- На сегодня достаточно, господа бояре. Идёмте в царскую трапезную, там уж, наверно, ши остывают Родион Матвеевич.
- Я слушаю, государь.
- Приглашай всех из передней к стаду. Да обязательно выясни, кого пет, и проследи после обеда, чтоб нм от стола были посланы гостинцы на дом. Чтоб не получилось, как прошлый раз, забыли послать князю Одоевскому, чем обидели шибко старика. Кое-как уговорил его.
- Не забуду, государь. А ныне Якову Никитичу пошлю от твоего стола самое лучшее, чтоб ошибку нашу прошлую загладить.
- И обязательно, чтоб с поклоном от меня. Старика это утешит.
Все поднялись с лапок и потянулись, похрустывая суставами, замлевшими от долгого сидения.
Лихачёв подал государю его палочку, помог, поддерживая под локоть, подняться с престола. Так и проводил по ступеням до ровного пола. Там уже отпустил царский локоть Государь ласково кивнул ему.
- Спасибо, Алексей Тимофеевич.
Фёдор Алексеевич шёл не спеша к двери, в которую никто не смел вперёд его шагнуть. Бояре стояли по сторонам прохода и довили взгляды царя. Он всем улыбался и лишь глазами помаргивал, что читалось всеми однозначно государь доволен днём.
Глава 11
СМЕЩЕНИЕ ДОРОШЕНКО
Гетман Самойлович принял стольника Алмазова в Батурине с наивозможным уважением и предупредительностью. Как же, ведь это был посланец самого государя, и всё, что он станет говорить, должно приниматься гетманом как слово царя.
В самой большой горнице гетманского дома длинный стол, рассчитанный не менее как на полусотню человек, был весь уставлен разнообразными яствами, бутылями с вином и горилкой. И даже этим обилием гетман подчёркивал своё уважение к московскому гостю.
- Вот здесь нам никто не помешает, - сказал гетман, жестом пригашая гостя за стол. - Садись. Семён Ерофеич.
- Ты ждёшь гостей? - спросил Алмазов, взглядом прикидывая, где бы сесть. Увидел жареных карасей, сглотнул слюнки и сел напротив них.
- Да нет. Сегодня ты у меня главный гость, Семён Ерофеич.
- Гетман сел напротив гостя через стол, взял бутылку с горилкой.
- Что будем пить.
- Да я. что и ты, Иван Самойлович.
- Ну, значит, горилку.
Хозяин налил полные кубки, Алмазов вздохнул с сомнением Гетман понял причину вздоха, успокоил:
- Пей столько, Семён Ерофеич, сколько считаешь нужным. Никто тебя понуждать не станет. Ну как там государь? Как здоровье его?
- Увы, болеет часто Фёдор Алексеевич. Меня когда принимал, на престоле сидел. А бывает занеможится ему, в спальне в постели принимает. Даже послов иногда.
- Уж и поболеть не дадут, сердешному.
- А что делать? Он всем нужен.
- Ну, выпьем за его здоровье, за здоровье великого государя.
Выпили, и стольник навалился сразу па жареных карасей. Ел прямо руками, выбирая косточки, и с пальцев стёкол жир Гетман додал через стол гостю рушник.
- Возьми. Семён Ерофеич, руки вытирать. Вкусны?
- Очень вкусны. Иван Самойлович.
- То моя Мотря-повариха готовит. Никто не может так их поджарить, как она. Из-за этого и держу её.
Утолив голод двумя огромными карасями Алмазов отёр руки, губы.
- Я что прибыл-то, Иван Самойлович Государь очень обеспокоен ссорами меж старшиной на Украине.
- Я догадываюсь, кто это ему жалился Полковник стародубский Рославец Пётр. Верно?
- Вот, вот, Рославец жаловался даже, что архиепископ запретил в Стародубе службу отправлять.
- А почему запрета, не сказал, конечно? А запретил потому, что Рославец при всём честном народе избил священника. Я ему как гетман назначил войсковой суд за это. А он, испугавшись, кинулся в Москву, спасай, государь. Вот и рассуди, Семён Ерофеич, верно ли я поступил.
- Всё верно, Иван Самойлович, но государь очень уж просил тебя пойти с ним на мировую.
- Я бы, конечно, государеву волю исполнил, если б Рославец только мне досадил и, если 6 он повинился принародно. Но ведь Рославец говорит, что многие старшины меня не любят и даже вся сторона против меня. Я говорю, у нас в малороссийских городах великую вольность дали. Если бы государевой милости ко мне не было, то у них на всякий год по десять гетманов было бы Ты Семён Ерофеич, чтобы правду государю доложить, поспрошай старшину, полковников, есаулов, да и простых казаков поспрошай обо мне.
- Я буду спрашивать, Иван Самойлович, буду. Ты уж прост.
- Чего "проспи, я сам на этом настаиваю. А кстати, где сам виновник всей этой затеи?
- Рославец-то? Он в Москве.
- Ну вот. Как же без него разбираться? Тут, того гляди, турки с ханом явятся, а мы с кляузником валандаемся.
- А что, турки - это серьёзно?
- Пока это слухи, но ведь не бывает их на пустом месте. Пищали всегда наготове должны быть, а порох сухим. На то нас великий государь и держит, чтоб хан не застал нас в постелях и не вырезал.
