На сеновале Александр нашел пару наганов, станковый пулемет, провизию и обещанный провод с колокольчиками. Он натянул провод - на случай, если солдаты решат ночью его навестить и убить. Под голову он положил наган. Под рубашкой был широкий патронташ с ножами. Он легко застегивался и расстегивался - Александр шил его вместе с шорником сам. Солдаты и не думали покушаться на жизнь своего благодетеля. Они ели, пили, спали, мало заботясь о последствиях.
Перед намеченным генералом временем Александр принес огромную флягу самогона. Солдаты напились "до положения риз". Александр вскочил на лошадь и поскакал на встречу с генералом.
Было уже светло. Он остановился на условленном месте, завел лошадь в заросли и стал ждать. Где–то рядом раздалась пулеметная очередь. Александр поскакал на выстрелы. К своему удивлению, он нашел генерала совершенно одного, без охраны. Там стояло с десяток запряженных подвод. Александр подошел к генералу.
- Пойдемте, князь, - сказал тот и, перехватив взгляд Александра, кивнул в сторону убитых солдат. - Здесь их и оставим. Красным служили, нашим служили, потом бы снова переметнулись. Я перебежчикам не верю. Специально этих брал каждый день. В один день не удалось бы столько золота спрятать. А свидетели мне не нужны. Давайте выведем отсюда на дорогу пустые подводы. Надо привязать их одна к другой. А теперь за работу, князь. Хомуты в подводах.
Они вышли к дороге и шли минут 15 вдоль реки. Генерал сам вел под уздцы передних лошадей, а когда остановились, грустно сказал Александру:
- Пришла пора прощаться. Вы были мне как сын. Я привязался к вам… - он обнял растерявшегося Александра.
Александру не хотелось расставаться. Генерал продолжал: - Вам выпало суровое время… Ну–ну… Будьте мужчиной, - заметив слезу на щеке юноши, еще не тронутой бритвой, сказал он. - Сейчас возвращайтесь в избушку. А через два дня, у реки, вниз по течению, вас будет ждать лодка. Уходите безоружным и помните мой наказ. Прощайте же!
Александр вскочил на лошадь и поскакал назад, все время оглядываясь. Он знал, что никогда больше не увидит этого прекрасного человека, заменившего ему отца. Слезы мешали ему. Но это были последние слезы в его жизни.
* * *
Долго добирался Александр до Харькова, где в местечке Рогань осталась банда, к которой он когда–то прибился и из которой потом сбежал. Потолкался в Харькове на рынке; как он и рассчитывал, на него сразу вышли. Но в тот день Александр сбежал. Следующим был день его рождения. Ему исполнилось шестнадцать лет. Он пробрался на окраину, залез на чердак разграбленного дома и там пересидел этот день, думая о прошлом и настоящем. Невольно вспомнился дом в Париже. Сейчас бы там горели свечи, а вечером собрались бы гости, и, возможно, пришла бы Лили, такая тонкая и воздушная. Его мысли прервало ржание лошади. Мимо на подводе проезжал мужик. Александр подождал, когда он проедет, спрыгнул с чердака и, догнав подводу, забрался в нее.
Ехали долго. Мужик ни разу не оглянулся и не заметил попутчика. Впереди деревня, там красные. Здесь они были беспечными. Дороги не охранялись или охранялись слабо. Александр перелез через забор и спрятался в лопухах. Было очень тихо, даже не слышно лая собак. "Перебили", - догадался Александр и подумал, что ему надо добыть хоть какое–то оружие и коня. Пешком далеко не уйдешь. А с бандой связываться он раздумал. Еду можно раздобыть у солдат, как ужинать сядут, тогда они добрые. А впрочем, здесь и склад с продуктами должен быть, решил он.
Когда настало время ужина, он вышел из своего укрытия, пристроился к солдатам и попросил ближайшего:
- Дяденька, возьмите меня к себе, я воевать хочу. Стрелять я умею. - Затем перешел к другому, пока первый смотрел на него раскрыв рот. - Ну правда, дяденьки, возьмите меня в Красную армию, хочу воевать против мирового империализма, - просил мальчик, притворяясь простачком.
Пришел командир, один из солдат показал на Александра:
- Вот, малец к нам просится, воевать против белых хочет.
К своему удивлению, Александр увидел в отряде красных подростка, в красноармейской форме, своего ровесника. - А вон идет такой же, как я - показал он на мальчишку.
Командир усмехнулся:
- Такой да не такой. - И крикнул: - Эй! Красноармеец Попов! Толян, иди сюда! - Мальчишка подошел и командир спросил его: - Ну что, тебе товарищ нужен, к нам просится.
- А документы у него в порядке, а то, может, лазутчик? - спросил мальчишка, нахально разглядывая Александра.
- Какой я лазутчик, я сирота. Мамка и папка от холеры померли. Мы все в цирке работали. Теперь ни работы, ни денег.
- А не врешь? - теперь уже насторожившись, спросил командир. - Чем докажешь?
- А вот на руках ходить могу, кувыркаться… - Александр стал выделывать всякие номера. Толян позавидовал, но спросил: - А на коне хоть удержишься?
- Удержусь, - скромно сказал Александр.
- Вы ему коня не давайте, а то ускачет и цыганам продаст, - предупредил командир.
