мне цесарь свободу, удоволил меня своей милостью и князем малороссийским утвердил..."
Юрий остановился. Уже, пожалуй, достаточно накланялся в сторону благодетеля, пора что-то и о деле сказать запорожцам, тем более что султан наверняка будет просматривать и утверждать грамоту Они уж, поди, и забыли Юраса. Но даже если это так, не следует писать этого. Наоборот, надо написать так, словно ты вчера лишь был там. Юрий умакнул поглубже перо, захватывая больше чернил и продолжил:
"...Когда я был в Запорожье, то вы мне обещали оказать любовь и желательство и вождём меня иметь, так теперь обещание исполните и отправляйте своих послов для переговоров со мною..."
Юрий поднял голову от письма, взглянул на султана, вновь уткнувшегося в книгу, несмело позвал:
- Ваше величество... государь.
- Что? - поднял голову султан.
- А где я смогу принимать послов запорожских?
- Послов? Гм... Зови их в Казыкермень. Там твоя ставка будет.
"Ну что ж, - подумал Хмельницкий, - вполне разумно. И от Сечи недалеко, и до Крыма рукой подать".
Дописав свой будущий адрес, Юрий с удовольствием и гордостью подписал грамоту: "Георгий Хмельницкий, князь малороссийский, вождь Войска Запорожского".
Султан прочёл грамоту, она ему понравилась.
- Ну вот. Завтра в присутствии резидентов всех стран, в том числе и российского, торжественно провозглашу тебя князем малороссийским. А ты после этого можешь зачитать эту грамоту. Впрочем, нет, выступишь без бумажки.
- А что я должен сказать?
- Ну как что? Что царь и король обезглавили твою родину и что в этот нелёгкий час ты принимаешь управление и постараешься спасти её, то есть родину.
- Хорошо, государь, постараюсь.
- Вот и всё. Ступай, князь, отдыхай.
Юрий направился к выходу, но султан окликнул его:
- А грамота-то, князь!
Хмельницкий вернулся за забытой на столе грамотой.
- Завтра велю освободить из крепости запорожца. Пошлёшь его гонцом с этой грамотой.
- Надо бы двух, государь. Мало ли...
- Хорошо, освобожу двух.
Глава 13
ВОЕННЫЙ СУД
Ещё третьи петухи не кричали, а уж к гетману явился новый посланец из Москвы - князь Иван Волконский. В душе чертыхаясь, Самойлович велел впустить раннего гостя в горницу и явился туда лишь в шароварах да в душегрейке, накинутой на ночную сорочку.
- Что за спешка, князь? - зевнул зябко Самойлович.
- Грамота от государя, гетман, - отвечал Волконский, подавая грамоту, свёрнутую трубочкой и опечатанную.
- Поди, замёрз? - спросил гетман и кивнул на печку. - Вон голландка ещё не остыла, грейся.
- Спасибо, - отвечал Волконский и, скинув шапку, подошёл к голландке, прижал закалевшие руки к тёплому боку печи.
Гетман сел за стол, ближе к свечам, читал грамоту долго и обстоятельно. А она и была длинной и обстоятельной.
- Ну что ж, - заговорил наконец гетман, отложив грамоту. - То, что государь и патриарх указали, как я и просил, быть суду над преступниками, да ещё и день назначили - через три дня после Богоявленья, то хорошо. Очень хорошо. А то висело всё на ниточке: судить не судить, судить не судить. Теперь по крайней мере всё определённо. Судить.
- А как насчёт Дорошенко? - спросил Волконский. - Там ведь и о Дорошенко писано.
- Дорошенко сейчас в Москву нельзя отпускать.
- Но мне велел государь привезти его. Я для того и послан.
- Как они там не понимают. Вот ты представь, увезёшь сейчас Дорошенко, что здесь станут говорить?
- Что?
- А то, что Дорошенко повезли, как и Многогрешного, в Сибирь отправлять.
- Но ты-то можешь объяснить людям, что государь видеть его желает.
- А кто меня тогда слушать станет? Тут такая смута затеется. Наоборот, все на меня покатят. Все же знают, что мы с Дорошенко неприятели. Скажут, Самойлович избавился от соперника. Пойми, князь, я, может быть, более всех заинтересован в отправке его отсюда. Он у меня уже в печёнках сидит. Но я не хочу шатания в народе.
- А государь, напротив, хотел его в Москву забрать, дабы, как он сказал, Ивану Самойловичу покойнее было.
- У государя ангельская душа, но он не знает всех обстоятельств. Если уж я знал все дорошенковские козни, когда он на той стороне сидел, то уж теперь, когда он на моей стороне, он у меня как на ладони. Пусть государь не беспокоится. Я Дорошенко тут зло сотворить не позволю, в самом начале искореню. Я за каждым шагом его слежу. И потом, как же я буду его отпускать, если на предстоящем суде он будет один из основных свидетелей. Нет, князь, никак нельзя его сейчас в Москву везти.
- Но, гетман, Иван Самойлович, и меня ж пойми. Государь мне лично так и сказал: езжай, князь Иван, и представь мне Петра Дорошенко, хочу с ним побеседовать и обнадёжить его хочу. Как я явлюсь пред очи государевы? Что он на моё "нет" скажет?
- Ну хорошо, князь Иван, давай я напишу грамоту государю.
- Нет, нет такую грамоту я не повезу.
- Да погоди ты. Я напишу грамоту государю, объясню все обстоятельства и отправлю с гонцом. А ты пока поживи у меня. У меня хата, считай, пустая, дети на Москве. Живи.
- А почему дети в Москве?
- Оттого же самого, князь, бережения ради. В любой час может смута начаться, а чернь с чего всегда начинает? Не знаешь? С убийства людей начальных. Али забыл Разина?
- Неужто так всё серьёзно, гетман?
- А то как же. Думаешь, суд, предстоящий, из пустого образовался. Поживи-ка, поприсутствуй, там такие корешки потянутся!
- Но мне государь не указывал быть на суде. Мне нужен Дорошенко.
- Вот что ответит государь на моё письмо, так и будет. Скажет везти - повезёшь. Скажет оставить - воротишься один. А сейчас раздевайся, умывайся, вместе позавтракаем.
Так и остался в Батурине князь Волконский ждать ответа государева на гетманское письмо.