Как и договорились, стольник Алмазов поехал по полкам, никому явно не выдавая цели своей поездки, хотя все знали, что послан он великим государем, а отсюда вытекали и догадки: государь хочет знать о боеготовности полков, значит, следует ожидать военных действий. Дабы завуалировать истинную цель, Алмазов, приезжая в полк, интересовался всем: как полк питается, где хранится оружие, полковая касса. И липа в долгих разговорах, как бы мимоходом спрашивал о гетмане: что он за человек? нравится ли народу?
Ответы и старшины и рядовых были благоприятны для Самойловича, и Семён Ерофеевич остался этим доволен: не придётся огорчать государя.
Перед отъездом в Москву он вернулся в Батурин и рассказал гетману о результатах своей поездки. Самойлович не скрывал удовлетворения.
- Вот так и скажи государю. И ещё скажи, пусть шлёт Рославца сюда, я его пальцем не трону. Пусть суд решает. Заоднемя будет с ним судить и его сообщника протопопа Адамовича. Вроде он подстрекал Рославца на недовольство. А мне сдаётся, оба они хороши, один другого стоит.
Гетман не стал посвящать Алмазова в планы предстоящего похода, который он, объединившись с Ромодановским, должен был совершить на Чигирин. Из Москвы в Путивль для поддержания этого похода уже шёл с войском князь Василий Васильевич Голицын.
Всё же людям военным удалось убедить государя, что в Чигирине должно стоять московское войско, а не казачье, которое, по слухам, пересылается с султаном. Последнее почти в каждом своём письме утверждал гетман Самойлович.
Однако Самойлович с Ромодановским решили, что переходить Днепр со всеми войсками не стоит. Поэтому они остановились не доходя ста вёрст до Днепра и вызвали в шатёр стольника Григория Косогова, имевшего под рукой пятнадцать тысяч московского войска, и бунчужного Леонтия Полуботко, командовавшего четырьмя полками.
- Господа, - сказал Ромодановский, - мы с гетманом решили именно на вас возложить главную задачу - взятие Чигирина. Лучше, если вы убедите их сдаться без боя. Потом приведёте всех без исключения к присяге великому государю. А Дорошенко вы должны убедить сдать клейноды, обещая ему прощение всех его вин и царскую милость.
- Кому он должен сдать клейноды? - спросил Полуботко.
- Мне, - сказал князь. - На это я был уполномочен ещё покойным государем.
Когда бунчужный со стольником ушли, Ромодановский сказал гетману:
- Надеюсь, ты понимаешь, Иван, почему я не сказал "нам".
- Догадываюсь, Григорий Григорьевич. Щадишь самолюбие Дорошенко.
- Отчасти, Иван Самойлович, отчасти. Но главное, у него не должно остаться никакой зацепки для отказа. Если б ему сказали, что клейноды надо сдать гетману Самойловичу, он бы взъерепенился: я тоже гетман! Вы два недруга, а я меж вами лицо постороннее, да ещё и с полномочиями Алексея Михайловича. Мне сдавать гетманские клейноды будет ему легче и не столь обидно. Но, как ты понимаешь, булаву у него принимать мы будем вместе.
Чигиринские казаки встретили Косогова и Полуботко на подступах к городу внезапным лихим налётом. Со свистом и визгом налетели они на передовой отряд Полуботко, те. хватаясь за сабли, ругались почём зря:
- Чи ви сказылись, суки!!!
- Чи ви погани! Свиняччи потроха!
Заслыша родные ругательства, чигиринцы быстро поостыли, стали огрызаться:
- А вы тоже хороши. Вместо хлеба пушки на нас везёте.
- Так вы ж бунтуетесь.
- Хто вам набрехав?
- Хана до себя зовёте.
- Брехня.
- Королю присягаете.
- Да мы шо, не православные, чи шо?
Леонтий Полуботко, выехав вперёд и пристав в седле, закричал:
- Хлопцы, я бунчужный Полуботко, послан князем Ромодановским, шоб сказать вам, никто вас воевать не собирается. Мы пришли, чтоб укрепить город от хана, а главное, принять от вас присягу на верность великому государю Фёдору Алексеевичу.
- И токо-то?
- И всё. Поэтому бросим сабли в ножны, кто ж их на брата подымает. Подымем лучше чарки с горилкой за встречу.
- Верна-а, бунчужный!
- А горилка е?
- Есть в обозе на Янычарке.
- Раз сулив, веди до обозу.
Чигиринцы и полуботковцы смешались, не спеша поехали в сторону речки Янычарки. Полуботко нашёл Чигиринского сотника, командовавшего группой.
- Вот что, сотник, в обозе наперво строй своих орлов к присяге, а потом уж к бочке.
- Ведомо, сперва дело, а потом уж пьянка.
- Да и пьянке не час. Выпьете по чарке-другой и ворочайтесь в Чигирин, пусть выходят все на присягу.
- И гетман?
- А гетмана Дорошенко зовёт к себе князь Ромодановский. Он ждёт его за Днепром. А на присягу пусть идёт и весь церковный клир. Поди, доси здравие покойному государю возглашают?