Вошел солдат - разговор пришлось прекратить. Кирьян докурил самокрутку, выстрелил щелчком в упруго бьющую волну воздуха - ушел. Аким остался на месте. Ветер хлестал в лицо колючим снегом, гнал внутрь вагона, в тепло. Аким озяб, окоченел, но приятно было терпеть ветер и стужу, хотел доказать себе, что сможет вынести любые испытания, и ничто не остановит в намерении дойти до таких высот, какие Колчаку и не снились! Наступало его, Акимово, время!
ГЛАВА 17
Никак не ожидал, что бывают такие умелые люди на свете. Зашли двое. Спросили, когда подают кипяток. Не успел рот открыть - ослеп от удара. Согнуло так - что в пояснице хрустнуло, и из глотки полезло жалобное: "ме-е!" Пол подскочил - и уже был на коленях, руки завернуты за спину и чем-то скручены. Контрразведчик со знойными глазами садиста рассматривал его револьвер. И здесь случилось то, чего Аким никак не ожидал, - один из солдат оттолкнул контролера.
- Вы чего, ребята?
Те кинулись, было, вязать и солдата, но за него вступились другие - и уже кто-то со взрывным звоном въехал в ухо контрразведчику.
- Стоять, сволочи! Руки по швам!
А солдаты не оробели - не те времена.
- Ты, не больно-то, - внимательно заглянул пожилой в глаза разведчика. - А то… это!
- Это большевик! - сменили тон контролеры. - Берем на допрос!
- Какой ишо допрос? - не дрогнул пожилой, - а ты сам кто будешь?!
- Не видишь, сволочь? - вспылил офицер - но голова его тряпично мотнулась от нового удара.
- От сволочи слышим, - мягко объяснил молодой красивый.
- Беги отсуль, - подступили служивые плотной стеной. - Не больно-то! - солдаты чувствовали коллективную силу, расправили плечи и будто слегка подросли.
Контролеры растерялись. Кто-то из солдат плотоядно хохотнул. Аким пустил с губы красную юшку, выплюнул зуб и вдруг с разворота дал в зубы поручику - только каблуками загрохотал, так и покатился из тамбура.
- Он же большевик! - побледнел и затрясся второй контрразведчик. - Это бунт!
Солдаты задумались. Посматривали на того и другого. Поручик вскочил и, ни слова не говоря, убежал.
- Ну, ребята, вам сейчас будет, - пообещал штатский какую-то небывалую радость. - Я вам не завидую!
Солдаты смотрели молча, ждали, не скажет ли чего еще.
- Там его дружка схватили с бомбой!
- Кто? Я, что ли? - по-новому шепеляво прокричал Аким. И все невольно улыбнулись. - Обысси! - вывернул карманы, как клоун на ярмарке.
- Сейчас сведем на очной ставке - не то запоешь.
- У вас запоешь, - согласился революционер, и по лицам солдат увидел: сочувствуют.
Ход поезда меж тем замедлился, заскрипело железо - вагон встал.
- Мне надо. Это. Осматривать, - голос у Акима срывался, блеял по-козлиному. Контрразведчик заступил, было, путь - солдаты, его оттеснили.
- Спасибо, братцы! - Аким прыгнул с высокой подножки - кто-то цапнул за спину, удержать не смог.
Вьюном скользнул поперек полотна меж колес, на ту сторону и ломанулся в лесок! На третьем шагу провалился по пояс, барахтался, семенил ногами - и оставался на месте. Сообразил, вернуться на твердое. Сломя голову - прочь, в хвост поезда. Подошвы лысые, поскользнулся, не упал, а пробежал сажени полторы на четвереньках - и опять бег, до остановки дыхания и кровавого привкуса в глотке. И сердце колотится - вот выскочит. Оглянулся - бегут! Пропело над ухом, будто шмель гуднул. Упал, перекатился через рельсы, зашиб колено и не почувствовал. Вскочил уж на той стороне линии - и дальше! Нога оскользнулась, уехала - нараскоряк, но поймал равновесие - и опять со всех сил вперед!
Уже сгущались сумерки, поезд недавно стоял около трех часов - на свежий воздух никто не спешил. Хорошо - а то давно бы схватили. Но и тем никто не мешал продырявить спину. А они уж и с той, и с другой стороны. Копец!
И, будто ангел небесный, явился офицер.
- Сюда! Быстро!
Сзади опять бухнуло - дернуло плечо, и Аким, как кот, взлетел на тормоз.
- Третье купе, налево! - сказал офицер свободным от папиросы углом рта. - Не робь! - И захлопнул дверь вагона. Аким в третью дверь все же не сунулся, а так и пролетел насквозь, к следующему вагону, намереваясь прорваться в хвост и там ускользнуть.
Уйти не удалось. В тамбуре оказались верные долгу вояки - остановили. Передали набежавшим органам военного контроля.
- Пройдем-ка, голубок, - хлопнул по спине поручик. И они завизжали каблуками к желтому вагону, в недрах которого свила гнездо контрразведка.
Ничего хорошего от этой прогулки Аким, конечно, не ожидал. Что говорить? Как себя вести? И вдруг, будто чертик в ухо нашептал: "Анна!" Разыграть влюбленного! За нею увязался из Омска! А Колчак… да, готов был убить из ревности! Посчитают дурачком, дадут под ж. у пинкаря, и рук марать не станут. Посмеются и отпустят. Тоже ведь люди. Русские, православные, - это как-то быстро и радостно вспомнилось ему.
