- Или, быть может, - продолжал Нерон, - она говорила о моей безопасности, просила тебя охранять меня на пути в цирк?
- Императрица говорила о цирке, - пробормотал Тит.
Нерон лукаво, но ласково взглянул на него и неожиданно спросил:
- Как ты думаешь, любит меня римский народ?
Тит уклонился от прямого ответа, но довольно неловко.
- Я воин, - сказал он, - и мало знаю о народе.
- Наивный малый, - засмеялся Нерон, - вот Сенека, так тот бы ответил: "Любовь черни в глазах мудреца то же, что ветер, который бывает теплым, когда дует с юга, и холодным, когда дует с востока". Или: "Тот, кто заслужил одобрение собственной совести, не обращает внимания на одобрение других".
Тит благоразумно промолчал.
Минуту спустя Нерон воскликнул тем же насмешливым тоном:
- А все-таки сказать, что у Цезаря нет ни единого друга в целом мире, - это слишком!
Несмотря на свое самообладание, Тит вздрогнул, и Нерон, опиравшийся на его плечо, не мог не заметить этого… Он пробормотал что-то в ответ, а император продолжал:
- Ты, например, друг и воин Цезаря.
Тит ничего не ответил, а Нерон продолжал холодным тоном:
- …Друг и воин Цезаря, и ни предложение императорской власти сегодня вечером, ни поцелуй царицы любви не могли поколебать твою преданность.
Тит собрался с духом и спросил:
- Ты слышал…
- Боги, - перебил император, - нетрудно слышать и даже видеть сквозь шелковую занавеску.
По-видимому, изумление молодого человека крайне забавляло Нерона.
- Я не видел и не слышал ничего, что могло бы поколебать доверие Цезаря к его другу. Неужели ты не понимаешь, что это была шутка? Поппея очень тщеславна и всегда говорит, что в Риме нет человека, который бы мог устоять перед нею. Я предложил ей этот опыт над тобой. Поппея отлично разыграла свою роль и получила тяжелый удар, да, тяжелый удар, - повторил он почти свирепо, - Однако она хорошо играет, и ее шутки можно принять иногда всерьез. Для меня было немалым испытанием видеть, как она обнимала твою шею, но ведь мы с тобой философы, а?
Тит не знал, правду ли говорит император или нет, потому что в его голосе звучали сквозь дикую веселость угрожающие ноты. Но Тит чувствовал, что расположение Нерона к нему не поколебалось; что же касается Поппеи, то он был очень доволен, что она и ее супруг сведут счеты между собой.
- Если бы я был убит по дороге в цирк, - сказал Нерон, очевидно, намекая на что-то, - как ты думаешь, кто был бы выбран римским императором?
Тит отвечал, что не знает этого.
- Может быть, ты сам поселился бы в Золотом доме и наследовал любовь Поппеи Сабины, - продолжал император, пристально глядя на него.
- Цезарь шутит, - спокойно отвечал молодой человек.
- Ну, так Сенека?
- Сенека скорее согласится прожить неделю среди своих книг, в обществе Паулины, чем пятьдесят лет во дворце правителем мира.
- Твоя правда, - пробормотал Нерон. - Сенеке приятнее было бы написать оду, достойную Горация, чем завоевать Галлию. Но что ты скажешь о Кае Пизоне?
- Пизон - император! - с изумлением воскликнул Тит. - В тот день, когда в Риме воцарится такой предатель и бездельник, как Пизон, слава и могущество Рима погибнут.
- Верно, мой добрый друг! - воскликнул Нерон. - Итак, Пизон не будет императором. Рим смеется надо мной, потому что я артист. Однако же я не дурак; я слышу шутки, вижу улыбки и гримасы тех, которые аплодируют мне и венчают меня лаврами. Но в моем сердце есть капля крови Юлия, а в моей голове частица мудрости Сенеки, и я не позволю одурачить себя какому-нибудь Пизону.
Лицо Тита выражало полнейшее недоумение.
- Как! - воскликнул Нерон с горьким смехом. - Ты ничего не знаешь об этом? Итак, кроме меня, в Риме есть еще человек, не участвующий в заговоре. Кай Пизон и Субрий Флавий, один из ваших преторианских трибунов, намерены произвести переворот сегодня. Когда я буду подниматься по ступеням цирка, один из заговорщиков бросится передо мной на колени и повалит меня, а Флавий пронзит меня Мечом, а ваш достойный начальник, Фений Руф, предложит войскам провозгласить императором Пизона. Милый план, не правда ли? Теперь слушай: возьми отряд моих телохранителей, арестуй и приведи сюда Флавия и женщину, которую зовут Эпихарида, из дома по Фламиниевой дороге, знаешь? Не теряй времени, и мы еще поспеем в цирк.
- А Пизон? - спросил Тит.
- Пизон? О, я пошлю за ним Руфа.
Заметив удивление центуриона, он прибавил:
- Поверь мне, я знаю этого достойного воина. Он будет нам очень полезен.
Тит поспешил исполнить его приказание, а император пошел к Поппее. Она лежала в той же позе, что и раньше; и, увидев его, воскликнула с кокетливым нетерпением:
- Наконец-то ты пришел? Я дожидаюсь тебя больше часа.
