Все возбужденно стали обсуждать новость, особенно горячились женщины:
- Как она могла оставить страну и бросить двоих детей?
Мужчины возражали:
- Вы думаете легко жить в обществе, где каждый ненавидит и проклинает твоего отца?
Моня подытожил:
- Если дочь самого Сталина сбежала в Америку, то, можно сказать, лед тронулся, открывай ворота. Русская земля загудит от топота!
И туг же сочинил анекдот:
- Еврея вызывают в партийный комитет: "Твоя дочь подала заявление на выезд в Израиль? - Ну, да, подала. - Как ты, такой-сякой, воспитал свою дочь?! - Как Сталин".
* * *
Отдых подходил к концу, творческая фантазия Мони все разгоралась, он опять просил Алешу:
- Старик, нужен текст новой песни. Понимаешь, я придумал другой ход сценария: моему крионику все не понравилось в новом будущем, куда его разморозили. Он попросил заморозить себя снова, чтобы его разморозили в прошлом, может, все-таки там было лучше? Ну, а ученые перестарались и разморозили его уже в доисторическом времени. Когда он проснулся, то обнаружил, что стал неандертальцем. Ведь, правда, смешно? Это будет сенсация века!
Алеша был занят Зарой: днем - лыжи, вечером - ее репетиции, потом - жаркая любовь. Ему все было некогда. Он даже советовался с ней:
- Что мне написать для Мони? Он хочет что-нибудь про неандертальца.
- Алеша, напиши про неандертальскую любовь. У тебя же богатая фантазия. Напиши, как неандерталец влюбился в неандерталочку.
- Зара, это замечательно! Ты мне подсказала слово: "неандерталочка". От этого сразу пришла в голову рифма: неандерталец ходил вразвалочку…
Стихи про первобытную любовь
Жил да был неандерталец,
Он ходил вразвалочку.
И однажды повстречал
Он неандерталочку.Никогда таких красавиц
Не видал неандерталец.
Первобытной красоты
Строгие критерии:
Запах плотной густоты,
Ни клочка материи.
А на выпуклостях - мех.
Для романтических утех.Пораженный красотой,
Заворожен самочкой,
Он застыл балда-балдой
Пред такою дамочкой.А она, полна кокетства,
В ход свои пустила средства:
То оскалится, сердясь,
То поманит пальцем,
Издеваясь и смеясь
Над неандертальцем.Сам собою удивлен,
Ноги, словно ватные,
Испытал впервые он
Чувства непонятные.
Робость и смущение -
Влюбленных ощущения.Он и охал, и вздыхал,
Никогда он не слыхал,
Чтоб доисторически
Любили платонически.
И влюбленно, словно тень,
Он за ней бродил весь день.
(Первобытного экстаза
Допотопная зараза,
Все мы ходим по следам,
Что остались после дам.)Но другой неандерталец
Вдруг напал на парочку
И в пещеру утащил
Ту неандерталочку.Оглянулся наш герой -
Мамонт ходит за горой.
Проще мамонта убить,
Чем красавицу любить.
(Нашим предкам в древности
Было не до ревности.)Кто не верит в этот вздор
Даже мало-мальски,
Поступает до сих пор
По-неандертальски.
(Надо ли влюбляться,
Чтоб совокупляться?)
Зара звонко хохотала, читая стихи:
- О, Алеша, ты хулиган! Значит, не надо влюбляться, чтобы… этим заниматься?
Алеша протянул с наивными интонациями:
- Ну, Зара, ведь он же неандерталец, у него еще не развита сфера чувств.
- Все равно, спасибо тебе за мою зимнюю сенсацию. - Зара поцеловала его и уехала.
* * *
Моня еще долго пытался пробить свой сценарий "Приключения крионика". Сколько он ни доказывал, что фильм будет сенсацией века, однако в производство его не пустили. Но денежный аванс обратно не потребовали и даже приняли Моню в Союз кинематографистов. Он заказал себе визитную карточку: "Моня Гендель, сценарист, член Союза кинематографистов" и охотно раздавал ее друзьям. Алеша получил самым первым.
84. Два Павла
Телефонный звонок в квартире Павла и Августы, голос пожилого человека:
- Павел Борисович, Судоплатов говорит, Пашка ваш.
Павел растерялся на мгновенье, воскликнул:
Пашка, ты? Как ты? Где ты?
- На свободе, выпустили. Мы с Эммой в нашей квартире. Первый звонок к вам.
В памяти Павла мгновенно промелькнули вехи их дружбы. В 1924 году, когда был командиром кавалерийского полка, он взял четырнадцатилетнего Пашку сыном полка, воспитал его и сделал разведчиком. Паренек рос, обожая своего командира и воспитателя, они стали друзьями.
Невероятные перемены происходили в жизни обоих Павлов. Воспитанник дорос до чина генерал-лейтенанта и положения начальника контрразведки России, много сделал для победы в войне с Германией. Но в 1953 году его осудили на пятнадцать лет заключения - по причине личной мести Хрущева. Прошли эти годы - и вот звонок по телефону…
- Павел Борисович, мы с Эммой хотели бы повидать вас.