- Вы православные? - обернулся к конвоирам - и вместо ответа получил такой оглушительный удар по затылку, что брызнуло из глаз.
- Значит, православные, - прошепелявил он. И шел, и молил Бога, чтобы навстречу попала она, Аннушка. Гуляет же она по воздуху! Так бы и бросился к ней - и все бы как-нибудь уладилось. Но Господь не услышал грешную молитву большевика. Да и далеко было Анне Васильевне до его вагона. В эту минуту находилась в другом поезде, километров на тридцать восточнее.
Добрели до нужного вагона, поднялись, завернули в "каземат". И сердце Акима упало: в купе - Кирьян. Лицо - сплошь кровоточащий синяк. Видеть мог только одним, приплюснутым опухолью глазом. Узнал Акима - синяя подушка тронулась подобием улыбки. И, о ужас! На трясущейся, кое-как замотанной тряпкой, руке, как показалось Акиму, не хватало пальцев. По краям кровь запеклась, посередке сочилась. Отрезали, что ли?
- Здравствуйте, - простовато поклонился. - Что это здесь? - и невольно пробежался взглядом по полу: не валяется ли чего под ногами?
- Сам расскажешь, или как?
- Конечно, сам! - он был готов на стопроцентную честность. Да и вообще, был справедливым пареньком. Почему и в революцию качнулся! И язык заговорил, будто сам собой, о том, что давно уж влюблен в Анну Васильевну, о том, каких трудностей стоило устроиться на поезд. А Кирьяна, конечно же, знает - старший слесарь-обходчик! Аким с ужасом понимал, что несет полную чепуху - но, странное дело, его не перебивали…
- Что это за Анна Васильевна? - поднял бровь поручик.
- Тимирева.
Контролеры переглянулись.
- Сколько раз вы с ней встречались?
- Да раз только и встретились, - и тут же брякнул. - Я ей картошку передал.
Контрразведчики опять переглянулись.
- Один раз! - спешил закрепиться в показании Аким. - С тех пор - ни разу!
- И давно знаком с Тимиревой?
Акиму что-то подсказало, что попал на верную тропу - развязно хмыкнул:
- Да больше полугода!
Контролеры ухмыльнулись, будто их медом смазали, будто крестом наградили. И губы у них… странно красные. Не вампиры же… на обед была вареная свекла! Мочиться тоже будут розовым, - это как-то сторонней мыслью мелькнуло в голове.
- И отношения у тебя с Тимиревой, близкие?
- Вполне!
- Пред кем весь мир лежал в пыли - торчит затычкою в щели! - явно процитировал штатский кого-то.
- Ну, а револьвер зачем?
- А как же? - натурально удивился, - ре-воль-вер! Выменял!
- У кого?
- У солдата. В нашем вагоне.
Кирьян тоненько скулил и трясся всем телом. Здорово досталось.
- Колчака хотел убить?
- Где там! - сокрушенно махнул рукой. - Разве подступишься. Да и патронов в нагане - пр-р! - произвел губами звук.
Поручик отстегнул собачку, разломил. Да. Барабан пустой.
Поезд опять пошел - и ложечка в стакане тонко зазвенела. "Чай они здесь пьют". Какие все-таки бывают люди! Штатский - просто зверюга. Сидит в углу, как кот, на всех глаза таращит. А стужей от него так и тянет, посидишь пяток минут - и затрясет.
- Ты его знаешь? - толкнул Кирьяна коленом поручик. Кирьян замычал, хотел что-то сказать, но только кивнул. Язык ему отрезали что ли? - и опять невольно пошарил взглядом по полу.
- В стачке с тобой?
Кирьян подтвердил.
- В какой стачке?! - засуетился Аким. - Я на стачки сроду не ходил! Ста-ач-ка!
Поручик, чудесным образом, не вставая, пнул в пах. Чтоб не мельтешил, не мешал разговору. Аким припух.
- Убивал кого-нибудь? - спросил кат в штатском.
Аким испуганно затряс головой.
- Прикончи его, - протянул свой наган. Маленький, аккуратный. Все с интересом смотрели на Акима.
- Он же враг, - прищурился поручик.
Штатский, рассеянно улыбаясь, перебегал взглядом с одного на другого, как кобель, ожидающий команду "фас!" Единственный глаз Кирьяна открылся и смотрел на Акима без выраженья. Примирился с мыслью о "жертве"? А, может, казалась невозможной мысль быть убитым Акимом? Напряжение в купе сгустилось до точки кипения - что-то должно было произойти. Штатский шевельнулся и уж набрал воздух, чтоб предложить шлепнуть обоих.
- Я могу! - опередил Аким.
И опять тишина и обмен взглядами.
Рот Кирьяна кроваво вспузырился:
- Б..дюга!
- Запросто! - семеняще переступил перед столиком Аким.
- Пошли, - поднялся поручик.
Друг за другом - революционеры посередке - гулко протопали на тормоз. Поручик открыл дверь - ударило волной ледяного ветра. Кирьяна толкнули к ступеньке. Он смотрел, выпучив глаз. Кажется, ничего не понимал. "Прыгай!" - мысленно кричал ему Аким. Но товарищ уцепился за скобу, будто жизни нигде, кроме поезда, не мыслил для себя.