- Только попробуйте! - шутливо нахмурился Лей. - Я выдал вам секрет фюрера, а вы мне всего лишь… - Он щелкнул пальцами, подыскивая слово. - В любом случае, вам предстоит помолчать еще несколько минут, за которые, надеюсь, мы все же успеем… кое-что. Прошу, господа, следовать за мной!
Он направился к двери. Геринг, усмехаясь, поднялся; в дверях он подчеркнуто любезно пропустил вперед Геббельса; за ними последовал Риббентроп. Последними вышли Борман и Гесс.
- Вы, что, Мартин, не могли предупредить? - накинулся на него Лей, изображая сердитую озабоченность. - В какое положение вы нас ставите!
- Я сам в таком же, - отвечал Борман, - потому что до сих пор понятия ни о чем не имею. Альберт знает, но молчит.
- Я тоже знаю, - усмехнулся Гесс.
- Да о чем? - не выдержал Геббельс. - Скажет мне, наконец, кто-нибудь, черт подери?!
- В самом деле, господа, - нахмурился Геринг. - Что происходит?
- Только то, что мы все сейчас должны будем поздравить леди с днем рождения, - сказал Гесс. - А почему дамы решили это скрывать до последней минуты, это уж… - Он покрутил в воздухе рукой.
- Пошли в оранжерею, - сказал Лей. - Есть там цветы? - снова обратился он к Борману.
- О, да-а! - кивнул тот. Цветочная оранжерея была его гордостью; к тому же располагалась она неподалеку и соединялась с домом стеклянным коридором.
- А вы еще что-то знаете? - полюбопытствовал Риббентроп, когда оказался рядом с Леем у кустов роз.
Роберт сильно укололся шипом, и Риббентроп предложил ему свой платок.
- День рождения - только повод, - ответил ему Лей, обмотав ладонь. - Фюрер поздравит леди с вступлением в НСДАП. Хорошо бы небольшую речь. Вам, как будущему министру иностранных дел…
Риббентроп весь дернулся.
- Да, это решено. В феврале фюрер подпишет приказ. Поздравляю.
- Благодарю.
- Благодарите Гесса. Он вовремя дал фюреру разумный совет.
К ним сбоку приблизился невозмутимый Борман. Риббентроп даже головы в его сторону не повернул. Мартина, слышавшего часть разговора, это позабавило. О назначении он отлично знал от Гесса, которому сам и посоветовал заранее подготовить будущего министра к предстоящей ему миссии: делать хорошую дипломатическую мину при плохой игре с прямым захватом Австрии.
- Что у вас с рукой? - обратился Борман к Лею. - Если поранились, нужно продезинфицировать. Здесь применяют удобрения в виде распылителей. В том конце есть аптечка. - Он что-то скомандовал служителю, и тот убежал.
- Да бросьте!.. - отмахнулся Лей и, положив на согнутую руку охапку срезанных роз, пошел к выходу.
Мужчины возвратились с цветами за пять минут до появления фюрера. Таким образом, Гитлер застал улыбающихся соратников с букетами роз, поздравляющих Юнити Митфорд, сияющую и счастливую. От прежней гнетущей атмосферы, казалось, не осталось и следа. Энергии и обаяния Лея хватило даже на такой "состав", и все же Гитлер опасался затягивать торжество. Он присоединился к поздравлениям. Затем Лей от имени фюрера и партии вручил Юнити почетный золотой символ и объявил ее членом НСДАП. Риббентроп сымпровизировал краткую, но выразительную речь, назвав Юнити "Жанной д’Арк современной эпохи".
Приятно пораженная, возбужденная Митфорд в ответной речи заявила, что цель ее жизни - добиться союза между "владыкой земли (Германией) и владычицей морей (Британией)" и что эта цель "стоит не одной ее жизни".
Лей, очевидно, все же дал Юнити совет, хотя бы о цвете ее платья. Фиолетовый шелк с играющими на нем бликами от свечей возбудил Гитлера. Его оживленный взгляд казался прикованным к красавице англичанке, как будто нарочно дразнившей его своими взглядами, буквально впивающимися в других мужчин, которые к ней обращались. У дам же энтузиазм заметно поугас. Эльза, Маргарита, Хильда, Магда Геббельс и, конечно, Гретль, осведомленные о характере отношений Гитлера с тихой "бергхофской затворницей", не могли не ощущать совершаемого здесь мучительства, хотя старшая Браун и держалась, как всегда, всему покорной овцой. Однако две уже совершенные ею попытки самоубийства придавали этой покорности зловещий оттенок, неприятный для глаз посвященных.
Эльза первой покинула торжество (по понятным обстоятельствам). С женой ушел Гесс. Проводив ее в спальню, он, возможно, и вернулся бы, но Эльза удержала его. За Гессами удалились Геббельсы; точнее, Магда последовала за Йозефом. Она ведь и приехала к нему, чтобы не оставлять одного, особенно около полуночи - в такой час его биологического расписания, когда он начинал сходить с ума по очередной своей девке. Незаметно исчезла и Ева. Она ушла в свою комнату и рыдала там.
Дольше других задержались Роберт и Маргарита. Гитлер постоянно обращался к Лею с какими-то незначительными вопросами, дразня ревнивого Геринга, а Юнити, в свою очередь, затеяла с Робертом флирт, щекоча самолюбие Адольфа.
