Прическа и духи были, наконец, выбраны. Что же касалось платья и драгоценностей, то в этом вопросе Юнити желала бы положиться на вкус единственного мужчины, обладавшего, по ее мнению, абсолютным чутьем на такого рода ситуации (а "ситуацию" Юнити решила сегодня довести до постели и решительного объяснения), а именно - Роберта Лея, которого ждали в Бергхофе с часу на час.
Лей днем звонил Маргарите, объяснив причину задержки тем, что проспал сутки, и она попросила его поторопиться, сказав о дне рождения Митфорд.
- Какой еще день рождения у нее в ноябре?! Что вы там за комедию ломаете? - начал он таким тоном, что она даже отвечать не стала.
- Лучше бы тебе на него не рассчитывать, - заметила она подруге, когда та заговорила о платье.
- Но мне нужно знать его мнение, - отвечала Юнити. - Я заметила кое-что. Адольфу всегда нравятся те же женщины, драгоценности, цветы и всякое такое. Я подозреваю, что Адольф в этих вещах интуитивно полагается на вкус Роберта. Понимаешь?
Как и предполагала Маргарита, Лей появился в Бергхофе в таком настроении, которое даже она с трудом выносила.
Она застала его лежащим на кровати, одетым, в ботинках; кругом валялись смятый плащ, какие-то бумаги, пачки сигарет… И началось… Грета полчаса уговаривала его хотя бы снять ботинки, на что он отвечал, что ей нужно идти служить в армию ефрейтором - там у нее все будет аккуратно и по ранжиру.
Грета знала, что он в самом деле чувствует себя скверно. Так обычно случалось после бесконечной череды бессонных ночей, когда ему удавалось, наконец, выспаться, он еще долго не мог прийти в себя: мучили головная боль, сонливость и отвратительное настроение, и лучше его было не трогать в такие дни.
Около семи она все же передала просьбу Юнити зайти к той на пять минут.
- Зачем? - буркнул Лей.
- Помочь подобрать платье.
- Вы за кого меня принимаете?! - рявкнул он так, что она сразу ушла в соседнюю комнату - пора было и самой одеваться. Сидя перед зеркалом, услышала, как он все-таки поднялся и ушел. Она догадалась, что пошел он к Юнити не ради ее платья.
Роберт вернулся через полчаса и снова улегся. Маргарита, уже одетая, присела возле него:
- Может быть, попросить Керстена заняться тобой? - предложила она. - Прежде всегда помогало.
Он только неопределенно пожал плечами.
- Ты говорил с Юнити?
- Пытался. Посоветовал ей не делать вещей, о которых сама же потом будет жалеть.
- А она?
- А она отвечала, что, по-видимому, скоро выйдет замуж, и тогда мы все сразу успокоимся. Она только не знает, как ей сообщить об этом Адольфу. Вот если бы кто-нибудь другой намекнул… Потому что ведь нужно же его поставить в известность. И хорошо бы, чтоб он одобрил ее выбор. Для нее это важно.
- Что ты ей еще говорил?
Лей приподнялся на локте и посмотрел на нее насмешливо:
- Что подобная суета рассчитана на рядового болвана вроде меня и что она еще раз доказала, как мало знает человека, к близости с которым стремится.
- Она надеется, что ты поможешь ей.
Роберт снова лег и заложил руки за голову.
- Как помочь мотыльку, летящему на огонь? Показать кучу обгорелых крылышек?
- А тебе не кажется, что Юнити другая?.. Что она могла бы быть рядом с ним?
Он посмотрел на нее снова, с усмешкою:
- Зачем ты задаешь мне эти вопросы? К чему ты подводишь меня?
Маргарита отвела глаза:
- Можно я расскажу ей об Ангелике? Правду… Всю.
Роберт поморщился, потом вздохнул глубоко:
- Нет. В крайнем случае я это сделаю сам. Но это будет предательством. Хуже того - мужским предательством, после которого мне станет жить… еще тошней. А теперь, извини, я все-таки разденусь и лягу. Завтра еще в трех местах выступать.
- Когда же ты побудешь с нами? - тихо спросила Маргарита. - Дети так этого ждут.
- Я знаю. Я постараюсь. Да… пока помню… Может быть, купим в окрестностях какой-нибудь дом, если для тебя здесь чересчур… много удобств?
- Разве в окрестностях есть свободные дома? - удивилась Маргарита.
- Для меня освободят… Тьфу! Ладно, считай, что я ничего не говорил! - Он нащупал ее руку и слегка сжал. - Извини.
"Маленькое домашнее торжество" едва ли могло бы получиться только домашним, как того хотела Юнити.
Но из мужчин в Бергхофе оставались сам фюрер, Гесс, братья Борманы, Геббельс, Геринг, Лей и Риббентроп, остальные разъехались. А из дам - Эльза, Юнити, сестры Браун, Магда Геббельс, Маргарита и Хильда Фат.
Когда все собрались в большой гостиной, камердинер Гитлера Гейнц Линге шепнул Маргарите, что фюрер просит ее заглянуть к нему на минутку. Линге провел ее в спальню Гитлера, где тот встретил ее, стоя посередине с озабоченным выражением лица.