Нерон обнял ее и прижал к груди с почти безумной страстью.
- О, Поппея, Поппея! - воскликнул он. - Довольно! Довольно!
- Медведь! - сказала она, когда он выпустил ее. - Посмотри, ты разорвал мою накидку. Теперь я ношу этот пурпур по праву сана, но когда-то носила его по праву красоты.
Она напомнила ему о банкете у Отона, когда она дразнила его своим пурпурным платьем.
- Теперь, царица любви, - заметил он, - ты носишь этот пурпур как по праву красоты, так и по праву сана.
- О, - сказала она, - ты просто льстец; скажи мне разве я не становлюсь старой и безобразной?
Он отвечал ей поцелуем.
Поппея засмеялась своим загадочным, бархатным смехом:
- Ты очень ласков сегодня, Цезарь, очень ласков с бедной старухой!
Она была года на два или на три старше его и в полном расцвете красоты; но ей нравилось иногда напускать на себя материнский вид, который очень забавлял Нерона.
- Я всегда ласков с тобой, Поппея, - сказал он почти грустно.
Лицо Поппеи приняло торжествующее выражение; она ничего не отвечала и молча играла веером. Нерон тоже молчал; он сидел рядом с ней и, взяв ее руку, открывал и закрывал ее пальцы, целуя их розовые ногти.
Поппея неожиданно засмеялась:
- Ты точно мальчик, в первый раз влюбившийся.
- Позволь мне всегда оставаться таким, Поппея, - сказал он.
- Нет! - отвечала она резко. - Вот и сегодня ты проленился целое утро, а ведь тебе нужно идти в цирк.
- Ты пойдешь со мной? - спросил он.
Поппея встала и лениво потянулась.
- Нет, - сказала она, - мне лень да и спать хочется; шум цирка расстроит меня. Ты должен идти один, Цезарь.
- Так лучше я останусь с тобой, царица любви.
- Полно! - сказала она. - Народ ожидает тебя, и Спицилл готовится убить своего противника.
Она смотрела в зеркало и не замечала, что его лицо искажалось страшными судорогами.
- Так мне нельзя остаться с тобой?
- Нет! - ответила она шутливо.
- Нет?
- Нет!
Глаза Нерона расширились, вены на лбу вздулись, рот открылся; он задыхался и дрожал всем телом, Она с улыбкой взглянула на него, увидела его лицо и вскрикнула от ужаса.
Демон, боровшийся в нем с любовью, одолел его.
- Гнусная тварь! - прохрипел он и, схватив ее, ее, носившую в своей утробе его нерожденного ребенка, ударил о стену и бросил бесчувственную на мраморный пол.
XXIX
Во дворце царило страшное смятение.
Поппея лежала, стеная, на ложе, куда принесли ее служанки; доктора толпились вокруг нее, покачивая головами и пожимая плечами.
Нерон в припадке бешенства метался по коридорам, и рабы разбегались при его приближении, как овцы перед бешеной собакой. Префект Тигеллин, секретарь Эпафродит и начальник преторианцев Фений Руф всю ночь пьянствовали во дворце. Утром они были разбужены шумом, но беззаботные и пьяные, снова принялись за кубки, и комната огласилась их криками и песнями.
Заговор был расстроен прежде, чем Тит успел вернуться с арестованными. Один сановник, игравший важную роль в заговоре, имел неосторожность довериться своему вольноотпущеннику, некоему Милиху. Милих, убежденный, что предприятие кончится неудачей, решился извлечь возможно большую пользу из своих сведений. Узнав в последнюю минуту о намерении заговорщиков убить Нерона в цирке, он опрометью бросился во дворец.
К счастью для него, бешенство Нерона к этому временя почти испарилось само собой. Однако когда вольноотпущенник очутился с глазу на глаз с неистовым императором, он готов был отдать все свое богатство, чтобы очутиться по-прежнему в доме своего патрона. Но отступать было поздно, и Милих, бросившись к ногам Нерона, воскликнул, что он явился спасти жизнь Цезаря.
Нерон овладел собой настолько, что мог понять его слова. Приказав ему встать и идти за ним, он отправился в комнату, где обыкновенно занимался делами, и немедленно послал за своими ближайшими советниками - Тигеллином, Эпафродитом и Руфом.
Когда Тит, исполнив свое поручение, вернулся во дворец, Милих, рассказал ему о заговоре во всех подробностях. Центурион вошел в комнату и увидел Нерона; глаза его горели и руки дрожали после недавнего припадка, однако он был спокоен и серьезен. Тигеллин и Эпафродит, оба пьяные, смотрели на Милиха с комической важностью и сбивали его с толку глупыми вопросами, которые, видимо, раздражали Нерона. Фений Руф сидел бледный от ужаса.
Нерон по сообщению доносчика составил себе довольно ясное представление о характере и распространении заговора.
- Это нужно исследовать, - сказал он и прибавил, обращаясь к Титу, - введи сюда женщину.
Минуту спустя Эпихарида стояла перед своими судьями.