Маргарита сидела в углу вместе с Альбертом Борманом, и ей казалось, что они думают примерно одно и то же.
Наконец, Лей сделал ей знак, что они могут уходить, и в спальне она, не сдержавшись, высказала ему, что именно она думала, сидя в углу гостиной.
- Вот поэтому великому человеку и нельзя жениться, - отвечал Лей. - И друзей у него тоже не бывает.
- А по-моему, с женщиной, друзьями, в быту только и проявляется по-настоящему человеческая личность. И вообще, следовало бы сначала договориться о толковании понятия "великий", потому что если оно определяется лишь масштабами совершаемого или планируемого зла, то…
- Ни от чего я так не устаю, как от твоих подростковых сентенций, - раздраженно поморщился Лей. - Гений суетен, но лишь до отправной точки творчества… или деяния, так, что ли, утверждал русский поэт?
- Ты читаешь Пушкина? - поразилась Маргарита.
Он усмехнулся:
- Нет, это у вас с Геббельсом пристрастие к русским авторам, а я просто от тебя защищаюсь. А величие действительно определяется масштабами содеянного, но зла или добра - о толковании этих понятий никто и никогда не договорится.
Он вдруг рассмеялся:
- О, гессовская порода! Во втором часу ночи, в спальне, полураздетая… Но смешна не ты, смешон я! - Он притянул ее к себе за руку, усадив на колени, крепко обнял. - Я думал, что… вот так… смогу удерживать тебя. У меня даже мелькнула мысль попытаться сделать из тебя такую же "бергхофскую затворницу". Фюрер невольно подал мне эту мысль, и я с нею улетал в Париж. Но ты… другая… Знаешь, я в Париже увидел картину - некое фантасмагорическое существо, кошмарное, полное отчаянья, не то летящее, не то нависшее… Словно одно из чудовищ Гойи вырвалось из спящего мозга. "Ангел очага" Максимилиана Эрнста… Я, наверное, просто испугался. Я подумал, что такой "ангел" может вырваться внезапно… оттуда, - он кивнул на уютно тлеющий камин, - и напугать тебя.
В шестом часу утра Маргарита вышла на большой застекленный балкон, с которого всегда, даже ночью, можно было видеть очертания гор. Она не смогла уснуть и, промучившись часа три, решила немного развеяться. Она не сразу заметила сидящую в кресле женщину в серой шубке и большой пуховой шали, а когда увидела ее, было уже поздно тихо удалиться: Магда Геббельс (это была она) молча глядела на нее.
- Грета? И ты не спишь? Посиди со мной.
Маргарита присела в кресло рядом. Только сейчас она заметила, что все лицо Магды мокро от слез.
- А я опять беременна. Хельга, Хильде, Хельмут, Хольде… Господи, зачем только я их рожаю? - Магда тихо засмеялась. - Что делает твой муж? Спит? Мой - тоже… со своей чешкой.
- Ты пьяна? - огорчилась Грета.
- Чуть-чуть… Скажи, отчего ты не рожаешь? Как тебе это удается? Постой… я знаю. Роберт бережет тебя. Чем же ты расстроена?
- Я не рояль… - Маргарита усмехнулась. - Хотя… я расстроенный рояль.
- А Роберт тебя никак не настроит? Понимаю. Но это не похоже на него. Вообще, я должна тебе сказать… - Магда живо повернулась к ней. - Он очень переменился. Он теперь другой человек А прежде… - Она махнула рукой. - И не верь никому, что бы ни болтали! Они ему не могут простить, то есть тебе!
- Может быть, вернемся в дом? - предложила Маргарита.
- Нет… Возьми мою шаль… укутайся. А мне там душно. Нечем дышать. Уеду. И разведусь. Я уже разводилась - ты знаешь. Не потому, что мой Гюнтер был старше меня, а потому, что с ним была скука. Тоска!.. О, какая была ску-ука с ним! А Йозеф ублюдок, сукин сын! Таких засранцев свет еще не видел. Но мне с ним не скучно. Не скуч-но! - Она снова засмеялась. - Прости, я болтаю… Я не очень пьяна. Мне так просто с тобой. Твой брат все-таки моралист, зануда, а ты… ты лучше всех нас. Ты вообще… другая.
Грета все же увела ее, дрожащую от холода, съежившуюся и как будто сделавшуюся меньше ростом, - эту гордую и надменную, никогда не теряющую самообладания и такую недоступную для смертных красавицу Магду, образец матери и супруги. Магда плакала, уверяла, что разведется…
Так они и встретили мутный рассвет, и первые проблески утра невесело легли на усталые лица женщин - тридцатишестилетней Магды Геббельс и приближающейся к своему тридцатилетию Маргариты Гесс.
За завтраком в полдень из дам присутствовали только сестры Браун. Ева, вся в светло-сиреневом, безмятежно улыбалась Адольфу, мучительно стараясь разгадать его настроение. Она уже достаточно его изучила, чтобы определить, - что он, во всяком случае, отнюдь не "на коне". Ева знала, что эту ночь он провел с Юнити.
После завтрака гости разъезжались. Гитлер планировал свой отъезд на завтра, а сегодня принимал одного за другим Геринга, Геббельса, Риббентропа, отпуская их. Лею также была назначена аудиенция, на три часа.