- Конечно, приезжайте, когда захотите. Завтра? Хорошо!
Радостный Павел возбужденно ходил по комнатам, потирал руки, брался за голову:
- Авочка, Пашку Судоплатова, крестника моего военного, освободили. На свободе он.
Августа много слышала о Судоплатове, знала его жену Эмму:
- Павлик, как чудесно! Пусть они к нам придут. Уже договорились, завтра. Радость-то какая! Я же его с детства помню, щуплый такой паренек был, маленький. А дорос в генерала и героя. Да, надо обязательно
Сашу Фисатова позвать, он мечтал встретиться с Судоплатовым. Ведь это он в сорок пятом году представил Сашу к геройской награде. А свидеться им не удалось: когда Сашу освободили из лагеря, тогда как раз посадили в тюрьму самого Пашку. Вот какие чудеса у нас делались.
Не виделись они тридцать лет, с 1938 года, когда арестовали Павла. Он волновался - каким стал Пашка? Он и всегда-то был небольшого роста, а теперь в дверях стоял сухонький старик в невзрачном сером пальтишке, с ним рядом красавица жена, выше него, но тоже постаревшая.
Шаркая, Судоплатов вошел в прихожую, и высокий Павел нагнулся обнять и расцеловать его:
- Пашка, Пашка, довелось все-таки увидеться! - Старики вытирали слезы.
Августа с Эммой тоже плакали, стоя позади, а в глубине прихожей стоял, свесив голову, растерянный Саша Фисатов. Он совсем не знал, как реагировать, что делать. В его представлении Судоплатов был генерал и герой, каким он видел его на фотографиях, а этот старик…
Павел, обнимая гостя, подвел его к Августе:
- Паша, это моя жена Августа, Авочка. А это вот мой племянник Саша Фисатов.
Судоплатов знал от Эммы, что Мария умерла и Павел женился на вдове своего двоюродного брата. Он поцеловал ей руку, а она поцеловала его в голову. Услышав имя племянника, Судоплатов заметил геройскую звезду, задумался и спросил:
- Сержант Фисатов? - Он вспомнил имя и как представлял Сашу к награде.
Саша понимал, что для Судоплатова он все еще был сержантом, вытянулся:
- Так точно, товарищ генерал.
Эта сцена вызвала у всех улыбку, а Саша смутился и опустил голову.
- Так вот вы какой. Да, я помню, помню, как вы помогли начать бомбежку Дрездена.
- Неужели ты помнишь фамилии? - спросил Павел.
- Как же не помнить? Ведь ваш племянник такой беспримерный подвиг совершил.
- Ну, что вы, товарищ генерал… - смутился Саша.
- Теперь я уже не генерал, зовите меня просто Павел Анатольевич.
Сели за стол, Павел усадил Судоплатова рядом, положил руку ему на плечо:
- Пашка, Пашка, мы с тобой теперь оба старики, обворованные старики. У меня украли шестнадцать лет жизни, но это было при Сталине, в годы его террора. И у тебя украли пятнадцать уже после Сталина, Хрущев украл. За какую власть мы с тобой сражались? Думали ли мы, что так сложатся наши жизни?.. Расскажи о себе.
Судоплатов рассказывал:
- За много лет службы в разведке я бывал за границей в таких острых ситуациях, что давно подготовил себя к возможности ареста. Я знал, спасти жизнь мне может только то, что я прикинусь психически больным. Я читал учебник по психиатрии и знал многие симптомы шизофрении, - он усмехнулся. - Но чего я не мог предвидеть, что арестуют меня не за границей, а в своей стране, на которую я работал верой-правдой. А все-таки знания психиатрии пригодились и здесь. Как спустился я под охраной из моего кабинета на седьмом этаже в подвалы Лубянки, в спецтюрьму, и сняли с меня генеральскую форму с орденами, я с самого начала стал прикидываться сумасшедшим. Я так наловчился, что врачи поверили и первые семь лет меня почти постоянно держали в тюремной больнице. А потом еще восемь лет в камере я, наоборот, старался все восстанавливать в памяти, не потерять самого себя. Я прокручивал в голове все события каждого из прошедших дней: как внедрялся в фашистскую разведку, как готовил убийство Троцкого, как подготавливал кражу секрета атомной бомбы у американцев. Так я обдумывал каждый день - целые тома воспоминаний. Вот так и сержанта Фисатова тоже вспомнил.
Павел сказал:
- Тебе, действительно, надо писать воспоминания. Когда-нибудь их издадут.
- Да, надо мне оставить рассказ об этом. Эмма мне поможет. Пока меня не было, ее переселили из особняка, который мне дали при Сталине. Мы теперь живем, как все, в обычной квартире. Но после тюремной камеры мне и здесь просторно. Прежде чем писать, сначала я хочу понять новые веяния времени. Павел Борисович, вы мой наставник, много раз в тюрьме я вспоминал наши беседы и ваши наставления. Я хочу услышать от вас, в чем теперь главное явление времени?