Разговор складывался неудачно, и Александр сказал:
- А я еще кое–что могу. У кого нож есть, финка, с острым концом?
- Ну вот, а что? - удивленно спросил, достав финку, один из красноармейцев.
Александр взял ее и спросил, во что надо попасть? Толян предложил:
- А вон синички сидят. Я в одну из нагана пульну, а ты в другую ножом.
- Ты пульнешь, они и разлетятся. Да и зачем птичку убивать зря, - жалостливо сказал Александр. Солдаты захохотали.
- Ты размазня, - толкнув плечом Александра, сказал Толян. - Еще с нами хочешь идти. Идет мировая революция. Не то что птичек, нужно убить всех буржуев, от мала до велика.
- И малых? - удивился Александр. Но поняв, что спорить не стоит, предложил: - Я попаду с десяти метров в зеленую муху. Вот в нее и ты стреляй.
Бросили жребий. Александр удивился, что в этот раз выбросил решку. Орел выпал Толяну. "В компании красных ушло везенье", - подумал он.
- А ты чего левой кидаешь? - спросил Толян.
- Да левша я, стреляй в муху.
Толян выстрелил и промахнулся. Солдаты тоже с азартом взялись стрелять на меткость. Но попасть не могли.
- Мне бы беляка к стенке поставить, а муха слишком маленькая мишень, - сказал с досадой Толян и предложил: - Ну давай, теперь ты попади в муху.
Александр бросил нож. Все пошли смотреть.
- Конец мухе, погибла от рук неизвестного, - сказал с восхищением взводный. - Точно, циркач.
- Слушай, я тебя научу стрелять, а ты меня этому, - предложил Толян.
Александр оглядел с ног до головы маленького неряшливого красноармейца, ему не хотелось его обучать. Он сказал:
- Ты ловкий, сам научишься. А мне стрелять нельзя. Я старовер. Нельзя убивать даже муху. А я убил.
- А зачем к нам пришел тогда? - удивился Толян.
- Да есть захотел. И завидую я вам. Вы такие смелые, а я никак свой страх побороть не могу, - сочинял Александр.
- Оставайся. Это только первый раз страшно убивать. Вроде как совесть мучает. А ты эту совесть, как муху, ножом. А дальше гладко пойдет. Дело нужное, народное - богатеев убивать. Все ихнее заберем или порушим и свое построим.
- А разрушать–то зачем? - удивился Александр.
- Ну ладно, - согласился Толян. - Можно просто отобрать. Пойдем поедим. А потом я за тебя попрошу командира полка. Мне здесь одному скучно.
После ужина они улеглись на траве, и Толян стал хвалиться своими подвигами. Потом он отошел к красноармейцам и быстро вернулся.
- Вот фляжку спирта стащил. Мне не дают, говорят, мал еще. А воевать не мал. Я уже год воюю. На, выпей.
- Да ты что? Мне нельзя. Я же сказал, что старовер, - отвел Александр руку Толяна в сторону.
- Ну, а я выпью, - Толян хлебнул несколько раз из фляжки и закашлялся. - Крепкий, неразбавленный, - оправдывался он. Все больше пьянея, Толян говорил: - Вот будем вместе уничтожать богатых до конца, пока их в мире не останется. В партию большевиков вступим… Я тебе расскажу про них, про Ленина… - Толян сделал еще несколько глотков. Александр удивился глупой и жестокой идеологии и сказал:
- Воевать на поле боя за свои убеждения - святое дело. Но убеждения должны быть разумными. Всегда будет кто–то богаче, а кто–то беднее.
Толян насторожился:
- Что–то чудное ты говоришь. Да ты кто? Нутром чую, ты белая сволочь.
- Да нет же! Циркач я, циркач. Ты хотел рассказать, как первый раз убил. Это было в бою?
- Нет, не в бою, - помолчав, ответил Толян и начал свой рассказ:
- Я в уезде жил. Трое нас было: мать, отец и я. Учиться я не хотел. Ну читать–писать научился, зачем еще? Четыре класса церковно–приходской школы я все же закончил. Отец заставлял, бил меня. А тут холера. Мать умерла. Туда врач приехал на жительство, еврей. У них дочка, моя ровесница, и с ними чужой мальчишка, как мы с Лорой. Девчонку так звали… Мальчишка - сирота. Родители тоже были евреи, знакомые того врача. Ладно. Доктор вылечил меня, отца и других. В общем, холера миновала. Отец через некоторое время женился на подруге матери. У той муж на войне погиб. Своих детей у нее не было. Вот она все ко мне лезла: "Толенька, Толенька!". А я терпеть не могу этого. Заматерился на нее. Отец меня ремнем. Тут она вскорости рожает. Снова этот врач приходит, роды принимать. Платы не берет, а просит отца, чтобы тот дров ему на зиму наколол. Отец меня послал. Рублю я себе медленно дрова, тогда уже не хотел работать на буржуев…
- Но врач тоже работал, - вставил Александр.
- Тоже, - ухмыльнулся Толян. - Ребенок сам родился, ему время пришло. Ох и противный ребенок… девчонка, сестрица. Все приходили, сю–сю–сю с ней. А я бы ее выволок и выбросил. Ненавижу крик, пеленки…
- Ты чего же, ревновал?