- Извини, детка, - начал он, но тут же широко улыбнулся. - Позволь тебе заметить, что ты прелестна. Ты стала настоящей красавицей! - Он вздохнул. - Извини, что я тебя позвал… Но я прикинул состав гостей, и тоска взяла. Все дамы - чудо, но, что делать с "худшей половиной"? Просто как нарочно подобрались! Вот, сама суди: Геринг ненавидит Геббельса, Геббельс не переносит Геринга и открыто третирует Риббентропа, а тот презирает Бормана, которого, впрочем, все не любят. А главное - никто ничего не желает скрывать! Твой брат же, хотя и уживается со всеми, но вечно сидит с невозмутимым видом и наблюдает. Подозреваю, что он при этом смеется про себя, как сейчас… это делаешь ты. Я бы тоже посмеялся, но… мне неудобно перед леди Юнити. Если бы меня предупредили, я бы как-нибудь позаботился о другом составе. Единственный, на кого я рассчитывал, это Роберт, а он, оказывается, замечательно придумал: послать все сборище к чертям и улечься спать. Да нет, я знаю, насколько он вымотался, но… Но я просто не представляю себе, как быть!
Он снова вздохнул и начал расхаживать.
- Я попробую его разбудить, но едва ли от этого кому-то станет веселей, - ответила Маргарита.
Гитлер нахмурился:
- Да, свинство, конечно… Но есть еще одно обстоятельство. Я не мог придумать, что ей подарить, и вот… - Он подошел к Маргарите и разжал перед ней ладонь. На ней лежал золотой значок Почетного члена НСДАП.
- Иностранных граждан мы обычно в партию не принимаем, но для нее можно сделать исключение. И Рудольф того же мнения. Она этого давно хочет. Позже мы проведем церемонию в официальной обстановке, а сегодня Лей, как руководитель орготдела партии, мог бы просто вручить ей значок и поздравить.
- Я поняла, - кивнула Маргарита.
Она взяла значок и вышла, не поднимая глаз. Гитлер почти минуту глядел ей вслед, потом точно очнулся.
"Как похожа на брата, - мелькнуло в его голове. - Никогда нельзя знать, о чем они думают… Гессы".
А Грета ни о чем не думала сейчас. Она со смутной еще тоской начинала ощущать, как ее снова втягивает во что-то, как помимо и против ее воли заносит в какой-то поток, которого она всегда сторонилась. "Опять… опять, - стучалось в виске, - начинается…"
Она некоторое время глядела на спящего Роберта, потом, разжав ему ладонь, вложила туда значок и крепко сжала руку. Это был ромбовидной формы знак, с двумя острыми концами, и один из них, по-видимому, уколол Роберту ладонь, потому что он поморщился и открыл глаза.
- Адольф хочет, чтобы ты сегодня вручил это Юнити, - сказала Грета. - И разрядил обстановку.
Обычный золотой партийный значок с дубовыми листьями и черной свастикой в белом круге больше подошел бы для награждения Митфорд, но Гитлер пожелал, не особенно афишируя, вручить ей и этот ромбовидный Почетный знак за особый вклад в нацификацию страны.
Полупроснувшийся Лей все отлично понял. Одевшись, он постоял у окон, собираясь с духом, нацепил улыбку, и они с Гретой отправились в гостиную.
Гитлер был прав, опасаясь той атмосферы, что возникала вокруг все более отторгающих друг друга соратников; прав был и в том, что отторжения этого никто из них и не думал скрывать.
Геринг, Геббельс, Риббентроп сидели по углам; в четвертом обосновались Гесс и Борман, что-то обсуждавшие; младший Борман скромно стоял у двери. Дамы прохаживались, расцвечивая своими туалетами эту унылую картину и имитируя оживление. Юнити, часто сопровождавшая Гитлера в его поездках по Германии и посещавшая множество салонов, фуршетов и раутов, впервые сегодня попала в такой "состав", где были представлены почти все первые лица государства, и уже начинала ощущать эту враждебность, растворенную в воздухе, как яд, когда появились Лей с Маргаритой. Роберт подвел ее к Гессу и довольно громко осведомился, кого здесь хоронят? Гесс неопределенно пожал плечами. Лей посмотрел на Геринга. Тот тоже пожал плечами:
- Пригласили, а для чего, не говорят.
- Кто-нибудь знает? - спросил Лей.
- По-моему, дамы знают, - отозвался из своего угла Геббельс.
Дамы все переглянулись с улыбками.
- Но дамы не могут знать того, что знаю я, - весело объявил Роберт. - Кто желает поменяться со мной секретами? Гретль? - Он протянул руку самой молоденькой здесь Гретль Браун (младшей сестре Евы), и девушка, покраснев от удовольствия, приблизилась к нему скорыми шажками.
Он даже не отвел ее в сторону, а что-то зашептал на ухо прямо посередине зала, и Гретль, округлив глаза, вспыхнула и метнула в Юнити молниеносный взгляд. Потом, чуть привстав на цыпочки, тоже пошептала что-то. Лей, в свою очередь, одарил Митфорд вопрошающим взглядом; та в ответ сделала ему "страшные глаза".
- На что только не идут женщины, чтобы собрать такое приятное общество! - воскликнул Роберт. - Итак, господа, объявляю вам причину сегодняшнего торжества!
- Ах, это нечестно! - запротестовала Гретль Браун. - Тогда и я расскажу!